Последний козырь - Кондаков Алексей. Страница 16

2

Полковник Наумов окончил свой доклад о текущих делах. Генерал Домосоенов, удовлетворенный его отчетом, медленно прошелся по кабинету и остановился у окна:

– Ну, что ж, Павел Алексеевич, вас можно поздравить: и дела у нас пошли живее, и официальный допуск для вас получен! Ференц проникся к вам такой симпатией… Значит, послушались моего совета. Откупились?таки? Чем, если не секрет?.. Ящиком коньяка?

– Что вы, господин генерал? – пожал плечами Павел. – Полковник Богнар так строг и неприступен… Я считал, что вы просто шутите…

– Какие уж там шутки, батенька мой. Благодарите?ка лучше всевышнего за то, что под вашим началом нет материальных ценностей, которые могут легко превращаться в валюту, а то Ференц быстренько втянул бы вас в какую?нибудь спекулятивную махинацию… Пройдоха, каких свет не видывал.

– Почему же его не остепенят? – удивился Павел.

– Пытались. Он сам мне рассказывал, будто Александр Васильевич Кривошеин устыдил его: «Побойтесь, говорит, бога…», а Ференц ему так едко: «Обещаю вам, господин председатель правительственного сената, впредь быть осторожным. Я не подозревал, что поставщиком этой партии французской обуви являетесь лично вы, а Варфоломеев – подставное лицо…»

Наумов возмущенно покачал головой:

– Узнав об этих спекуляциях, союзники откажутся поставлять нам обмундирование, снаряжение и все необходимое для войск.

– Э?э, батенька мой, они не столько союзники, сколько сообщники. Я достаточно имел времени, чтобы внимательно изучить переписку между нашими органами снабжения и представителями торговых и снабженческих ведомств союзников. Они полны упреков, лести и обещаний, стремятся устыдить друг друга договорными обязательствами и усладить конструктивными предложениями.

– Позвольте, Антон Аркадьевич. В чем это выразилось?

– Вот вам, голубчик, только один пример. Его превосходительство генерал Врангель попросил начальника французской миссии в Крыму генерала Манжена увеличить и ускорить поставку оружия и боеприпасов. Глава миссии ответил, что Франция доставила из Константинополя в Крым обмундирование, вооружение, боеприпасы в количестве, которое обеспечивает… «Совершенно верно, – возразил Врангель, – но ваша помощь ограничилась лишь доставкой, так как все это принадлежало Кавказскому фронту Российской армии, склады которой базировались в Батуме и Трапезунде. А вот обещанные нам двести аэропланов почему?то оказались переданными Польше». Манжену такой упрек вряд ли понравился. Раздраженно заметив, что аэропланы переданы в компенсацию за поставки каменного угля Домбровского бассейна, он прямо сказал: «Франция требует наступления на Донбасс. Поток донецкого угля во Францию вызовет встречный поток военных грузов…» Ну, и так далее. В свою очередь Англия, – устало продолжал Домосоенов, – передав в распоряжение главнокомандующего в качестве субсидии более четырнадцати миллионов фунтов стерлингов, не считая поставку вооружения, боеприпасов и военного снаряжения, которая продолжается, требует, чтобы стратегическим направлением боевых действий наших войск были Дон, Кубань, предгорья Кавказа, то есть районы, где раскинулась сфера влияния Англии в соответствии с англо?французским соглашением, заключенным еще в семнадцатом году…

Домосоенов глубоко вздохнул и безнадежно махнул рукой:

– Так, батенька мой, и тянут нас в разные стороны эти союзники?сообщники. А пока суд да дело, время не теряют даром… Даже всевышний не осведомлен, сколько ими было, так сказать, «беспошлинно» вывезено собственности, принадлежащей России. Мне известно лишь о чудотворных коммерциях губернатора Севастополя генерала Эгглофстейна и командующего французской армией генерала Д’Асельма. Не стану настаивать на достоверности сведений, но мне рассказывали, что одна из субмарин была подготовлена для погрузки демонтированной инкерманской водокачки.

Домосоенов тяжело вздохнул, поднялся из?за стола и закончил доверительный разговор предупреждением:

– Я ведь это к тому, чтобы вы поменьше удивлялись, обсуждали и осуждали. Это опасно.

