Запретное влечение (СИ) - Карельская Анна "(Anika)". Страница 43

Какая же ирония, верно? Именно сегодня, в семь тридцать утра я поняла: мы можем быть вместе. Но это открытие повлекло за собой ещё одну мысль: всё чертовски сложно. У откровенности не бывает одной стороны. Всегда есть это маленькое проклятое «но», которое становится на одну чашу весов с твоим счастьем. Я непременно знала, что когда-нибудь настанет тот самый день, когда нам придётся сделать нашим родным больно. Но, Боже мой, я не думала, что это случится так скоро.

***

Я сижу на кухне тёти и ощущаю, как в пальцах приятно покалывает от горячей керамической кружки. На ней изображён какой-то мульт-персонаж, а с обратной стороны красуется чуть потёртая подпись: «Мэтти».

Нервно подёргивая под столом ногой, я жду Дилайлу, пытаясь собраться и вести себя как взрослый человек. Это сложно, правда. А особенно когда дело касается Уилла.

Смешно, конечно. Ведь с нами всегда было всё просто. Был мой брат. Была я. И мы всегда являлись единым целым.

Что же станет теперь? Где набраться сил, чтобы сказать ему правду? Чтобы столкнуться с ней в конечном итоге лицом к лицу?

– Прости меня. Гейли ест за двоих. Молоко не успевает прибывать, – неловко пожимает плечами Ди и садится напротив меня за кухонную стойку.

Её тихий и ласковый голос будто вытягивает меня из транса. Я всплываю на поверхность и задерживаюсь взглядом на лице женщины. Она сидит так близко. До меня тут же доносится запах детского молочка и свежевыпеченного хлеба. Мне всегда казалось, что именно так пахнут младенцы.

Я несколько раз моргаю, придавая взгляду чёткость, и тут же замечаю на себе встревоженные голубые глаза. Наверняка я выгляжу как безумная: взлохмаченные, неубранные волосы, повисшая на одном плече мастерка и бледное лицо. Взвинченная, изнурённая и потерянная. Я словно вывалилась из другого мира, а теперь нервно озираюсь по сторонам или же просто сижу, не шевелясь. Просто боясь. Не доверяя ни времени, ни ситуациям.

– Послушай, милая. Не я должна говорить тебе правду. Отчасти я не понимаю свою сестру. Но вы ведь уже давно не маленькие. Она… она лишь стремится быть настоящей матерью и уберечь, Миа. Франси боялась, да и сейчас боится ранить Уилла, ведь обстоятельства, при которых это случилось… – Ди говорит тихо, тщательно подбирая слова и успокаивая меня заранее, поглаживая по костяшкам пальцев. – В тот год я встречалась с одним взрослым мужчиной. Это был очередной протест моей семье, очередная возможность доказать, какая же я самостоятельная, – грустно усмехается тётя и чуть улыбается уголками губ. – Твои мать с отцом только поженились, а родители теперь качали головой с двойным усилием, разочаровываясь в моей посредственности. Не то чтобы он мне нравился, скорее мне нравилась я сама, когда была рядом с ним. Джон работал врачом в местной больнице. Такой всесторонний и добрый. Невил и Франси поженились рано, но детей у них заиметь никак не получалось. Именно в этот период времени и появился Он. Уилл, словно маленький ангел-хранитель, примирил всё наше семейство…

– Ди… – ошеломлённо прошептала я. Казалось, меня окатили ледяным ушатом воды. – Уилл ведь не твой сын, да?

Она лишь тепло улыбается и едва качает головой.

– Нет, что ты… Но иногда мне кажется, что так. То есть я была первой, кто встретил его, понимаешь?

– Значит, ты нашла Уилла в больнице? – переборов горечь в глотке, хриплю я.

– Да… да, верно. Я околачивалась возле приемной, ожидая, когда Джон освободится, и наткнулась на сцену, которая разворачивалась прямо у входа, – тяжело выдохнув, она отводит взгляд в сторону. – Та женщина, его настоящая мать, очень громко кричала на всё отделение, требуя осмотреть ушибы её мужчины. Это не был отец Уилла, да и вообще, не уверена, что этот парень был для нее постоянным партнёром. Кажется, её звали Трикси или Триша, как-то так. Она держала на руках Его, притихшего шестимесячного малыша, и орала, – Ди снова запинается, ковыряя ногтем деревянный стол, обклеенный наклейками Мэтта. Чувствую кожей, как тяжело ей вспоминать, и понимаю, что слышать и воспринимать это мне ещё тяжелее. – Медсёстры забрали у Трикси мальчика и стали заботиться о нём, пока так называемых «родителей» откачивали. Не знаю, с чего им вдруг подумалось, что всё так просто. Ведь если приходишь туда в таком состоянии, непременно вызываются разные специалисты, полиция, в конце концов, и…. опека. Трикси была не в лёгком подпитии, а когда её решили прокапать, то обнаружили исколотые вены.

