ВьЮжная Америка - Романенко Александр Юрьевич. Страница 35
Медленно, но верно я дошел до самого последнего этажа «Эспирали». Пятью метрами ниже — администрация.
— Аренда? О, сколько угодно, сеньор! Вот здесь, рядом, прекрасный локаль, недорого, отличное место, только что после ремонта, все удобства, двадцать восемь метров площади. А вон там… нет, вы не туда смотрите… во-о-о-н там, правее, было туристическое бюро, владелец — иностранец какой-то. Он вообще-то продает, но может и сдать. Там даже стойка под кофейный бар. И зеркала. Все, что хотите.
Администрация крайне заинтересована в аренде, это ее единственный хлеб. Нет, еще есть огромный многоэтажный подземный гараж, тоже кусочек хлеба И все же аренда локалей дает главную прибыль.
Я просмотрел четыре пустующих магазинчика и, гуляя, пришел к выводу, что чем ниже такой магазинчик расположен, тем лучше. Не всякому охота тащиться по спирали на седьмой этаж, многие уже на четвертом заворачивают обратно. Ленивый здесь покупатель изнеженный изобилием, но что делать. Поэтому я останавливаю свой выбор на локале третьего этажа. Мне поясняют, что сеньор владелец — адвокат, прекрасный человек, уважает немцев (снова меня за немца приняли, с моей-то польской физиономией) и всегда уступит в цене, спокоен, ненадоедлив. В общем, я получаю полную психологическую характеристику личности владельца. А заодно и его домашний адрес, телефон, и телефон секретаря его офиса, и еще имена и адреса каких-то людей, имеющих не вполне ясное отношение к локалю на третьем этаже. Выбор сделан — я еду к сеньору владельцу.
Авенида Суарэс. Где это? Достаю карту. Долга ищу. А, вот она, километра полтора-два от «Эспирпи», но вверх. Район Флореста, по-нашему — Цветник. Времени у меня, как кажется, еще много, погода превосходная — иду пешком. Сначала пересекаю надоевшую Сэйс-де-десьембрэ, но вскоре углубляюсь в узкие тихие улочки на склоне холма.
Коттеджи и особняки выстроены все как один в старинном стиле — веранды, навесы, проволочные плетения перил, полукруглые окна. И, словно оправдывая название района, — озера цветов. В Кито всегда мягкое весеннее тепло, но в других районах цветы высаживают как-то по-другому, не так обильно.
Чем выше, тем тише. И то тут, то там встречаются маленькие отели и хостели, которые, очевидно, еще недавно были обыкновенными жилыми домами, малоземельными виллами. А теперь на ажурных балкончиках сидят… Кто бы выдумали? Ну конечно же Молли и Билли, кто же еще? Они тоже туристы, однако почти неведомого русскому человеку типа. Турист на балкончике — явление плохо изученное, но как-нибудь попозже я немного расскажу о туристах в Эквадоре. Тема занимательная.
Флореста невелика, шириной примерно в километр или даже того меньше. Я быстро проскакиваю ее и снова оказываюсь на шумных улицах, вроде всегда перегруженной улицы Двенадцатого октября (не путайте с декабрем, пожалуйста). Там, за Флорестой, — студенческий городок, институты и университеты, но о них я пока ничего не знаю.
Авенида-дэль-Фэдэрико-Гонсалес-Суарэс — вот такое полное имечко у этой улицы. Но как тут замечательно, надо вам сказать! Домики этажей по пятнадцать, все разные, оригинальной архитектуры, высокий класс. Живут здесь богатенькие (то есть зажиточные, но не слишком). Я перехожу на другую сторону, смотрю через невысокий бетонный заборчик: глубоко внизу, в синей дымке, простирается огромная долина. Она тянется меж заснеженными вулканами на десятки миль. А дальше — Великие Анды. Вот какие виды открываются из окон таких квартир. Это вечные виды, сразу за домами — обрывы скал, никогда там не бывать новостройкам типа окна в окна. Вид, как известно, стоит дорого.
Прекрасный человек — адвокат по имени Игнасио Х. Д. Бердэ живет как раз на стороне с видами. В сером, но очень красивом доме. Этаж… э-э… а, вот записано: этаж седьмой, квартира четырнадцать. Иными словами, две квартиры на этаж. Да и подъезд один-единственный. Если прикинуть на глазок, то выйдет метров по триста квадратных общей площади на квартирку. Для Кито — это далеко не предел. В газетных объявлениях можно встретить и семисотметровые апартаменты, и девятисотметровые.
