Позабытые острова - Даниельссон Бенгт. Страница 20

— Вы правильно сделали, что выбрали Эиаоне, — твердо сказал он. — Там никто не будет вам докучать. Спаситель проповедовал мир на земле, а здесь не прекращаются скандалы и драки. Все гонят самогон. Поглядите внимательно… Видите? Почти на всех пальмах вдоль ствола зарубки для ног. Это чтобы легче было собирать цветочный сок. Перерезают стебель и подвешивают к нему банку. Раз в день опорожняют ее, из этого сока можно делать шестпдесятипроцентный спирт. Пуамау — гиблое место. Спаситель призывал возлюбить ближнего, а тут все относятся друг к другу с недоверием. Заметили — свиней почти нет. Знаете почему? Никто не хочет их откармливать — все равно украдут. Так же и с плантациями. Какой смысл сажать, выращивать что-то, если урожай тебе не достанется Все едят консервы и белый хлеб, в лавке покупают. Большинство даже рыболовством не занимается, слишком хлопотно.

Помните притчу о милосердном самаритянине? В деревне почти все больны. А лечить некому. И болезни распространяются все быстрее. Больные только рады, когда еще кто-нибудь заразится. Прежде каждое племя держалось сплоченно. Теперь даже семьи распадаются, дети ничуть не заботятся о стариках родителях. Трудись в поте лица своего, призывает евангелие. Какое там… Большинство заготавливает копры ровно столько, сколько нужно, чтобы купить контрабандный спирт или сахар для самогона. Власти постановили, чтобы все взрослое мужское население отвечало за состояние дорог. Казалось бы, каждому на пользу, если связь с соседними долинами улучшится, но дороги никто не расчищает. Так и с водой: много лет население жаловалось, что в Пуамау нет водопровода, что за водой очень далеко ходить. Наконец власти закупили и прислали трубы, много миллионов франков потратили. Никто не захотел тянуть водопровод, пусть-де власти платят за работу. Но ведь для себя же надо делать!

Нет, прежде у нашего народа было больше энергии и желания работать. Но, к сожалению, наши предки все свои силы отдали служению сатане. Поглядите на идолов в верховье долины. Сколько труда и искусства потребовалось, чтобы их изваять. Хоть бы жители Пуамау приложили столько усилий на постройку церкви. Да только не дожить мне до той поры [30].

И наш новый знакомый мрачно понурился.

Впрочем, излив душу, он заметно повеселел, и мы воспользовались случаем попросить его показать нам знаменитые культовые сооружения Оипона; до них было всего несколько сот метров.

В давние времена маркизцы сооружали огромные каменные террасы для своих ритуалов. Сооружения Оипона очень характерны, и они хорошо сохранились. На верхней террасе, где происходили человеческие жертвоприношения, остались даже каменные скульптуры [31]. В других частях Маркизского архипелага статуи либо давно разрушены, либо увезены. Но здешние устояли против всех покушений — слишком они велики.

Рост самого большого истукана — два с половиной метра, ширина — полтора метра, толщина — метр; он высечен из одной глыбы. Пропорции хорошо соблюдены. Руки сложены вместе на животе, голова — огромная, с широким ртом и круглыми глазищами. Если вспомнить, что скульпторы, которые изваяли статую, располагали только каменными орудиями, невольно проникаешься почтением к их мастерству. А каково им было без помощи колес — их здесь тогда еще не знали — тащить многотонного великана из каменоломни на террасу?!

Предание гласит, что имя каменного богатыря — Такали; прежде рядом с ним стояли две статуи ростом поменьше. Одна из них попала в Этнографический музей в Берлине; ее еще до первой мировой войны с огромным трудом доставили на торговом судне в Германию. Вторая оказалась слишком тяжелой, ее обезглавили и увезли голову. Нам объяснили, что увезенные идолы отомстили вандалам — прокляли немцев, и те проиграли обе мировые войны! (Позднее я узнал, что и статуя и голова были разбиты во время бомбежки Берлина в 1944 году. Выходит, наша машинная цивилизация все-таки сильнее древних языческих истуканов…)

