Врач в пути - Галкин Всеволод Александрович. Страница 34

В этом районе мы встречали племена, предки которых жили здесь еще чуть ли не в каменном веке. Домом им служили пещеры, носили они одежды из грубых тканей и козьего меха, добывали огонь, высекая искру из кремня, а дурру (вид проса) размалывали в каменной ступе. Из камня же обычно делались наконечники для стрел и копий.

Казалось, мы каким-то чудом перенеслись на тысячи лет назад. Но кое-что развеивало иллюзию. Например, у обитателей пещер можно было увидеть радиоприемники.

Жители селения сажали дурру, разводили коз. Вокруг — хорошие пастбища. Увидев нас, почти все спрятались в пещеры. Но один горец все-таки подошел. Он о чем-то заговорил с аскерами. Они его плохо понимали, он их, видимо, тоже. Затем все вместе подошли ко мне.

— Этот человек говорит, что болен, у него в груди поселился шайтан.

Я осмотрел и выслушал горца. В его груди действительно сидел «шайтан» — острый бронхит.

Во время осмотра больной стоял спокойно, покорно поворачивался, дышал, как я просил. На вид ему было лет тридцать. Худощавый, среднего роста, смуглый от загара. Спина, грудь, живот почти без волосяного покрова. Сильные, мускулистые ноги. На голове — заросли длинных, спутанных волос. Видно, их никогда не касалась расческа. Безрукавка из невыделанной бараньей шкуры надета прямо на голое тело, полоса ткани обмотана вокруг бедер, кусок такой же ткани обернут в виде чалмы на голове. За поясом вместо кинжала торчит железный наконечник. Горец сказал, что его зовут Ахмедом. Возраста своего не знает. Где живет? Неопределенный жест в сторону гор. Я дал ему несколько таблеток кодеина и сульфатиозола. Ахмед хотел немедленно проглотить их все сразу, и нам с фельдшером пришлось объяснять, как их надо принимать. Он выслушал, но ничего не ответил, продолжая с большим любопытством рассматривать машины.

Из пещеры, скрытой редкими зарослями, за нами внимательно и настороженно следили десятки глаз. Успокоенные тем, что мы не причинили никакого вреда Ахмеду, некоторые жители осмелели и вышли из укрытия. Первым подошел и приветливо улыбнулся старик. За ним — молодая женщина с ребенком на руках. Из-за кустов высыпали ребятишки.

Мне очень хотелось увидеть пещерное жилище, но никто не пригласил меня в «дом», а войти незваным я не решился.

Однако возможность посетить «первобытное» жилье все же представилась: Ахмед и, очевидно, близкие его посовещались и, улыбаясь и жестикулируя, пригласили войти в пещеру, куда я поднялся по двум большим камням, лежавшим друг на друге. В пещере, сухой и чистой, тлели угли очага, пол был застлан шкурами, а у стен стояли мотыги и что-то вроде бороны с наконечниками из камня. У очага стояла каменная ступа с пестиком: в этой ступе размололи зерна какого-то злака, замесили тесто, сделали лепешку, испекли на раскаленном плоском камне и угостили нас. Лепешка была приятной на вкус, но пресновата. Затем зажарили кур и сварили гишр. Хозяева радостно переглядывались, удовлетворенные, что мы с аппетитом закусываем и одобряем предложенные «яства»… Но пора в путь. Тепло распрощались мы с представителями этого племени…

Передние машины уже тронулись в путь. Я сел в последнюю и еще долго оглядывался на деревню. Мой пациент стоял на дороге и дружелюбно махал рукой. Дорога круто свернула в горы, селение скрылось из глаз. Уже в ста шагах от него нельзя было догадаться, что здесь живут люди.

Медина по-арабски означает «город». Тем не менее Тель-Абиб не город, а обычная деревушка из маленьких, одноэтажных каменных домиков с плоскими крышами, прилепившихся друг к другу и образовавших как бы единый многокомнатный дом, в котором живет 500 человек.

В Медине в отличие от многих других селений мусульманского Йемена нет мечети, и для молитвы жители собираются на ровной каменистой площадке. На заре, с первыми лучами солнца, в полдень, перед закатом, и в полночь, при свете луны, сюда приходят и становятся на колени мужчины. Перед ними, воздев руки, имам читает Коран.

