Македонский Лев - Геммел Дэвид. Страница 79

Филипп отослал служанок, и те поспешно выбежали из комнаты. Симике ничего не сказала; она не плакала, лишь тихо сидела, баюкая сына. Филипп был молчалив. Его рука лежала на ножнах кинжала, но он стоял в середине комнаты смущенный и нерешительный. Пердикка мог бы приказать убить его, но он не мог. А сейчас Филипп стоял перед женщиной, которую Пердикка любил, и перед сыном, которого тот зачал.

Он вздохнул. — Мальчик будет в безопасности, Симике, — сказал он наконец. — Ему не причинят вреда. Ты уедешь в мой летний дом и будешь растить его там. Я прослежу, чтобы ты получила достойные средства для его образования.

— Не обманывай меня, — ответила она. — Если намерен нас убить, сделай это сейчас. Не давай ложных надежд. Будь мужчиной — и берись за кинжал. Я не буду сопротивляться.

— Я даю тебе слово, Симике. Мальчик будет жить.

Она закрыла глаза, голова ее поникла. Слезы потекли по ее щекам, она задрожала от напряжения, когда обняла мальчика, и стала целовать его лицо. Тот старался освободиться от столь интенсивного проявления эмоций. Филипп сел рядом с Царицей, обняв ее одной рукой. Мальчик протянул ручонки и засмеялся, теребя черную бороду Царя.

— Да благословят тебя боги, — прошептала Симике.

— На данный момент они не сильно преуспели в этом, — проговорил Филипп.

— Они исправятся, — пообещала Симике. — Пердикка любил тебя, Филипп — но он также и восхищался тобой. Говорил, что в тебе есть величие, и я тоже верю в это. Что ты намерен делать?

Он пожал плечами и улыбнулся, гладя мальчика по голове. — У меня нет армии, и на меня нападают с запада, севера, востока и юга. Я, наверное, сбрею бороду и пойду в странствующие актеры — читать комедии.

И он засмеялся.

— Ты что-нибудь придумаешь. Что тебе больше всего необходимо?

— Время, — ответил он, без смеха.

— Кто из врагов самый сильный?

— Старый волк, Бардилл. Его иллирийцы уже разбили нашу армию. Если он выступит на Пеллу, я ничем не сумею остановить его.

— Говорят, у него есть дочь, которая невероятно дурна собой, — мягко сказала Симике. — Ее зовут Аудата, и он пытался — безуспешно — выдать ее за более худородных принцев. Осмелюсь сказать, он был бы в воссторге от зятя-Царя.

— Невероятно некрасивая невеста? Об этом я мечтал всю жизнь, — ответил Филипп, и комната наполнилась их смехом.

Дни летели без малейших признаков продвижения врага, и Филипп подолгу работал ночами, готовя послания в Афины, друзьям в Фессалию на юг, или в Амфиполь на восток. Он отправил Никанора к Бардиллу в Иллирию, формально прося руки его дочери Аудаты и обещая платить выкуп в пятьсот талантов в год со дня свадьбы. Царю Фракии, Котису, он отправил длинное письмо с заверениями в дружбе; но гонцом для этого выбрал Аттала с его ледяными глазами.

Филипп дал ему с собой два металлических фиала, и в каждый вложил разные письма. — Это, — сказал Филипп, — содержит смертельный яд, но он действует медленно. Во втором — противоядие. Ты должен найти способ отравить Царя — так, чтобы подозрение не пало на тебя. У Котиса три сына, и они ненавидят друг друга. Когда старик умрет, они никогда в жизни не объединятся, чтобы разбить нас.

Аттал улыбнулся. — Ты взялся за дело с большим рвением, друг мой. А я-то думал, что ты не горишь желанием быть Царем.

— Человек берет на себя то, что боги на него набрасывают, — ответил Филипп. — Но чтобы нам спастись, Котис должен умереть. Перед тем как дело будет сделано, разыщи претендента на престол Павсания и скажи ему, что ты разочаровался во мне. Скажи, что готов служить ему против меня. Выбор, как его убить, я предоставляю тебе… но выполни это.

— Не хочу говорить, как критские наемники, господин, но хорошо было бы знать, что по возвращении меня будет ждать достойная должность у тебя на службе.

Филипп кивнул, взял рослого воина за руку и подвел его к скамье рядом с внутренним бассейном из мрамора. — Тебе не надо называть меня господином, когда вокруг нет никого кроме нас. Ты мой друг, Аттал, и я доверяю тебе, как никому другому. Ты — правая рука Царя, и где моя удача — там и твоя. Ты мне веришь?