Ниже террасы, на которой стоит Такаии, есть еще одна своеобразная фигура. Человеческое существо с огромной стилизованной головой лежит на животе, согнув руки и ноги. Ничего похожего нет на других островах архипелага, да и во всей Полинезии. Только в Южной Америке обнаружено нечто в этом роде. Ученые немало поломали голову над необычной позой фигуры; большинство, как ни странно, решило, что статуя изображает женщину во время родов. Конечно, в Полинезии роды происходят не так, как у нас. Я видел женщин, которые рожали, повиснув на руках на веревке; здесь рожают также, сидя на корточках и дуя в пустую бутылку. Но чтобы рожали, лежа на животе, — нет, по-моему, трудно придумать более неудачную теорию. К тому же вообще неизвестно, изображает ли статуя женщину.

Мы удалились, предоставив каменным истуканам, подобно сфинксу, молча размышлять над человеческой ограниченностью. Голова Такаии, возвышаясь над кронами деревьев, круглыми печальными глазами глядела на заброшенную культовую площадку.

На обратном пути кони сами (теперь уже в последний раз) остановились у одного из крайних домов Пуамау. Войдя во двор, они жадно припали к бочке с водой. Возле дома в тени сидели на поваленном дереве несколько человек. Почти у всех страшно распухли ноги. Слоновая болезнь… Здоровые совершенно не обращали внимания на рой комаров, по милости которых они очень скоро могли оказаться в не менее тяжелом состоянии.

Главная причина распространения элефантиаза (слоновой болезни) — невежество островитян. Болезнь вызывается маленькими, тонкими, как нитка, личинками, которые разносятся кровью. Дойдя до лимфатических узлов, они закупоривают их, вызывая болезненные опухоли рук, ног, половых органов. Подобно малярии, болезнь переносится комарами, которые вместе с кровью больных всасывают в себя личинки. Искоренить ее можно, либо истребив комаров (что очень сложно), либо изолируя больных, пока те не перестанут быть заразными. Но маркизцы считают нелепостью бороться с комарами, а об изоляции больных никто и слышать не хочет. Все теории белых о заразительности болезней кажутся им такими же фантастическими, какой показалась бы нам попытка объяснить рак деятельностью неких злокозненных обитателей Марса, которые якобы подвергают нас облучению.

Большинство островитян уверены, что болезнь передается при соприкосновении с больными или вызывается определенной пищей. О том, какая именно пища вредна, единого мнения нет, и, когда я спросил об этом, все наперебой стали говорить свое. Одни совершенно точно знали, что можно заболеть, если пить стоячую воду, другие называли какие-то плоды. Я попытался изложить свой собственный взгляд, но моего запаса слов не хватило, чтобы объяснить столь сложные вещи.

Когда же начнется борьба против суеверий, когда островитянам при помощи кино и наглядных пособий привью хотя бы элементарные сведения о санитарии и гигиене? На Таити борьба со слоновой болезнью уже началась — скоро ли настанет черед позабытых Маркизских островов?..

Меня отвлек от размышлений голос Марии-Терезы, которая беседовала с молодой женщиной. У женщины на руках был шестимесячный младенец, он отчаянно визжал.

— Знаешь, как она его воспитывает? — жалобно обратилась ко мне Мария-Тереза. — Шлепает. Хочет его таким образом успокоить.

— У меня больше нет сил! — воскликнула молодая мать и бросила ребенка на лежанку. — Который дет. вот так орет.

— Наверно, болен, — сказал я. — Дайте, я посмотрю.

Мы осмотрели малыша. Он казался на редкость здоровым и все-таки ревел, как фабричная сирена.

— Кажется, я нашла причину, — вдруг сказала Мария-Тереза. — Смотри, что он ест.

И она показала на банку с побуревшим, прокисшим сгущенным молоком. Мамаша окунула туда палец, облизнула его и буркнула, что молоко «не хуже того, которое едят другие здешние дети». Мы в этом и не сомневались… Но мать продолжала твердить, что ребенок кричит ей назло, и не успели мы отойти от дома, как она снова принялась его шлепать.