Осака - Навлицкая Галина Брониславовна. Страница 28

Чтобы постигнуть ориентиры системы — аллогизмы дзэн, начисто отвергающие прежние интеллектуальные конструкции, необходимо было овладеть логикой. Этому и другим интеллектуальным упражнениям, подводящим к постижению изначального духа дзэн, стал обучать Сэн но Рикю своего державного ученика.

В работах японских историков часто упоминается один из таких уроков, преподанных Сэн но Рикю Хидэёси. Дзэнские монахи придавали большое значение психотехнике. Существует немало приемов и методов сосредоточения на определенной мысли, предмете, на разгадке коана (вопроса-загадки), предлагаемого послушнику, и, по сути дела, не имеющего однозначного логического ответа.

Однажды Хидэёси от кого-то услышал, что в саду его наставника необычайно красиво расцвели глицинии. Хидэёси сообщил Сэн но Рикю о своем желании увидеть цветы и насладиться их красотой. Однако к приезду Хидэёси все благоухающее великолепие было срезано, зато в чайном павильоне в затененном фусума углублении токонома в вазе с горной чистой водой Хидэёси ждал один-единственный прекрасный цветок, вобравший и воплотивший всю красоту и прелесть сада. Неразрывность, неделимость целого и его частей, возможность постичь через частицу всю необъятность целого — вот смысл урока, который преподал Сэн но Рикю Хидэёси.

Признавая очевидную приверженность дзэн к импровизации с ее стихийным моментом как основой освобождения творческого начала в человеке, знаменитый «мастер чая» в то же время оттачивал строгие, нерушимые положения канона, определявшего одну из важнейших частей практики дзэнских монахов — чайную церемонию. Она стала поводом для повседневного общения, созерцания и постижения природы в постоянно меняющемся мире и осознания места человека в нем.

Чайные павильоны и сады Сэн но Рикю строго подчинялись эстетическим нормам, опирающимся на концепцию саби, культивирования естественной красоты и простоты. Духом саби была пропитана вся система тясицу, созданная Рикю, начиная с садовой аранжировки и кончая мельчайшей деталью интерьера.

Детальная разработанность, с одной стороны, впервые обнаружила ансамблевый подход к сознательной, планомерной организации всей предметной среды, окружавшей человека, с другой — в дальнейшем закрепила в искусстве (включая все его разнообразие) отсутствие деления на сферы утилитарного и изящного. Культивируя простоту интерьера, подчас даже грубые, лишенные тщательной отделки и орнамента формы керамики, саби утверждала демократические, простонародные идеалы, приязнь японца к расхожим, утилитарным предметам обихода, в которых категорией прекрасного была уже сама естественная красота материала — глины, дерева, камня. Канон чайной церемонии утверждает: «излишнее — безобразно». Однако эта заповедь касается сферы, по сути дела, гораздо более широкой, чем чистая эстетика. Утверждая красоту в утилитарном и в то же время объявляя утилитарность обязательной ее частью, складывавшаяся система представлений касалась нового философского осмысления понятия красоты. Все это стало серьезным, чрезвычайно своеобразным явлением японской культуры, активная жизнь которого продолжается и сегодня, отражая эстетические идеалы современного японца.

Сэн но Рикю конструировал тясицу и чайные сады не только на территории Осакского замка (непосредственно для Хидэёси и его окружения), но и в богатых купеческих и самурайских резиденциях. В то же время он создал несколько «чайных» сооружений при загородных буддийских храмах, преимущественно буддийской секты Риндзай, известной чайным культом. Большая часть этих «эталонных» произведений «мастера чая» до наших дней не дошла, но несколько садов и тясицу, сохраняющих полное или частичное конструирование мастера, объявлены «важнейшей культурной ценностью» и тщательно оберегаются государством. Тясицу в Мёкиан занимает особое место — здесь при храме жил Рикю, сюда чаще всего приезжал Хидэёси, с этим садом связывают знаменитую историю с глициниями.

