Африканское сафари - Вагнер Зденек. Страница 53

— Это хорошо, Сайд, вы правильно поступили. Вы ее очень любили.

Я вынул из кармана пачку шиллингов и протянул деньги матери.

— Асанте, бвана. У тебя доброе моджо. [58] Да хранит тебя Бог от этой бестии. Я буду молиться за тебя, чтобы ничего не случилось. Карибу тена, ты всегда желанный гость в этом доме.

Я погладил Сайда по кудрявой голове и вышел из хижины. В это время жители деревни помогли моим следопытам загрузить в машину обоих козлов. Когда мы ехали назад, вновь начался дождь.

После возвращения в лагерь я сел писать рапорт в местное отделение охраны животных и природы в городе Макуюни, расположенном в двадцати километрах от нас. Вечером я отдал письмо Панго:

— Рано утром поедешь в Макуюни, отдашь письмо объездчику Гидеону и объяснишь, что произошло. На обратном пути купи канистру бензина и свежей зелени. Не забудь также купить муки и дрожжей для хлеба и кнедликов.

Хотя я был голоден, у меня не было ни малейшего аппетита, и я отправился спать. Впрочем, сна не было тоже.

В половине третьего утра зазвонил бабушкин будильник. Обычно я ставлю его на тарелку, чтобы звук был громче. Бабушкин будильник очень надежен и даст сто очков форы любому современному часовому механизму. Я быстро собрался, приготовил карабин и дробовик — заранее трудно сказать, какое оружие может пригодиться. В это время повар Кауки приготовил еду. Я был голоден, как волк. Потом я выпил кофе с галетами и джемом и обратил внимание на огромный прекрасный цветок, который повар поставил в банку из-под огурцов.

— Кауки, где ты такой нашел? Подобной красоты я еще не видел.

— Я тоже, бвана. Я ходил по трем килимам, [59] искал смолу, с помощью которой мы разводим костер, и на одном килиме нашел этот цветок. У нас возле озера Виктория тоже растут деревья, которые дают такую смолу. Костер от нее сразу загорается и дает приятный запах. Около лагеря этих деревьев нет, а вот на холмах есть, — объяснил повар и показал рукой на запад, где действительно возвышались три холма — небольшие, давно погасшие вулканы.

— Как-нибудь мы пойдем туда вместе и сфотографируем эти цветы, но пока я должен разобраться с чуи-людоедкой.

Джума уже заправил машину, погрузил в нее оружие и канистру с водой, залил воду в радиатор. Я залез в продуктовый ящик и вытащил две горсти сушеного буйволиного мяса, которое местные жители называют нуама йа канка, [60] а на юге Африки оно известно под названием билтонг. [61] Это хорошо просоленное, поперченное и нарезанное на длинные полоски мясо. Будучи высушенным на солнце, оно становится твердым, как камень, и не портится. Для приготовления пищи достаточно бросить это мясо в воду — когда оно размякнет, его можно есть. Из билтонга можно готовить отличные кушанья, а можно просто порубить его на маленькие кусочки и потихоньку жевать, хотя это довольно длительный процесс. Вкусом такое мясо напоминает знаменитый бифштекс по-татарски.

Кроме Джумы я взял с собой Джуманне, имя которого в переводе означает «вторник». Если быть точным, то на самом деле оно переводится как «четвертый день», поскольку в языке суахили первым днем недели считается суббота. Что касается Джумы, то его имя означает просто «день».

Автомобиль мы оставили на дороге между Ква-Кухиньей и школой. Я взял себе дробовик, Джума нес карабин. В начале пятого мы добрались до вершины холма. На фоне неба мы увидели акацию и мертвое тело ребенка. Первым делом я определил направление ветра. Это было весьма не просто, так как стояло почти полное безветрие. Через несколько минут я понял, что легкий ветерок дует по направлению к дереву, а потому мы должны обойти акацию и занять позицию с подветренной стороны, на северной стороне холма. Мы ждали напрасно. Около восьми утра мы вылезли из укрытия и вновь обследовали округу. Старые следы смыл вчерашний дождь, а новых мы не нашли. Чуи не вернулась к своей добыче.

— Едем в лагерь, — решил я, — Вернемся сюда после полудня и подождем ее к вечеру.

