Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич. Страница 75

   Пройдя наш участок долины, мы у края большого свежего лавового потока спустились во второй, отлого идущий вниз участок ее же и, взяв вправо, так как впереди была безнадежно сплошная масса ольховника, перешли три выходящих из-под лавы оврага с очень рыхлой вулканической почвой и небольшими ключами, где еще есть залежи снега. Обогнув, таким образом, конец лавового потока, мы поднялись к речке, за которой -- новая стена старого, обросшего ольховником и травами лавового потока. Вдоль речки мы и стали спускаться, пользуясь луговинками ее берегов и переезжая ее раз за разом вброд в поисках более удобного пути. Сначала мы сделали несколько небольших прорубов через участки ольховника, разъединявшие отдельные лужайки, а потом врезались в сплошную массу его же, теперь вдоль правого берега речки. Последняя в одном месте сбегает очень круто, образуя красивый, весь в пене, каскад около 4 саж. высоты.

   На ключевых площадках между речкой и идущим справа от нее старым лавовым потоком еще совсем свежие луговины с шеламайником и другими высокими травами, должно быть поздно тронувшиеся в рост из-за позднего таяния снега в этих местах.

   На обратном пути я обратил внимание на обилие у нижнего конца более свежих лавовых потоков ключей с известковыми корками и выцветами и ярко-желтый железный ключ; температура их от 2,5 до 4°.

   На утро 5 сентября гора Крашенинникова густо оделась свежим снегом. В этот день мы продолжали проруб ниже. Теперь чаща ольховников стала уже почти непрерывной, и нам все еще не удалось прорубиться до группы берез, от которых, как видно сверху (с лав), начинаются уже большие лужайки и лесистые увалы.

   6 сентября туман и дождь; продолжаем рубить просеку; к вечеру ее закончили и вышли на большую уже речку среди березника и даже с тополями на берегу. Люди, рубившие внизу, говорят, что там не было дождя и даже проглядывало солнце.

   7 сентября проруб готов, но больной наш, хотя и очнулся, настолько слаб, что шевелить его еще нельзя. Решили тронуться завтра, изготовив сегодня из палаточных палок и брезента носилки для больного.

   Я экскурсировал по склонам горы Савича, поднялся около лавового потока на пологий уступ, кажущийся снизу террасой или даже боковой долиной. На самом деле это большая наклонная площадь из отложений дресвы, гари и мелких лапиллей черного цвета, т. е. то, что мне кажется удобным назвать гаревой площадью (от слова "гарь"). Затем я обошел и самый лавовый поток, который у края своего состоит из нескольких сравнительно хорошо сохранившихся высоких гребней; средняя же его часть совершенно разрушена и представляет собой лишь колоссальный развал черных камней, подобный реке между поднятыми каменными же берегами боковых гребней. С него хорошо видна на NO Кроноцкая река (Кродакыг), широкой стальной лентой прорезающая тундру. Виден и залив ее устья, справа от которого на тундре, верстах в пяти от моря, есть еще озерко.

   Гора Савича, сегодня густо одетая туманом и облаками, благодаря ветру по временам открывается и тогда представляет собой редкую по мрачности и величию картину черного хаоса; конус ее выходит из черного основания лавовых потоков, как из каменного моря. Группы золотистого рододендрона высоко поднимаются по ней на дресвяных покатях; сплошной же растительный ковер быстро исчезает даже и на рыхлых полях дресвы и мелких лапиллей, сохраняясь еще некоторое время по берегам ручьев, слабо врезанных в рыхлый грунт и исчезающих, если подходят к лавам.

   8 сентября небо более чисто по направлению к морю и сплошь одето тучами около сопок, так как их снежные теперь вершины сгущают пары; поэтому на западе все время господствуют дождевые тучи.