– Что? А Уилл, он… он пострадал, живя с ними до случившегося?

– Я не уверена, что его так звали прежде. Если я не ошибаюсь, женщина называла его Ти Джем-младший. Но это всё неважно! – сглотнув, Дилайла взъерошила свои волосы и решила встретиться взглядом со мной. – Миа, когда его осматривали, то обнаружили истощение. Малыш был очень тихим, словно привыкшим к подобной обстановке. Иммунитет был слабенький, а на теле можно было заметить ссадины и ушибы. Я не знаю, били ли они его. Возможно, он просто ползал по дому сам по себе, – тихо всхлипнула женщина. – Когда я встретилась с ним, он проспал на моих руках до самого утра и почти не пошевельнулся. Свернулся в клубок в моих руках и прижался всем телом, словно ища защиты. Светлые волосы и эти голубые глаза, так характерные для семьи Аддерли. Я просто ни физически, ни морально не могла оставить его.

– Господи… – шепчу я, опираясь лбом о ладонь. В висках пульсирует, а чёрные круги перед глазами всё растут и движутся. Отпиваю несколько глотков из кружки и наблюдаю за тетей. Ей почти уже сорок, но сейчас она выглядит так беззащитно. Её боль ощутима.

– В общем, я умоляла Джона забрать его, оформить на нас опеку. Но он был абсолютно привыкший к таким ситуациям, наверное, абстрагировался и не пропускал через себя. Не знаю, как можно вообще быть равнодушным к такому? Ну и пусть, что видишь подобное сотый раз, это ведь… дико. Он отказал мне, так же как и мои родители. Я была в отчаянии. Понимаю, это, быть может, покажется тебе странным, ведь кто я такая, чтобы вершить правосудие? Но он поселился в моём сердце так глубоко, что отобрать у него и меня надежду – стало равносильно моральному убийству.

Я не дышу. Сердце отчаянно грохочет, отдаваясь набатом в ушах.

– Тогда я и пришла к Франси. Они беспрекословно согласились, – улыбается сквозь слёзы Дилайла. Я не могу. Пальцы немеют. А все мои мышцы словно парализованы. – Ох, я знаю, что вся эта история не походит на правду. Но так вышло, Мими. Первое время я не вылезала из дома твоих родителей. Мы вместе выхаживали Его и возвращали к нормальной жизни, восполняя все пробелы за его такую маленькую, но горестную жизнь. А потом… потом я отступила. Уилл стал их ребенком, понимаешь? Всё это давалось мне так тяжело, можно сказать, болезненно. После нескольких недель, как его официально усыновили, сестра узнала о беременности. Со всей этой суетой с опекой, она и не поняла, что была на втором месяце. Это стало счастьем и исцелением для всей нашей семьи.

– У тебя большое и доброе сердце, Ди, – шепчу я. Смотрю ей прямо в глаза, хоть взгляд уже стал размытым и нечётким от застилающей глаза пелены слёз. – Ты была так молода и смогла выстоять. Сумела убедить всех. И победила.

Она снова всхлипывает и хочет уже мне возразить, как звон её мобильного разрезает тишину в маленькой кухне. Я вздрагиваю. Тётя моргает несколько раз, словно сбрасывая с себя омут былых воспоминаний, а затем быстро отвечает на входящий звонок.

Хмурится. «Что? Как это произошло?», – почти беззвучно твердит она в трубку. Встает и отходит от меня на несколько метров, бормоча что-то несвязное в ответ.

Меня вдруг одолевает нехорошее предчувствие. Всё моё нутро скручивает от страха, который растёт, как снежный ком.

Ди отключает вызов и впивается в меня сожалеющим взглядом. Что? Только не смотри так на меня. Говори, говори же. Только не нужно этой жалости.

– Миа… я хочу спросить… Вы с Уиллом всё ещё…

– Да! – выпаливаю я, сжимая пальцы в кулаки.

Она смотрит на меня не верящими глазами и качает головой, прикладывая тонкие пальцы к губам.