Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 2 - Рошфор Бенджамин. Страница 46
Убил ли он его? Вряд ли, он стрелял не для того, чтобы убить, а для того, чтобы не быть убитым самому. И если он его убил, то должен ли был он сказать "Проклятье!" или просто "Браво!"? Вот вопрос, который он задавал сам себе, мчась через поле босиком и в одних подштанниках. Неподалеку позади него мелькали факелы. Был ли Рампоно мертв или жив, его люди казалось, не отказались от своих намерений схватить его молодую жену.
4
- Хорошо ли вы спали, мсье? Удобная ли у вас была постель? - спросил нежный и чистый женский голос. - Во всяком случае, вы очень долго спали. Знаете ли вы, что сейчас уже четыре часа пополудни?
Говоря это, она открыла тяжелые шелковые занавеси и Тюльпан, который с трудом приходил в себя, обнаружил, что он находится в такой роскошной комнате, какой ему никогда не приходилось видеть. Ковры. Бронза. Картины. Стены, отделанные шелком, и такие же драпировки. Но по красоте ничто не могло сравниться с дамой, которая, разговаривая, приближалась к нему. Ей было, наверное, около тридцати пяти лет и она находилась в расцвете своей красоты. Она была изящна, вся одета в белое, с янтарным цветом лица, красивыми зубами, сверкавшими, как жемчужины, и глазами...
- О, глаза, Боже мой! Мадам, я не знаю, что вам ответить, но совершенно ясно, что я должен сказать вам огромное спасибо. Но что я здесь делаю?
- Ну хорошо, сначала вы должны восстановить свои силы, - сказала она улыбаясь, и в этот момент вошел чопорный лакей с подносом в руках. - Мне кажется, вы в этом нуждаетесь, не так ли?
- По правде сказать, мадам, я не знаю, как давно я не ел, - сказал он, разглядывая теплые рогалики, сдобные булочки, сухие бисквиты и дымящийся шоколад, которые лакей, уходя, поставил ему на колени. - Могу я начать атаку?
- Начинайте, - смеясь, разрешила она.
- Вы не ответили мне, мадам, - сказал он, принимаясь за еду. - Глядя на вас, я должен заключить, что нахожусь в замке Спящей Красавицы, однако, это не так: вы слишком хорошо проснулись.
- Может быть жаль, что так получилось, - сказала она, грациозным движением присаживаясь к нему на постель. - Мне нравится быть разбуженной таким прекрасным принцем, как вы! Вы смеётесь?
- Вот уже второй раз как меня так называют, - сказал он и подумал о мадемуазель Курк и о том, удалось ли ей добраться до своей матери. - Но впервые это происходит в замке такой красавицы. Как давно я нахожусь здесь... и, как говорится в романах, где я нахожусь?
- Вы находитесь у меня в Лувесьене и находитесь здесь с восхода солнца. С того момента, когда один из моих садовников нашел вас спящим в парке под деревом. Вы были без сознания. Я вернулась из Парижа с мсье Бриссаком, и вы не открыли глаз до тех пор, пока вас не перенесли сюда.
- Следовательно, я нахожусь у мсье Бриссака?
- Нет. Вы у меня. А мсье Бриссак, он... он мой друг, - сказала она с легким смущением и снова улыбнулась. Она рассматривала его, как ему показалось, со странной смесью интереса, симпатии и легкого кокетства. Он отвел взгляд в сторону, так как почувствовал, что начинает неприлично возбуждаться, торопливо проглотил шоколад и сказал:
- У меня был тяжелый день, честное слово.
У него не было намерения вдаваться в подробности, но она спросила:
- Вас преследовали, не так ли?
- Откуда вам это известно?
- Ночной сторож рассказал, что какие-то люди устроили у стен парка переполох. Может быть, они просто кого-то искали?
- Если бы они меня нашли, то я не дал бы и гроша за свою жизнь, но прошу вас поверить, мадам, что я не сделал ничего, кроме того, что оказал другому человеку услугу, за которую он остался мне признателен. Верите ли вы мне?
- Как же можно не поверить таким симпатичным губам и таким чудесным глазам, - воскликнула она со смехом, чуть приглушенным и взволнованным, глядя на Тюльпана. - В моей памяти вы навсегда останетесь совершенно обнаженным, потерявшим сознание ангелом, упавшим в мой парк прямо с неба.
