Мария, княгиня Ростовская - Комарницкий Павел Сергеевич. Страница 144

Новое видение вытеснило предыдущее — объятые яростным пламенем избы, и яростные всадники на низкорослых конях скачут по улице с визгом… Безумный бег к лесу, жёсткая петля аркана, сплетённого из конского волоса…

Потом был позор. Большой купеческий амбар, ярко озарённый смоляными факелами, нерусские лица в чалмах, с бородами, чёрными или рыжими, окрашенными хной… Покупатели осматривали пленниц основательно, щупали груди, раздвигали ягодицы, велели задирать ногу… Тех, кто не слушался, били по лицу.

Оленице тогда повезло — её недорого купил молодой ещё татарин, всей семьи у которого было — мать да собака. Галсан, таково было его имя, оказался парнем не злым, пленницу не бил, и со временем привязался к ней. Мать его, невысокая и не старая ещё женщина, тоже не изнуряла Оленицу работой, насколько это было возможно. Вскоре женщины уже болтали, мешая русские и монгольские слова.

А потом у девушки начал расти живот. Галсан, увидев это дело, против опасений Оленицы страшно обрадовался, и с тех пор стал относиться к ней откровенно ласково. И Оленица сдалась, покорившись судьбе. Ну что ж, что нехристь, главное, человек хороший.

Когда же появился на свет Ядкар, Галсан торжественно объявил, что желает жениться на Оленице, и пусть все знают — отныне она его законная жена! Свадьба была скромной, но всё было честь по чести — шаман бил в бубен, они прошли меж очистительных огней… Однако, когда жена сообщила Галсану, что брак будет законным лишь после венчания по православному обряду, монгол не возразил ни слова, и назавтра притащил священника…

Оленица улыбнулась. Да, с первым тогда вышла осечка — старый иудей не понимал ни слова по-русски, и вместо Библии держал в руках чёрную книгу со странными буквами. Зато второй священник оказался самым что ни на есть настоящим — бывший поп из-под Владимира… Попик во время обряда был изрядно пьян, но слова выговаривал твёрдо, и венец из посеребрённой меди насадил на голову невесте так, что едва сняли. Крещён ли жених, поп спросить забыл, да, судя по всему, его это не слишком интересовало — гораздо больше интересовали служителя пять серебряных монет нерусской чеканки.

Женщина вздохнула и вновь принялась за казан. Этой весной Галсан получил наконец то, чего так давно добивался — свою землю. Земля та была дарована ему Бату-ханом на правом берегу Днепра, чуть выше порогов. Здесь, на новом месте, Галсан твёрдо намерен был разбогатеть наконец, дабы обеспечить достойную жизнь семье…

Резкий свист прервал размышления Оленицы. Вдоль берега рысью двигался отряд всадников, человек тридцать. Люди были одеты странно — монгольские вещи вперемешку с русскими, но на всех тускло блестела броня.

Оленица бросилась от реки к юрте, стоявшей немного поодаль, среди кустов ракиты, уже зеленевшим нежной первой листвой.

— Тати! — ворвалась она в юрту, едва не сорвав полог.

Свекровь, уже неплохо понимавшая по-русски, без лишних слов кинула невестке длинный нож в ножнах, висевший на стене.

— Ходи быстро! Ядкар бери, прятай, ну! Я к Галсан!

Оленица подхватила сонного сынишку, бегом устремилась наружу. На коня бы, и в степь… Нет, не уйти вдвоём… Тут и прятаться негде, пара кустов…

Однако было поздно. Раздался короткий вскрик, и вслед за этим грубый голос:

— Чуть не ушла, паскуда!

— Татарки, они такие!

— Ставр, Михалко, обыщите логово! Вы трое, кругом!

Трое всадников спешились, направляясь к кустам. Оленица зажала рот сыну.

— Ну что у вас тут? — раздался молодой голос.

— Да вот, княже, татарка пожилая… А это, видать, хозяин?

— По всему судить, он. Чуть не подранил Ратибора, пёс поганый.

В этот момент Ядкар неловко шевельнулся, и один из налётчиков заметил.

— О, да тут ещё дичина!

Сильные руки выдернули мать и мальчика из хилого укрытия.

— Кто такая?

Перед Оленицей стоял молодой человек в воронёных доспехах, без шлема. Красив, пронеслось в голове, ох, девчачья погибель… Вот только глаза. Ох, до чего нехорошие глаза.

— Оленица я.

— Рабыня? А это кто?

