Люди сорок девятого (СИ) - Минаева Мария Сергеевна. Страница 89

Закончив промывать раны, Райли ловко перевязал их чистыми тряпками.

- Морт сказал, что ты дал ему воды, когда никто не думал, что он выживет. Все вокруг только смеялись и говорили, что ему конец. Он был в бреду, но узнал твое лицо, - сказал игрок серьезно, его глаза вдруг стали очень темными и жестокими, потом со злостью швырнул оставшийся кусок корпии в угол, воскликнув в сердцах:

- Господи, как подумаю об этом... Просто вижу, как ночной кошмар... Он же просил их, черт возьми! Они так и стояли, смотрели, как он медленно умирает, и даже воды... Если бы они были живы, я бы прикончил их всех лишь за одно это безразличие...

- Райли, - Морган положил свою ладонь на его руку, чуть пониже закатанного, перепачканного кровью рукава. - Не надо, Райли. Твой брат жив, он поправится, я уверен, а эти... Они сами нашли свою судьбу в той перестрелке.

- Да... - парень поднял голову и несколько минут глядел в потолок, не говоря ни слова, но когда он, наконец, повернулся к Моргану, его глаза были прежними. - Я никогда не считал себя религиозным или суеверным, но мне кажется, Морг, ты просто должен был оказаться там. Ты понимаешь?

Райли легонько коснулся пальцами белого шрама на горле стрелка и тотчас же отдернул руку.

- Ты как, - осторожно спросил он. - Я не...

- Все в порядке, не беспокойся, - отмахнулся Морган. - Но все же, мне не кажется, что простая кружка воды...

- Нет, нет, это очень важно! - Райли поднял палец, призывая его к молчанию и, поднявшись, принялся собирать разбросанную корпию. - Ладно, надеюсь все обойдется. Я знаю в Денвере отличного доктора, и деньги у меня есть.

"Деньги... Откуда у Райли деньги в этом городишке, где заработать можно только стреляя за ту или иную сторону..." - мелькнула параноидальная мысль, но тут же исчезла. Мало ли... Может, крупно повезло в покер. В конце концов он же сам говорил, что этим зарабатывает.

- Удачи, - пожелал Морган. - Но тогда тебе надо заняться братом, а не возиться тут со мной. Теперь я сам справлюсь.

Райли, однако, был настроен весьма решительно и готов был просидеть с раненым всю ночь, если потребуется, и Джуннайту, смущенному такой редкой бескорыстной благодарностью, с которой он столкнулся впервые за многие годы, стоило немалого труда выпроводить парня.

Рана в боку, действительно, была лишь царапиной, но пинок Рика разбередил еще и старую, почти зажившую дырку. Все тело жутко болело. От виски Оуэна, найденного под столом и вылитого частично внутрь, частично на раны, боль только усилилась. Морган, конечно, верил в то, что промывание ран - полезное дело, но счел, что спирт тоже не повредит. Когда боль немного поутихла, стрелок завалился спать. Разбудил его Райли. Он сменил холодный компресс, и сообщил, что уже нанял фургон и должен отъезжать через час, поэтому пришел попрощаться и еще раз сказать "спасибо". Морган пожал ему руку, что-то пробормотал в ответ и снова уснул, а проснувшись во второй раз, опять поменял холодное полотенце и поставил кофе. И вот сейчас, потягивая обжигающий ароматный напиток, он раздумывал над тем, каков был исход схватки; крики и выстрелы еще долго доносились до них после того, как они укрылись в здании редакции. Окинув глазами в беспорядке разбросанные по всей комнате листовки, Морган поставил кружку с кофе на стол. Его злость на Оуэна куда-то исчезла, осталась только бесконечно давящая на плечи усталость. Достав из кармана смятое письмо, он медленно развернул его. "Должен уничтожить..." бросились ему в глаза последние слова. Однако Оуэн почему-то не сделал этого. Морган медленно смял листок в ладонях и бросил в железное ведро для ненужных бумаг. "Какого черта... - подумал стрелок, и прежняя горечь начала отравлять его душу. - Кого это заинтересует теперь".

Он чиркнул спичкой о край стола и долго смотрел на прозрачный лепесток пламени, готовый пожрать его прошлое... Как бы он хотел, чтобы этот огонь сожрал и его проклятую память.