Мёкиан расположен в двадцати девяти километрах от современного Осака, в сторону Киото, возле небольшой железнодорожной станции Ямадзаки. То смыкаясь, то раздвигаясь, уступая место живописным долинам, цепи гор тянутся на север и северо-запад. Вершина Теннодзан, словно страж, высоко поднялась над Осакской долиной. С ней связаны многие страницы истории Японии. Склоны Теннодзан в 1582 г. стали свидетелями жестокого сражения между войсками Хидэёси и Акэти Мицухидэ, настоящей расправы Хидэёси со своим сподвижником и конкурентом. Эта битва ознаменовала захват власти и утверждение феодальной диктатуры.

Храм Мёкиан, расположенный вблизи Теннодзан, прячется за плотно сомкнувшимися кронами деревьев. Для буддийских храмов (если их выносили за черту города) почти всегда выбирали живописные уголки. Дзэнские монахи считали, что созерцание прекрасных картин природы настраивает на философские размышления о величии мира, о быстротечности человеческой жизни, пробуждает поэтическое восприятие окружающего.

Кажется, будто лаконичные и полные глубины поэтические строки китайского поэта Ли Бо (XIII в.) родились именно здесь, на склонах Теннодзан:

Особую ценность в Мёкиан представляют два здания: одно — жилой павильон старой постройки в стиле сёин-дзукури, сооруженный в период между 1469 и 1487 гг., другое — тясицу середины XVI в., конструированная Рикю. И чайный сад — тянива, и маленькое строение для чайной церемонии сыграли значительную роль в последующем развитии архитектуры и эстетики, поскольку они стали эталоном в деятельности многих поколений «чайных мастеров». Небольшой по размеру сад, по замыслу Рикю, был рассчитан не столько на то, чтобы человек мог наслаждаться его изысканным видом, сколько на то, чтобы соответствующим образом настроить, подвести к особому состоянию, необходимому для чайной церемонии. Родзи — тропа, дорожка, ведущая к тясицу, — первый шаг к этому. Вступивший на эту тропу должен оставить все свои мирские заботы, радости и огорчения.

В то же время основные компоненты сада отмечены определенным оттенком утилитарности — старинный каменный фонарь (если церемония происходит в вечерние и ночные часы) должен освещать дорожку, цукубаи — колодец, выдолбленный в массивном камне, — хранить воду для умывания рук и полоскания рта перед церемонией. В решении сада, в том, как располагались и какую форму имел каждый из его элементов, видны требования Рикю, ставшие основой новой эстетики: «прекрасное — закономерная часть утилитарного», «утилитарность, повседневность прекрасна естественной, простой красотой обыденности». Чайные сады и тясицу Рикю наглядно демонстрировали, претворяли на практике в действительность эти простые, но исполненные глубокого смысла положения канона.

Присутствие родзи, каменных фонарей и цукубаи в общей картине тянива также определяло религиозное звучание церемонии. И родзи — «тропа забвения», и подготовка к «миру чистоты», и камень, стерегущий сад, тясицу и находящихся там людей от злых духов, и каменный фонарь, воплощающий присутствие божества, — все соответствует общей идее: подготовить человека к принятию религиозного «таинства» церемонии. И хотя эти компоненты сада — сама утилитарность (фонарь, цукубаи и т. д.), однако именно они, казалось бы имеющие обыденное назначение предметы, выступают в то же время как определенное проявление новых эстетических воззрений светского характера чайной церемонии.

Конечно, родзи утилитарна. Прототипом каменной дорожки были куски квадратной плотной бумаги, проложенной по мокрой траве к тясицу для сёгуна Асикага Ёсимаса, когда он приезжал в один из буддийских храмов на чайную церемонию. К тому же эта родзи эстетична. Родзи, проходящая через пространство сада, — дорожка из белых камней, поднимающихся через равные интервалы над зеленым покровом мха или порослью трав, обвивающих контуры камня.