   С утра все наши люди отправились вниз, взяв с собой больного на носилках, свои палатки и хозяйственные принадлежности на четырех вьюках. Мы же с Савичем остались сторожить лагерь. Они вернулись к 4 час, оставив больного с К. Кайдаловым на новой стоянке, расположенной среди березника на сухом лугу у ручья. Переловили лошадей, которые целую неделю свободно бродили по луговинам, причудливо раскиданным среди лав, и теперь прятались в кустах, чувствуя, что пришел конец и отдыху, и свежему корму.

   Сняв лагерь, мы быстро прошли до конца долины стоянки. С порога ее впереди, у морского берега, сегодня при более чистой атмосфере видно, как блестит в лучах вечернего солнца устье реки. Море, как и ранее, кажется совершенно спокойным, и шум его не слышен. Слева впереди, среди густой полосы все еще зеленых березников, резко выделяется светлым пятном место прорыва реки через последнюю к морю гряду предгорий Кихпинича благодаря осыпям светлого рыхлого грунта (гряда эта параллельна морскому берегу) по обе стороны речки.

   Я, по обыкновению, был далеко впереди каравана пешком и углубился в исследование железных источников у конца лав, как вдруг поднявшись, увидал небольшого бурого медведя, который, внимательно меня рассматривал. Зная, что караван уже недалеко, я попытался удержать его на месте, что, не имея оружия, можно было сделать только различными телодвижениями, очень занявшими медведя. Действительно, караван подошел, но охота не удалась, -- мои охотники всегда слишком волновались, когда шли на медведя, и промазали: медведь ушел, ловко взобравшись на хаотически наваленные выше нас груды лав.

   Затем мы стали спускаться все ниже, уже без всяких приключений, если не считать того, что темнота наступила, когда мы были еще на спуске, и что вторую половину пути пришлось делать ощупью, что было нелегко благодаря неровной местности. Весь наш проруб оказался длиной более двух верст и занял три дня работы. После упоминавшегося уже выше каскада мы еще три раза перешли речку вброд; спуск стал круче и ольховники выше и гуще. Наконец, мы достигли более ровной части долины, где стали попадаться березки, вначала одиночные, потом все чаще и чаще. После нового, более крутого спуска прорубы кончились, и мы пошли прямо руслом, то выходя из него на тундрочки, то опять спускаясь в воду ручья и постоянно переходя его. Стали часты высокие заросли шеламайника и баранника. Берега все чище, и встречаются уже сухие тундрочки. Кихпинич кажется отсюда состоящим из одной лишь горы Савича, закрывающей остальной массив. Выплыла и стала открыто (т. е. не заслоненная более горой Крашенинникова) Кроноцкая сопка.

   Перейдя еще ручей с крутыми берегами, мы увидали вдали отблеск костра и, пройдя еще через какие-то заросли, вышли на открытую поляну у опушки старого березового леса, где и раскинули лагерь около разбитой уже ранее для больного палатки и костра, на котором в ожидании нас кипели чайники и подогревался котел с кашей.

Глава XXIV

МОРСКОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ОТ СПУСКА К МОРЮ ДО УСТЬЯ р. ЖУПАНОВОЙ

   9 сентября, не зная дороги далее и щадя больного, мы сделали нашу последнюю дневку в березняках у р. Илькиной (или Дальней Ольховой), в 7 верстах от моря. Речка эта, значительных размеров, собирает, по-видимому, все воды с седловины между Кихпиничем и горой Крашенинникова и с обращенных друг к другу склонов их. Растительность кругом нас сильно хвачена морозом. Свежа только зелень плаунов, но ведь они вечно зелены. Общая картина окружающего нас пейзажа такова. Справа и слева полосы очень густого ольховника с примесью рябинника. По плоскому сухому тальвегу ручьевой долины раскинулся обширный луг с вейником, к которому примешаны шеламайник, баранник и пр. Далее идут более сухие, пологие склоны с березником и опять чащи ольховника. Кроноцкая сопка, которая теперь уже весьма удалена от нас, видна стройным правильным конусом на N 18°, а гора Савича -- на W 260--275°; гора Крашенинникова, в виде усеченного конуса с широкой, плоской верхушкой, очевидно соответствующей верхнему краю ее кратера, также хорошо видна.