Сокровище рыцарей Храма - Гладкий Виталий Дмитриевич. Страница 39

Идея была неплохой. Глеб уже мысленно рисовал схему раскопок, но тут ему в голову влез тот «пчеловод» с перстнем тамплиеров на безымянном пальце правой руки, и его настроение сразу же опустилось до нулевой отметки. Нет, брат, что-то здесь не так.

Тихомиров-младший был наслышан о новоявленных тамплиерах. Они водились как в России, так и за рубежом. В основном это были игры великовозрастных дядек, имеющих чересчур богатое романтическое воображение. Но иногда под прикрытием якобы возрожденного Ордена рыцарей храма копошились довольно темные личности с весьма загадочными целями и программами.

И самое главное – они имели немалые средства. Кто их финансировал и зачем? В частные пожертвования на игры взрослых придурков Глеб не верил. Люди, владеющие капиталами, денег на ветер не бросают. Ну разве что для того, чтобы скрасить свою личную жизнь.

Но вот общественные дела их мало касались. Тем более возрождение какого-то древнего ордена. Это даже не благотворительность, которая приветствуется обществом, а сплошной идиотизм.

Конечно, идиотов хватает, притом везде, в любом государстве. В этом Глеб убеждался не раз. Если находятся чокнутые, которые спонсируют чемпионат мира по плевкам в длину, то о чем тогда речь? Человечество сошло с ума и даже не заметило этого. Впрочем, в дурдоме ни один больной не скажет тебе, что он сумасшедший. Так что «все хорошо, прекрасная маркиза…»

На этой мысленно произнесенной фразе Глеб повернул налево и взял курс на центр города. Увы, он не был исключением из рода человеческого и поступил вопреки советам дядьки Гната не ездить на Крещатик.

Запретный плод всегда сладок…

Глава 15

1915 год. Ванька Золотой Зуб

Шиловский пребывал в каком-то непонятном состоянии. С одной стороны, он нарушил служебный долг, а с другой – сто тысяч рублей согревали ему душу и тело как самый лучший французский коньяк. Надзиратель сыскной полиции то погружался в пучину черной хандры, то мысленно переносился в Париж, где царила сплошная небесная лазурь и где ему довелось побывать всего один раз и то в младые годы.

Ах, Париж, Париж!.. «Бросить бы все к черту… и уехать, – думал он, нервно раскуривая сигарету, которая почему-то все время тухла (табак – дерьмо! Пополам с трухой; везде одни воры и проходимцы! – злился Шиловский). – Нельзя… Во-первых, не отпустят, а во-вторых, война. Французам сейчас не до веселья, как было раньше. Но мне-то что делать?! Бежать в Швейцарию… Идея, подсказанная мсье Боже. Именно бежать, потому что официально уйти из полиции – значит попасть в действующую армию. У контрразведки фронта кадровый голод… Но тайный выезд за рубеж в военное время может быть расценен как предательство. Или еще хуже – меня могут записать в шпионы. Швейцария, конечно, далеко, но ведь и наши агенты не дремлют. Спишут в расход, и поминай как звали…»

Несмотря на предупреждение мсье Боже не совать свой нос туда, куда не нужно, Шиловский, фараон до мозга костей, все-таки не сдержался и навел кое-какие справки. То, что попало ему на стол в письменном виде, вызывало оторопь.

Оказалось, что все копатели могил, участвовавшие в тайном захоронении ящика, показаний по делу дать не могут. Один из них утонул в Днепре, второй умер, отравившись водкой, третьего зарезали, а некоего Иону Балагулу, возглавлявшего бригаду копачей, упекли в Сибирь. Что касается хозяина погребальной конторы Ваника Бабаяна, то он жив-здоров, на месте, но вот семья его куда-то исчезла – как раз в четырнадцатом году.

Вся эта информация навевала надзирателю сыскной полиции невеселые мысли. Он был чересчур опытным сыщиком, чтобы не заметить совершенно очевидную связь между этой пятеркой – тремя мертвецами, кандальником и владельцем похоронной конторы. Кто-то очень властный и жестокий сделал предупреждение всем, кто попытается добраться до цинкового ящика, захороненного на Китаевском кладбище.