«Ну и ну!.. – поразился Павел. – Не случайно государственное воровство и спекуляция затягивают в свою трясину и меня. Ну что ж, сопротивляться не следует».

– Благодарю вас, Антон Аркадьевич, я не знал об этом. – Он вынул из папки документы. – На днях будет разгружаться вооружение, прибывшее из Англии. Я обратил внимание на то, что документы не всегда правильно отражают наличие полученных товаров. Мне кажется… словом, разгружают меньше, чем указывается в документах.

– Проверьте. Да ведь только скандала?то все равно поднимать не стоит. Оружие это, батенька мой, дармовое. Мы ведь за него ни гроша заплатить не сможем. Вот так?то. Но проверить – проверьте. Это не возбраняется.

– А если это не ошибка, а воровство? – удивленно спросил Павел.

– Воровство, разумеется, должно караться, и оно карается. Начальник контрразведки второго армейского корпуса некто Шаров занимался вымогательством, грабежом, убийствами – опять?таки с целью ограбления. Смею вас заверить, он привлечен к суду. Кстати, ежели бы полковник Астраханцев не сбежал за границу, ему тоже не миновать бы виселицы.

– А что он сделал?

– Скупил на казенные деньги валюту – и был таков. Хитер, бестия… – Генерал навалился на стол и доверительно зашептал: – Но разве можно считать противозаконной продажу ценных бумаг, которой занимается генерал Шатилов? Убежден, что он не упустит возможности обогатиться и на продаже нефтяных акций.

Наумов от удивления откинулся на спинку стула и развел руками.

– Но ведь в Крыму нефти нет.

– Она есть на Кубани.

– Разве существует надежда?..

– Надеждами, батенька мой, мы сами себя питаем. Надеяться никто не волен запретить.

– Да, но проводить широкие коммерческие операции, в основе которых лежит не нефть, а надежда… это ведь чистейшей воды обман.

Домосоенов осуждающе покачал головой:

– История предначертала нам свергнуть государственное знамя любезного нашего Отечества. Но оно не может вознаградить сынов своих за верность и самопожертвование. Так что не судите строго тех, кто берет маленькую толику его материальных ценностей, чтобы потом не помереть с голоду.

Недоуменный взгляд Наумова не смутил старого генерала. Но он счел нужным смягчить свою мысль.

– Не следует, Павел Алексеевич, осуждать их строго. Они потеряли больше.

– Я не задумывался над этим. Мне казалось, что те, кто продолжает борьбу, – люди сильной воли и чистой морали, – твердо произнес Павел.

Он вернулся в свой кабинет, но из головы не выходил разговор с генералом.

«Пора, видимо, – подумал Павел, – попробовать, как сказал Домосоенов, „усладить“ Богнара. Но не ящиком коньяка…»

3

Полковник Наумов появился в зале ресторана точно в восемнадцать часов. К этому времени Клод Рауш уже приложился к коньяку.

– Ну, и как, май фрэнд, вы еще продолжаете мучительно думать? – усмехнулся Рауш.

– Вы ошибаетесь, дорогой полковник. Я уже приступил к действиям: подготовил приемо?передаточные документы. Более того, руководить работами и приемкой оружия я буду сам. Надеюсь, все пройдет без сучка и задоринки… Правда, мне придется кое с кем говорить на стерлинговом языке…

Рауш одобрительно улыбнулся и полез во внутренний карман пиджака.

– Вот вам три чека – пять тысяч каждый по твердому курсу. Остальные – по окончании оформления документов.

Наумов, не проверяя, положил их в портмоне:

– Теперь я могу гарантировать вам успех дела.

– I can never thank you enough.[14]

– The pleasure is entirely mine.[15]

Они выпили по рюмке коньяка и, довольные друг другом, принялись за обед. Рауш самозабвенно болтал, сообщая пикантные новости о своих коллегах из иностранных миссий. В оживленном разговоре о «праведниках и греховодниках» прошло более часа.

Павел уже допивал кофе, когда вдруг увидел идущего по середине зала полковника Богнара.

– Господин Рауш, а вот еще один из ваших знакомых.