— Конечно.

— Тогда выполни мою просьбу.

Аттал усмехнулся. — Ты уже говоришь, как настоящий Царь. Очень хорошо, Филипп.

Дверь отворилась, вошел слуга и поклонился. — Мой господин, посол Афин просит вашей аудиенции.

Филипп встал и глубоко вздохнул. — Скажи ему, что я скоро приду. — Царь попрощался с Атталом и прошел в опочивальню, где сменил одежду, облачившись в длинную голубую тунику и персидский плащ из плотной темно-синей шерсти.

Затем он сел, в мыслях перебрав свои проблемы, отделив каждую и подготовившись к встрече. Приоритетной задачей было вывести Афины из борьбы — но навряд ли это удастся. Город снова борется за гегемонию над всей Грецией. После того, как Парменион разбил спартанцев, основными соперниками в этой игре стали Фивы и Афины, оба города заключали союзы, чтобы обеспечить себе превосходство. Пердикка был за Фивы и отправил македонские отряды в независимый город Амфиполь на востоке, чтобы выставить их против агрессии со стороны Афин. По понятным причинам это обеспокоило афинян, которые управляли Амфиполем. Это был важный форпост, контролирующий все торговые пути в низовьях великой реки Стримон, но его народ не хотел иметь ничего общего с Афинами и сражался за независимость более пятидсяти лет.

Однако теперь афиняне собрали армию, чтобы сместить Филиппа с трона, и у него не было войска, чтобы их встретить. Если они преуспеют, Амфиполь обречен.

Надев на голову тонкий золотой обруч, он вышел в тронный зал, чтобы встретить Эсхина. Мужчина был низкоросл и тучен, цвет его лица был нездорово красным из-за болезни сердца.

Филипп удостоил его широкой улыбки. — Добро пожаловать, Эсхин, я надеюсь, ты здоров?

— Боюсь разочаровать тебя, господин, — ответил мужчина сдержанным и деловым тоном. — Но, я вижу, что ты находишься в лучшей форме, прямо как молодой Геракл.

Филипп рассмеялся. — Если бы и у меня было только двенадцать дел, которые необходимо уладить! Но, как бы там ни было, я не должен загружать тебя своими проблемами. Я отправил послания в Афины — в город, которым всегда восхищался, — и, надеюсь, наша дружба останется в силе.

— К сожалению, этот порыв не разделял твой покойный брат, — сказал Эсхин. — Он, похоже, предпочитал фиванцев и даже — если мне будет позволено упомянуть об этом — отправил против нас отряды на битву, чтобы прикрыть Амфиполь.

Филипп кивнул. — Как это ни печально, мой брат не разделял моих взглядов на Афины. Он не видел в этом городе колыбель демократии, не понимал истинной природы афинского величия. Думаю, он был воодушевлен подвигами Эпаминонда и Пелопида и поверил, что наш народ будет процветать под эгидой Фив. Великий стыд, — сказал Филипп, качая головой. — Но давай немного пройдемся и насладимся закатной прохладой, а заодно и поговорим.

Царь провел посла через внешние коридоры в дворцовые сады, показывая разные цветы, которые Симике вырастила здесь из семян, привезенных из Персии. Во время прогулки настроение Филиппа колебалось. Ему необходимо было признание Афин, если не их прямая поддержка. Армия, нанятая Афинами, надвигалась с целью украсть у него царство и посадить на престол Аргая. А македонские войска были еще неготовы к новому конфликту; но будет ли он столь решительным, что сдаст Амфиполь, город, который жизненно необходим для морской торговли в водах Ферманского залива?

«Торгуйся осмотрительно, Филипп!» — одернул он самого себя.

Они присели у высокой стены под деревом, которое горело множеством лиловых цветов. Филипп вздохнул. — Буду с тобой откровенен, Эсхин, — сказал он. — В конце концов, вашим шпионам уже известно о моих контактах с Фивами. — Эсхин выразительно кивнул, и это позабавило Филиппа, потому что никаких контактов пока что не было. — Они готовы прислать мне армию в том случае, если — чего опасаемся мы оба — я буду не защищать Македонию, а не позволю Афинам захватить Амфиполь. Мне не нужны больше затяжные войны на Македонской земле, и я не хочу себе новых господ. Вместо этого я бы хотел дружить с первым городом Греции.