Обязанности имама выполняет начальник города — амель. Во всяком случае, нам его так отрекомендовали, но вполне возможно, что это был староста (кади). Король в миниатюре, он обладает здесь всей полнотой светской и духовной власти. На улице он появлялся не иначе как в сопровождении четырех вооруженных до зубов аскеров. Один из них трубил в трубу, оповещая жителей о том, что идет амель. Другой держал огромный черный зонт, защищая верховную власть от солнца. Мединский амель был чистокровным йеменцем, высокого роста, стройный, худощавый, со светлым лицом и орлиным профилем. Он приветствовал нас и пригласил зайти в гости и отдохнуть. Но, к сожалению, на это у нас не было времени.

Колонна продолжала подниматься в горы. Дорога становилась все более узкой и трудной. Она вилась змеей, бесчисленными кольцами обнимая горы. И с каждым поворотом — новый вид, новая панорама, одна великолепнее другой. Однообразие гор, как и пустыни, кажущееся. В действительности они тысячелики. В прозрачном разреженном воздухе хорошо видно далеко вокруг. Цепи гор, возвышающиеся одна над другой, беспрерывной чередой уходят вверх. Их очертания тают в воздушной дымке. Почти отвесные скалы обступают тропу. Громады скал так высоки, что не видно ничего, кроме их подножия. Эти подножия похожи на лапы фантастических чудовищ, цепко держащих друг друга.

Закат солнца придает всему ландшафту суровый вид, окрашивая все в багрово-желтые тона, особенно зловещие на фоне далеких горных массивов. Иногда рядом с дорогой громоздятся сложенные самой природой гигантские ступени. Порой между двух высоченных скал видна узкая трещина. Через нее легко перепрыгнуть, но еще легче не заметить опасности и соскользнуть в темную щель, настолько узкую, что можно, не долетев до конца, застрять между двумя отвесными стенами и провисеть до тех пор, пока орлы или коршуны не вытащат вас оттуда по кускам.

Днем солнце печет неистово, но ночью воздух свеж и прохладен. Двигались мы почти без остановок. Иногда ночь заставала нас в пути, вдали от селений, и мы ночевали прямо у дороги.

Как только затихал гул машин, воцарялась глубокая тишина. После целого дня беспрерывного шума моторов эта тишина ощущалась особенно сильно и приносила отдых. Мы почти не говорили друг с другом, боясь нарушить короткие часы безмолвия. Аскеры разжигали огонь и готовили ужин. Дрожащие блики костров плясали на отвесных скалах. После ужина мы забирались на ночлег в машины.

Над головой — темный полог неба с крупными блестящими звездами. Вокруг — горы. В темноте кажется, что они подступают к самой машине. Ночную тишину на мгновение нарушают грохот скатившегося камня или шаги постовых. Я лежу, вглядываясь в чужое небо. Но дневная усталость так сковывает тело, что я засыпаю крепким сном, так и не отгадав ни одного созвездия. Утром просыпались от холода. Солнце еще скрывали горы, оно светило, но не давало тепла. Короткий завтрак — и снова в путь.

Селение Хаммам-Али знаменито целебными сероводородными источниками. Воды их напоминают мацестинские. С древнейших времен они славились по всей Аравии. Когда-то турки построили здесь нечто вроде закрытых купален, облицевали источники камнем и заключили их в низкие каменные сараи. Многие йеменцы приезжают сюда лечиться. Мне очень хотелось ознакомиться с йеменской «Мацестой», но не было времени.

От Хаммам-Али начались самые трудные перевалы. Дорога, достигнув вершины, неожиданно спускалась, затем снова поднималась на головокружительную высоту. Очень часто она проходила по узким карнизам, нависшим над пропастями, такими глубокими, что не было видно дна. Подчас машина буквально повисала над пропастью. А каково было водителям, когда начался тропический ливень и с гор обрушились лавины камней.

Мы приближались к самой высокой точке йеменского плато, поднятого на 3600 метров над уровнем моря. Высота давала о себе знать. В сильно разреженном воздухе трудно было дышать и людям и моторам. Холодно! Ветер пронизывал до костей. Крестьяне из здешних селений одеты в длинные меховые кафтаны и закутаны в башлыки. В селениях нас угощали крепким горячим кишром.