Шиловский ознакомился с врачебными заключениями по факту смерти копачей. Последний случай предельно конкретен – мужика зарезали какие-то садисты. А вот два первых…

Тот, что утонул, плавал как рыба. Он на спор переплывал Днепр туда и обратно без передышки. Когда его выловили и освидетельствовали, оказалось, что копач был совершенно здоров и, что удивительно, трезв как стеклышко. И тем не менее крепкий мужчина в расцвете лет, отменный пловец, пошел на дно словно камень.

Заключение по второму тоже вызывало массу вопросов. Свидетели в один голос говорили, что да, он пил, но не до положения риз и никогда не пьянел. Вскрытие подтвердило, что гражданин N ничем не болел и печень у него была, как у ребенка. Однако факт был налицо – копач могил умер, выпив всего два лафитника водки в компании каких-то подозрительных людишек; ни один из известных науке ядов в его организме не обнаружен.

«Подозрительные людишки… Нонче все подозрительные, – проворчал Шиловский. – Один французик, этот мсье Боже, чего стоит. Если как следует потрясти «Континенталь», то оттуда такие клопы могут посыпаться… Интересно, чем, черт побери, занимается наша жандармерия?!»

Так что же хранится в том таинственном цинковом ящике? Несметные сокровища? Не исключено. Убиты три главных свидетеля… Да, да, они умерли насильственной смертью! В этом Шиловский уже не сомневался. Так когда-то заметали следы при устройстве серьезных тайников владетельные персоны древности и пираты.

Тогда получается, что те сто тысяч рублей, которые ему всучил в виде мзды француз, – капля в море?..

Ах, сукин сын! Надзиратель от волнения вскочил и забегал по кабинету. Его распирала неожиданно проснувшаяся жажда к деньгам. Раньше – до того, как он получил из рук мсье Боже саквояж, – Шиловский не замечал за собой таких порывов. Ему хватало его содержания. Почти хватало.

Иногда, время от времени, надзиратель «инспектировал» свой участок. И как-то так получалось, что после инспекций карман его сюртука сильно оттопыривался и начинал шелестеть от купюр, которые ловко запихивали туда мелкие лавочники и прочие прохиндеи.

Но разве это были деньги? Так, мизер… Гроши. Те, кто умасливал надзирателя, грешили по маленькой. А вот из рук бандитов и прочих уголовников Шиловский никогда и ничего не брал. Это было его железное правило. Так низко опуститься ему не позволяло воспитание.

И однако же он взял. Правда, от господина с виду вполне положительного и даже как будто законопослушного. Так ему казалось поначалу. Но, копнув поглубже, Шиловский вдруг понял, что влип. Шлюзы прорвались, и все его естество, доселе глубоко упрятанное в потаенных омутах, вылилось наружу.

Да, сто тысяч – это не деньги. Вернее, не такие уж и большие деньги. Хорошо бы покопаться в той таинственной могилке… Но как ее найти? Нет, нет и еще раз нет! Никаких копаний. Дал слово – держи. Иначе…

«Дурак! – обругал себя Шиловский. – Тебе не хватает лишь приключений с масонами. Лови уж лучше своих мазуриков и жиганов, если не желаешь идти в отставку, так будет спокойнее. Хочешь составить компанию тем троим? Зарежут, как цыпленка, несмотря на полицейское звание. Этот мсье Боже весь лощеный и цивилизованный, а глаза волчьи…»

Постепенно мысли Шиловского сосредоточились на Балагуле. Интересно, этот сукин сын еще жив или нет? Если жив, то ему здорово повезло. Все-таки у кандальника-каторжанина есть надежда отбыть срок и вернуться домой. А с того света еще никто не возвращался.

Как это ни удивительно, но надзиратель знал Иону Балагулу. Он несколько раз попадал в участок, но не за политику, а по причине своего буйного характера. Иона очень любил на хорошем подпитии зайти в приличный ресторан и побить зеркала. При этом он кричал что-то про кровопийц и эксплуататоров, но к нему особо не прислушивались, а просто вязали.

Потом, протрезвев в участке, Балагула угрюмо бубнил, что бес попутал, платил за урон, причиненный ресторану, и его отпускали, слегка пожурив. Пьянство в царской России не считалось большим пороком и уж тем более не тянуло на уголовную статью. Полиция на пьяные дебоши смотрела сквозь пальцы.