Днем леопарды очень редко возвращаются к своей добыче.

Целый день мы приглядывали деревья, удобные для развешивания приманки из козлиного мяса. Подобрали пять деревьев. Потом, изготовив из внутренностей козлов что-то наподобие сети, таскали ее за машиной, создавая таким образом искусственный след, который вел прямо к приманкам. Леопард — необычайно осторожный и недоверчивый зверь, он приблизится к приманке, только если убедится, что в воздухе нет посторонних запахов.

В четыре часа мы с Джумой вновь отправились за самкой, причем поехали не через деревню, а напрямую. Около пяти мы были уже в укрытии. Проверили оружие. Через полчаса из-за кустов напротив нашего убежища появилась самка и стала внимательно принюхиваться. Расстояние между нами составляло около сорока шагов. Хищница вела себя очень недоверчиво. Каждую минуту она поднимала голову и нюхала воздух. Потом направилась к акации. В каждом движении ее чувствовалась осторожность. В десяти шагах от дерева она вновь принюхалась, вытянув голову к верхушке акации. Хищница подошла к стволу и приготовилась запрыгнуть на дерево. Я держал ее на мушке.

Джума не выдержал напряжения и шепнул мне на ухо, чтобы я стрелял. Самка взглянула в нашу сторону, и в оптическом прицеле я увидел ее глаза. Она смотрела долго, ни разу не моргнув. Хищница не доверяла никому и ничему. Может быть, услышала шепот Джумы? Затем, резко подпрыгнув, она вскочила на ствол и необычайно легко и быстро взобралась на нижнюю сухую ветку. Значит, ничего не услышала. Вновь осторожно обнюхала ветвь могучей акации и начала медленно приближаться к телу несчастного ребенка.

Теперь я видел ее во всей красе с левой стороны. Посмотрел на заднюю лапу, но не приметил ни малейшего следа ранения. Я осторожно отложил в сторону оружие и поднес к глазам бинокль, который всегда висит у меня на шее. Вновь внимательно осмотрел заднюю лапу самки и опять ничего не обнаружил. Передо мной был прекрасный хищник в самом расцвете сил и в отличной кондиции.

Я протянул бинокль Джуме и показал на левую ногу самки. Он понял меня. Через минуту вернул бинокль и отрицательно покачал головой — ясно, что это не та людоедка, которую мы должны были уничтожить. В эту минуту самка тихо зарычала. Из кустов напротив раздалось несколько писклявых звуков, и оттуда выбежали два детеныша леопарда. Они помчались к дереву и через несколько мгновений были рядом с матерью. Я посмотрел на Джуму, он улыбнулся мне в ответ.

Я все еще не ощущал абсолютной уверенности. Должен ли я застрелить эту муке? Вдруг это та самая убийца, которую мы разыскиваем, и она задерет еще кого-нибудь? Но если я ее застрелю, детеныши вряд ли сумеют выжить. Те следы, что мы вчера исследовали, — были ли они действительно следами раненого зверя? Все эти мысли быстро крутились у меня в голове.

В это время самка приблизилась к мертвой Нааджиме. Внезапно она дернулась и стала пятиться назад. Ее рычание стало сигналом для малышей. Они молниеносно соскочили с дерева, а следом за ними и мать. Больше мы их не видели. Подождав еще немного и убедившись, что ничего не происходит, мы осторожно покинули наше укрытие.

— Бвана, это не она! У людоедки, что убила Нааджиму, след явно меньше. Смотри сам, — Джума показал на отпечаток лапы — он имел другой рисунок и был гораздо крупнее, чем те следы, что мы видели вчера.

Меня интересовала левая задняя нога. Чуть дальше мы нашли отпечатки всех четырех лап. Никаких бороздок. О хромоте или ранении не могло быть и речи.

Нам следовало понять, что делать с телом Нааджимы. Почти стемнело, когда мы решили снять тело с дерева и передать родным. Признаюсь, это было не очень приятно. Я сдернул с себя рубашку, завернул в нее останки девочки, и мы стали спускаться с холма. Мне казалось, что я несу гроб близкого мне человека. В деревню мы приехали в половине восьмого. Горе семьи уже не было таким всеобъемлющим, как вчера.