Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 10

Это случилось той ночью, когда их выгнали из какого-то старательского поселка. Городишко был паршивый, не обозначенный на картах, и, скорее всего, исчез вслед за серебром в горах, но его жители почему-то считали себя образцом нравственности. Они с самого начала отчетливо давали пришельцам понять, что не в восторге от такого соседства, но похожее случалось почти в каждом городке, и Алиса с Джонатаном научились этого не замечать. Как-то раз сын самого богатого горожанина был отправлен родителями в соседний город за покупками и снабжен довольно крупной суммой денег, которую благополучно пропил, да еще, возвращаясь в отчий дом, свалился с лошади в овраг, сильно разбив лицо. Чтобы не потерять авторитет среди приятелей и избежать гнева отца, парень рассказал всем, что споила его Алиса, а избил Джон, который затем забрал деньги. В ту же ночь кипящие от негодования горожане, вооружившись факелами, явились к их наспех построенной лачуге и велели чужакам убираться, кричали, что повесят их на первом попавшемся дереве, а потом подожгли строение. Алиса до сих пор с наслаждением вспоминала их вытянутые лица в отблесках пламени, когда Джон медленно и абсолютно спокойно вышел на крыльцо объятого пламенем дома, держа дробовик на сгибе локтя. Она шла за ним, как он велел и, стоя за его спиной, видела, как злоба на лицах горожан сменяется удивлением и страхом, а яростные крики и улюлюканье смолкают.

- В гробу я видал ваш паршивый поселок, - четко выговаривая каждое слово, произнес Линдейл, выдержав паузу. Он вытащил из кармана сигару и прикурил от бегущего по стене пламени. - Пошли, Ал, нам тут делать нечего.

Он медленно сошел по ступеням с крыльца, и толпа отпрянула от него, освобождая пространство, как морская волна, разбившаяся об утес. Алиса шла за ним на подгибающихся от ужаса ногах. "Не смей показывать им свой страх", - сказал он ей раньше.

- Эти люди слишком невоспитанны, они раздражают меня, Ал, - продолжал Линдейл, неторопливо направляясь к навесу, под которым стояли лошади; дуло его дробовика вне зависимости от передвижения все время глядело в самую гущу толпы, - и я боюсь, что, если кто-нибудь из них откроет снова свою поганую глотку, у меня нервы могут сдать и этот палец, тот, что на крючке, случайно сорвется... Я и так его с трудом удерживаю.

Свободной рукой он отвязал своего коня и, взлетев в седло, протянул руку Алисе, помогая ей сесть позади. Криво усмехнувшись и выпустив в ночное небо столбик дыма, он процедил, сквозь сжатые зубы:

- Адьос.

И тронул поводья, легким нажатием колен направив коня прямо в толпу, и негодующая, но бессильная стихия всколыхнулась, расступаясь, пропуская его. Горожане не могли поступить иначе, стоило им только увидеть его каменное бледное лицо с горящими гневом глазами. Алиса хорошо понимала эти черты, выражение которых пугало больше, чем "рут-и-маклахан" в его руке. Те, что собрались развлечься за их счет, отступали, пятились назад в полном молчании, как заговоренные, а когда они немного отъехали и женщина осмелилась обернуться, площадь была пуста.

Позже, когда они остановились на ночлег в пустыне, Джон просто сказал, что она нужна ему. Все их пожитки, включая одежду, сгорели в той лачуге, кроме того, что было на них самих, оружия и единственного одеяла на двоих, привязанного за седлом. Он говорил в ту ночь, что ему надо почувствовать себя живым...

- Да брось ты придумывать! - в один голос сказали Фокси и Лу.

- Нет, правда, - отозвалась Алиса, натянуто улыбнувшись. - Вы не думайте, что я хвастаюсь, ничего примечательного...

- Неужели? - разочарованно ахнула Лу.

- Как, как было-то? - с интересом спросила Фокси, подавшись вперед.

- Паровая машина Уатта! - с истерическим смешком сказала Алиса. - Быстро и без эмоций. Потом просто встал и ушел. Больше мы не говорили с ним об этом никогда.