— Сын мой… Ядкар… Яков, значит.

Жёсткая усмешка тронула губы князя. Он кивнул, и сзади ему подали какой-то округлый предмет.

— Этот хозяин твой? — молодой человек держал отрубленную голову за волосы. Всё поплыло перед глазами у Оленицы.

— Убийцы… поганые…

Князь кивнул, и один из воинов коротко взмахнул кривой саблей, явно трофейной. Голова женщины упала и покатилась, и обезглавленное тело, судорожно прижав уже мёртвыми руками сына, повалилось на него, укрывая мальчика от врагов.

— Мама, мама! — закричал малыш, дёргаясь под весом упавшей.

— Заткни его! — коротко приказал князь в чёрных доспехах.

Тот же человек, явно не желая прикасаться к залитому кровью телу, шагнул вбок и оттуда несколько раз ткнул концом сабли в малыша. Крики оборвались, мальчик захрипел и затих.

— Больше никого?

— Никого, Андрей Мстиславич! И в юрте пусто, голодранец хозяин-то! Коней четыре головы, баранов да овец три десятка, и корова одна ещё…

Князь махнул рукой.

— Не зажигать! Распугаем токмо других. Айда дальше, время дорого.

— Баранов резать?

— Ну неужто оставим? И корову резать тож! Коней с собой. Всё, действуйте!

— … Это ещё что, это разве Волга! Вот дальше будет настоящая Волга. По весне так чисто море-океан, берегов не видно!

— Да не ври, старче, уж так прямо и не видно! — усомнился кто-то из кметей.

— Эх, парень… Сам вскорости увидишь, тогда и поглядим, кто врёт!

Кормщик поудобнее перехватил рукоять рулевого весла и навалился, выправляя ладью по течению — западный ветер, косо бивший в парус, всё время норовил отжать судно к левому берегу. Князь Ярослав разглядывал берега, плывущие мимо. Вот она, Булгария… Бывшая Булгария, теперь уже можно сказать это прямо.

Берега, уже подёрнутые полупрозрачной зелёной дымкой, из-за удалённости ползли назад, казалось, еле-еле, хотя караван, подгоняемый ветром, шёл вниз по течению со скоростью не меньше пятнадцати вёрст в час. Солнце уже сильно припекало, но близость холодной воды скрадывала жару. Свита князя разместилась на лавках для гребцов — кто сидел верхом на лавке, привалясь спиной к борту, кто лежал, прикрыв лицо от солнца. Разговоры вспыхивали тут и там, вяло и лениво, и так же гасли.

Для похода Ярослав выбрал три самые большие сорокавёсельные ладьи, в которых разместилось до трёхсот человек. Князь выбрал их прежде всего потому, что посудины эти имели довольно вместительные трюмы, тогда как более мелкие ладьи обычно трюма не имели, и товар просто укладывался на дно, под лавками для гребцов. Ярослав усмехнулся — негоже соболям и куницам, кадкам с мёдом и брускам воска торчать на всеобщем обозрении… А это ещё что?!

— Глянь, княже, никак, нас перехватить хотят?

На берегу горели костры, суетились какие-то люди, сталкивая в воду длинные низкие лодки. Одна, две, три…

— А ну, к бою! — Ярослав решительно повернулся к людям. — Доспех мне, шлем и меч!

Витязи, враз утратив сонный вид, быстро и без суеты занимали свои места. Ярослав ухмыльнулся. Должно быть, речные разбойники приняли их за обычный купеческий караван. Однако, какая наглость у здешних татей, видно, никто не пугает их… Ну что же, сейчас ребята получат свой последний урок.

— Эйе, а ну, к берегу правь! — раздался гортанный голос, довольно сносно говоривший по-русски.

— С какого перепугу?! — сложив руки рупором, прокричал в ответ боярин из свиты князя.

Вместо ответа в борт ладьи впилась стрела. Боярин оглянулся на князя. Ярослав кивнул, и тотчас длинная стрела из тяжёлого русского лука со свистом ушла к цели. С коротким воплем стрелок вылетел за борт и скрылся в волнах.

— Эй, тати! А ну, бросить вёсла и руки всем вверх поднять! Считаю до двух! — снова прокричал боярин.

На лодках возникло замешательство, очевидно, нападавшие осознали всю серьёзность сложившейся ситуации.

— Эйе, не стрелять, иначе смерть всем вам! Мы есть застава великого Бату-хана! Денга плати за проход, да!