- Все это быльем поросло... - негромко сказал он и, уронив спичку в ведро, отвернулся от вспыхнувшего как факел мусора.

Его, наверное, даже не помнят теперь в Канзасе... После того, как Дэвид Атчинсон и пять тысяч его головорезов пересекли границу, там было пролито так много крови, что о довоенном убийстве все и думать забыли. "... И совсем не надо, чтобы какой-нибудь ублюдок откапал эту грязь однажды и замазал ею имя человека, совравшего... Нет, просто промолчавшего всего один раз и весь остаток жизни раскаивавшегося." Это письмо имело значение тогда, а сейчас - уже нет. Большинство участников, прямых или косвенных, этой драмы давно мертвы. Морган слышал, что ее отец, единственный человек, пред которым хотелось неопровержимо доказать свою невиновность, был случайно застрелен партизанами Квантрелла, когда они громили Лоуренс: он шел по улице, когда на нее ворвались вооруженные всадники, и поспешил отступить в переулок, но срикошетившая пуля оказалась быстрей. "Возможно, я вообще остался один..." Судьба щедра на такие парадоксы.

И Морган невольно задал себе вопрос: а могли ли Атчинсон и Стюарт, да и другие сенаторы и конгрессмены предвидеть это побоище и четыре года боли, разрушения и смерти для всего Восточного побережья, которыми оно обернется, когда практиковались в изящной словесности, обмениваясь своими колкими репликами или ударами трости? Он помотал головой. "Не думай об этом, иначе сойдешь с ума... Наверное, это зачем-то было нужно... Наверное, нашлись бы другие, если бы эти два джентльмена прикусили свои языки..." "А может, и не нашлись бы, - поднялся второй голос из глубин его истерзанной памяти. - Все было бы другим... Страна была бы другой... Я..." Он стиснул пальцами раскалывающуюся от боли голову, потом судорожно допил обжигающий кофе; горячий напиток, соприкоснувшись с нёбом, вернул ощущение реальности только отчасти, но Морган Джуннайт довольный тем, что все сомнения и призраки хоть ненадолго отступили, слившись с мраком в углах, поставил пустую кружку на край стола. "...А ты был бы мертв", - закончил его рожденную бредом мысль голос разума. Стрелок стащил с головы нагревшуюся тряпку и отшвырнул в угол: "Все равно не помогает". Пламя медленно увядало в ведре для мусора, истощив все ресурсы своего существования; в бегущих по стенам тенях, отвоевывающих все больше пространства, Моргану чудились сцены сражений, которые он пропустил. Он поймал себя на мысли, что не желает, чтобы призраки исчезли окончательно, потому что остался бы совершенно один, без этой иллюзорной компании и тогда... Все дело, понял Джуннайт, было в тревоге, поселившийся этой ночью внутри, в каком-то смутном предчувствии, которое он не мог определить.

Морган взял со стола газету, и смял ее в ладонях; этого никому теперь не нужного добра в редакции было полно. "Странно, - подумал стрелок, - что Джек никогда меня не тревожил, его никогда нет в видениях, а ведь я виноват и в его смерти тоже..."

Чуть развернувшись, он кинул бумагу в ведро, подкормив благодарно вспыхнувший огонь, и задел рукавом пустую кружку на краю стола; этого оказалось достаточно: стрелок глядел, как она медленно развернулась, как бесконечно долго летит вниз, как стукнулась о доски пола, отскочила и покатилась, подпрыгивая.

Холодный воздух коснулся его щеки, и Морган, схватив револьвер, обернулся к двери, так и не услышав, как она открылась, но инстинктивно дернув курок. Обернулся и провел рукой по глазам, не веря себе. В дверях стоял Чет.

- Как?... - спросил стрелок, опуская оружие; он успел привыкнуть к призракам и теперь не мог определить, к какому миру принадлежит Чет, потом вспомнил, как хоронил его в пещере.

Их дыхание застывало в воздухе. Чет медленно закрыл дверь, подошел к столу и сел напротив, не ожидая приглашения. Его лицо в тусклом свете казалось землисто-серым.

- Ты... - сказал Морган. - Почему? Я ожидал другого.

Он не понимал, почему не явился Джек, перед которым он был действительно виноват, которого не удержал, потому что думал только о себе и хотел спать, хотя должен был... Почему появился тот, кого Джуннайт похоронил, как положено, которого не мог спасти?...