Да, поднялся и ушел в темноту. Она лежала на единственном их одеяле и смотрела, как тает во мраке его силуэт, освещенный желтым пламенем костра и знала то, что почувствовала несколько минут назад: что-то гнетет этого мужчину, что-то занимает все его мысли и не дает ни секунды жить настоящим. На границе тьмы он остановился, спиной к ней, уперев руки в поясницу, и помотал головой, потом шагнул вперед и утонул во мгле. Она ждала его, пока не уснула, но мужчина так и не вернулся до утра. В ее ушах снова звучали слова, сказанные им на следующее утро: "Я много думал этой ночью, Алиса. Давай останемся просто друзьями, так будет лучше для нас обоих".

- А ты чего ждала? - вопрос Фокси вернул Алису к действительности. - Большой любви? С ним-то?

Лу пнула ирландку под столом ногой, и та замолчала на секунду, но любопытство взяло верх.

Алиса глубоко вздохнула. "Действительно, чего?" - с тоской подумала она, но сделала вид, что не расслышала слов ирландки. Она знала, и не только из-за далекого зарева над горизонтом, а потому, что чувствовала - это должно было непременно случиться, что Джонатан Линдейл вернулся в город. Алиса видела все так ясно, как если бы была вместе с ним, как он подъехал к горящему дому и, наклонившись в седле, поднял один из потухших факелов, запалив ее от все еще объятой пламенем, единственной стоящей стены.

- В следующий раз, - проговорил он спокойно, будто беседуя сам с собой, и глаза его, отраженные в оконном стекле напротив, были пусты, - будут знать, как связываться с Джонатаном Линдейлом.

Джон пришпорил коня, и помчался по опустевшей улочке городка, задевая факелом стену каждого дома, не пропуская ни одного: туда и обратно. Погода стояла сухая, дождей не было пару месяцев, и сухое дерево вспыхивало, как порох, лишь соприкоснувшись с пламенем... Возможно, Джон тогда кого-то убил или просто пальнул пару раз по окнам, чтобы никто не вздумал ему помешать... Да, она видела это так точно, как будто все еще сидела на крупе коня за его спиной.

- Но в чем причина? - допытывалась Фокси, снедаемая любопытством.

- Не знаю... - Алиса задумчиво перекатывала в длинных пальцах стакан. - Другие все время смотрели на меня как на средство для зарабатывания денег, а Линдейл... По крайней мере, он всегда относился ко мне как к живому и даже неглупому человеку. Мы читали и обсуждали разные книги, мысленно объехали всю Европу, болтали на разных языках. Иногда он советовался со мной, когда мы мотались по всей стране: от океана - до океана и с севера на юг, где мы только не были. Но всегда что-то грызло его, не давало жить и наслаждаться жизнью. Он всегда хватался то за одно, то за другое, будто пытался от чего-то бежать. А теперь вот мы осели в этом скучном стоячем болоте, где его держит что-то, чего я понять не могу. Да и сам он все еще загадка для меня.

Она закрыла глаза и вспомнила его возвращение, тот ненормальный блеск в его глазах. Тогда она осмелилась спросить в первый и последний раз:

- Что с тобой? Я боялась за тебя.

И он ответил с усмешкой, глядя на нее в упор своими горящими волчими глазами:

- Однажды, очень давно, я столкнулся со смертью лицом к лицу, и она только посмеялась надо мной, оставив валяться в грязи. Ты не должна тревожиться за меня, я не нужен ей.

Но об этом она не могла сказать никому.

- Но он тебе хоть заплатил? - в глазах Лу было сочувствие, но Алиса знала, что правильно ее не поймет никто из подруг.

- Да, - машинально ответила она, все еще погруженная в свои мысли, - пятьдесят долларов.

"Да, точно. Пятьдесят чертовых долларов..."

Она помнила эти бумажки, зажатые все время, что они были вместе, в ее ладони, куда он сунул их силой. И как потом деньги чернели и скручивались в ненасытных языках пламени.

* * *

Далекий волчий вой, принесенный сулящим буран ветром, заставил застыть на месте быстро мелькающие спицы. Маленькая женщина, сидевшая в кресле-качалке у очага, зыбко передернула плечами и, уронив на колени вязание, поплотнее закуталась в плед.