В подъезде — услужливый охранник, играющий роль швейцара: дверь он открывает резво, не позволяя мне дотронуться до ручки. Я вхожу, оглядываю себя в двухметровом зеркале (пора начать лечение голоданием — в этой беготне я набрал килограммов пять, ох-ох-ох) и протягиваю охраннику бумажку с адресом, дублируя ее вопросом:
— Здесь ли проживает сеньор адвокат Игнасио Х. Д.?
— Здесь, сеньор, седьмой этаж, квартира…
— Грасияс, я знаю.
— Лифт, пожалуйста, сеньор.
— Грасияс.
— Красная кнопка, сеньор.
— Грасияс.
А лифт меня разочаровывает: без хрусталя. Хотя, конечно, отделан инкрустацией из дорогого дерева.
Выхожу, подхожу, звоню. Открывает маленькая женщина, почти карлица. Объясняю причину визита. Просит войти. Вхожу.
Ну что ж, квартира большая, места много, хватит на десять нормальных московских семей. Ну, на восемь точно хватит. Вот только планировка у них, как всегда, отвратительная — всюду какие-то выступы и впадины, на каждой стене двери, все комнаты проходные, да к тому же с дробными уровнями. Это когда треть этажа уходит наверх, на пять ступенечек, там несколько комнат, а из них — снова лестничка на треть этажа вниз. Зачем, к чему, в чем смысл дробных уровней — на эти вопросы я не знаю ответа до сих пор.
Но меня зачем-то заставляют ждать. А я гордый, могу и развернуться на сто восемьдесят градусов. Это я пришел ему деньги предлагать, а не он мне. В эту минуту кто-то покашливает, шаркает тапочками. И является именно то, что и следовало ожидать, — типичнейший судебный заседатель: толстенький, низенький, в троечке с застежками, весь деловой и с карманами-пистонами. Благородная редкая седина тщательно распространена с помощью геля для укладки по всей лысине. Удушливо несет почти женскими духами.
— Прошу вас, — указывает он на кресло.
Я усаживаюсь и принимаюсь описывать свое желание поговорить на тему аренды вообще и аренды его локаля в частности. Сеньор Игнасио понимающе кивает. А в глазах другая мысль: «Ну, вот ты и попался, голубчик». Не знаю уж, какую мысль читает адвокат с пистонами на моей физиономии, но пока он очень доволен.
— Прекрасный локаль, — вставляет он в нечаянно образовавшуюся паузу в моем повествовании. — Отлично, вери-вери! Лучше нет, мой локаль — самый великолепный. Вери мач! Вы видели?
— Видел.
— Вери, вери-вери мач! Там была одна низкорослая контора, офисина, все очень довольны. Особенно что для боковое есть там еще дополнительно это помещение. — Это он так выражается по-английски.
— Какое помещение?
— Дополнительно. Там можно бар, кофе, чай. Или склад. Очень хорошо склад! Прекрасно!
— Мне не нужен склад, у меня компьютерные работы.
— О, много компьютеров! Четыре стол, один на один компьютер. Четыре компьютера. Нет, шесть, семь компьютеров. Пять стол.
Беседа тянется, и нет ей конца. Сеньор адвокат, используя всего триста английских слов, умело путает след, уводит как можно дальше от разговоров о цене, стараясь увлечь меня мебельными и санитарными возможностями его чудесного локаля. Мне ничего не остается, как нарушить светский этикет и грубо заговорить о презренном металле: сколько?
— О, дешевый, очень-очень дешевый! Внизу локаль дорого, очень дорого, и нет пол, нет лак, нет чистка окно, нет стена. Я имею чистка стена, вся стена и хороший пол, очень хороший пол. И много дешевый, много, чем внизу.
— О’кей, дешево, но сколько это — дешево? Назовите вашу цену, пожалуйста.
Адвокат поднимает очи горе, качает головой и бормочет свое «много дешевый». Наконец набирается храбрости и выпаливает:
— Триста сорок долларов!
У меня перехватывает дыхание от его наглости: полчаса пудрит мне мозги, а сам, оказывается, безнадежно страдает паранойей.
— Триста сорок?!
— Хорошо, хорошо. Скидка, я имею скидку.
— Нет, какие еще скидки! — возмущаюсь я. — Разве можно скинуть в два раза? Вы хотя бы знаете цены на другие эспиральские локали?