- Обнаженным? Но на мне были кальсоны, мадам!
- Вы сделали из них себе подушку, так что теперь у этого ангела от меня нет секретов, - сказала она, продолжая смеяться, но слегка вздрогнув при этом, что заставило вздрогнуть и её великолепныю сильно открытую грудь: так получилось, что он осмелился взять её за руку и она её не отняла.
Истины ради мы должны сказать, что в этот момент Эвелина де Курк крупной рысью ускакала, по крайней мере на время, из сознания Тюльпана. Поднос с завтраком дрожал у него на коленях. Неизвестно до чего дошло бы дело, если бы взяв руку своей соблазнительной хозяйки, он не заметил своих черных ногтей и грязные руки. Весьма вероятно, что могло бы произойти нечто непоправимое, ведь читатель знает все. Но эти черные ногти и грязные руки...
Взглянув на Тюльпана, дама всё поняла.
- Вы можете здесь же рядом принять ванну, - сказала она с невинным видом, указывая ему на дверь, на которой были нарисованы розовые амурчики. И тоже порозовела.
Просто не подумав, а вовсе не из-за отсутствия стыда, и торопясь привести себя в порядок, Тюльпан выскользнул из постели и владелица Лувенсьенна испустила такой вздох (если не крик восторга), увидев его и его достоинства, и размеры этих достоинств, так что слава Богу, что в этот фатальный момент в дверь легонько постучал лакей, который вернулся, чтобы забрать поднос. Это заставило Тюльпана поспешно скрыться в ванной комнате. Когда он вышел оттуда, полностью приведя себя в порядок, вокруг талии у него было обмотано большое полотенце, так как холодная вода ничего не смогла поделать с его чувствами - но в комнате никого не было.
Прошло полчаса. Он снова прилег, ожидая. Чтобы убить время, он время от времени бросал взгляд в окно, с восхищением разглядывая большой сад в английском стиле, плавно спускавшийся к Сене, и искусственное озеро с беседкой для любовных забав в центре. Каменные гроты и изящные аллеи создавали пейзаж в стиле утонченного классицизма. Откуда-то, нарушая сельскую тишину, доносился легкий скрип, монотонный и однообразный. Строения, окружавшие центральное здание, в котором он находился, ясно указывали, что он попал в усадьбу, которую смутно видел накануне. Но к кому? Она даже не назвала ему своего имени.
- Теперь я чист, как новенькое су, - радостно воскликнул он, когда наконец появилась его хозяйка. Восхищение садом и беседкой для любовных забав не могло помешать ему думать главным образом о ней, о её груди, прозрачной коже - и он смутно представлял, что она также придет принять ванну. Но увидел сразу, что её поведение резко изменилось. Теперь мантилья скрывала её прелести, она выглядела озабоченной, и в руках у неё была мужская одежда.
Она протянула ему одежду, спросив при этом только, выспался ли он.
- Почти, - ответил он (спрашивая сам себя о том, что произошло), - вот только этот постоянный шум...
- Это машина Марли, которая снабжает водой парк Версаля через акведук, который вы видите. Скрипят её цепи.
- Я вижу, вы предпочитаете меня одетым, - сказал он с улыбкой, разворачивая костюм.
- Это одежда моего племянника Адольфа, который часто приезжает сюда и всегда оставляет её здесь. Думаю, она вам вполне подойдет. В этом костюме вам будет удобнее, чем в том, в котором вы прибыли сюда, - с огорчённой улыбкой сказала она, намекая на его отъезд.
- Вы прогоняете вашего прекрасного принца, мадам?
К ней вернулась её завораживающая улыбка. - Я предпочла бы не...
Однако ещё быстрее к ней вернулась её озабоченность и она добавила вполголоса:
- Но существует тысяча причин...и одна из них та, о которой я не осмеливаюсь вам сказать.
- Так скажите мне о других, - сказал он, с сожалением начиная одеваться.
- Курьер от мсье де Бриссака сообщил мне о том, что герцог проведет здесь сегодняшнюю ночь. Он мой...
- Да, да, мадам. Я понимаю.
- Его ревность ужасна. И ревность такого гиганта как он... Он сразу увидит, что вы мне понравились. Я никогда не могу ничего скрыть. И наконец...