Тайными тропами - Ильина Ирина Игоревна. Страница 3

— Это его еще задержит, — прокомментировал дракон.

Лодку стало качать, сносить назад течением, я схватилась за руль, барс и дракон, каждый со своей стороны, подгребали веслами.

— Гарпии, — закричал Орел, — летят гарпии.

Я прижалась к рулю, страх полностью поглотил меня. Огромные птицы, со сверкающими металлическим блеском перьями, загнутыми книзу клювами, подлетали с громким шипением и кидались на нас, раскидывая крылья. Меч сам выскочил из ножен и вертелся над нашими головами, разя грозных птиц: одной из гарпий отсек голову, второй — лапу, третьей разрубил крыло. Дракон выпускал столбы огня, опаленные птицы падали в Лету. Барс лапами сбивал гарпий на лету. Только орел сидел прочно, не двигаясь, как скульптура. Атака была отбита. Меч лег на дно. Перевязь соскользнула с меня и упала рядом с оружием. А вот и берег. Нос лодки уткнулся в песок. Первым соскочил барс: кошки не любят воду. На берег он спрыгнул уже маленьким котенком. Я вышла из лодки, подняла гнездо вместе с орлом и в моих руках оказалось гнездышко с желторотым воробьишкой.

— А ты? — спросила дракона.

— Я остаюсь. Кто-то должен вернуть Харону лодку, а Стиву — меч.

— Прощай, дорогой Дракоша!

— Никогда не прощайся навсегда, ты же не знаешь, какие еще встречи будут, — сказал дракон и отчалил от берега.

Я обернулась. Рядом стояло огромное здание с большими окнами. Мелькали белые халаты — больница. Подойдя ближе, достала воробышка из гнезда. Мне показалось — что-то мягкое ласково коснулось лица. Воробей подхватил клювом гнездо, пристроил на ветке, к нему сразу полетели взрослые птицы — кормить. О ноги терся маленький трехцветный котенок. Я подняла его на руки и медленно пошла к выходу из больничного двора. Проходя мимо двух женщин, услышала обрывок разговора:

— Представляешь, они собирались завтра отвезти девочку в приют, а сейчас мать пришла в сознание и сразу спросила, где дочь.

Мне захотелось посмотреть на Лету еще раз, но на месте реки стоял высокий каменный забор. За воротами увидела автобус дома отдыха. Водитель сигналил мне. Я подбежала.

— Все давно на местах, а ты, — сердито ворчал шофер, — тоже мне, воды попить остановились! Почти на час застряли.

В салоне возмущались старушки:

— Не хотела смотреть вечерний город, шла бы с родителями на дискотеку! Так нас всех задержать! И на что тебе эта грязная кошка?

Я промолчала. Приехали быстро. Барсик выскочил из рук и помчался к кустам. Я же прошла в номер. Приняла душ, обдумывая, что сказать родителям, но говорить ничего не пришлось: они пришли, счастливые, веселые и немного смущенные. Значит, пока я гостила у гномов, спасала чужую маму, здесь прошло всего несколько часов!

Больше меня одну не оставляли. Отпуск пролетел незаметно, как и трое суток обратной дороги в поезде. В толпе встречающих на вокзале стоял Лекс. Он подхватил сумки у выходящей впереди нас молодой женщины, нежно ее обнял и ушел. "Показалось", — подумала я. Он обернулся и весело подмигнул. А спустя пару дней дома не оказалось спичек. Я прошептала гномье заклинание, и над газовой горелкой вспыхнул веселый огонек.

Глава II

Дома я оказалась почти в вакууме: мама в вечных дежурствах, папа в командировках, бабушка уехала к подруге за тридевять земель, друзья в разъездах. Проторчав с неделю в пыльном и скучном городе, набрала книг по программе и укатила в деревню ко второй бабушке. Там тоже не очень-то весело. Жилых домов осталось с десяток, но — леса и озеро, голубое до синевы, будто в нем утонуло небо. Войти в него рискуют только самые большие смельчаки. Папа купался, а мама — нет. Зато в километре от деревни — пруд, глинистый, с густой коричневого цвета водой. Он прогревается летом очень хорошо, а глину можно смыть вечером в баньке. Пруд вырыли, когда осушали болота вокруг деревни. Там все и купаются летом.

А леса! Около озера прозрачный, в солнечные дни светящийся золотом сосновый бор, вокруг деревни густой смешанный лес, где я знаю все грибные места. А еще в ельнике, чуть дальше, полно голубики сладковато-кислой, сочной. Сразу за нашим двором густые заросли малины. В деревне всего-то две улицы, расположенные углом друг к другу у подножия горы. Солнце на закате падает за нее, как в яму, а последние закатные лучи красят озеро в фиолетовые оттенки, от густого, почти чернильного, до нежно-лилового цвета.

Эти воспоминания будоражили меня всю дорогу. Вот и поворот к деревне. Отсюда хорошо виден бабушкин дом: почерневший от времени и непогоды сруб с белоснежными наличниками и белыми, развевающимися на сквозняке занавесками. А по бокам заколоченные бесхозные дома разъехавшихся по городам соседей. Сруб встретил меня смешанным запахом сосны и пирогов, теплом и уютом. И удивительным покоем. Здесь прекрасно читалось. Еще к нескольким соседским бабушкам приехали городские внуки. Мы каждый день плескались в пруду, несколько раз ходили на озеро. Однажды я даже окунулась, но тут же выскочила на берег — слишком студеная вода.

С бабушкой грибы собирали огромными корзинами, сушили, солили. Ходили по бруснику и голубику, малину. В общем, это были самые обычные мои каникулы. Но часто вспоминался другой лес: то, казалось, вижу лиану, подойду ближе — нет, просто причудливо изогнулась ветка, то чудились волшебные кусты, подойду — нет, волчьи ягоды.

Под самый конец каникул бабушка напекла пирогов, мы уселись было пить чай, как вдруг услышали шум. Во дворах залаяли собаки, завыла в стойлах скотина. Мы выбежали в палисадник. В чьем-то хлеву бык сорвал двери и понесся по улицам. Все соседи стояли на крылечках. Я увидела, что качается из стороны в сторону пятно света от уличного фонаря.

— Ба, да это — землетрясение! — вскричала я.

— Хорошо, что мы вышли из дома, — ответила бабушка и перекрестилась.

— Надо открыть хлев, — сказала я, — и собаку отвязать.

— Точно, — согласилась бабушка, — ты иди, выпусти скотину, а я отпущу Волчка.

В этой деревне все собаки почему-то Волчки, порода у них такая — двортерьер называется.

Я побежала на скотный двор. Из хлева выбежала с выпученными глазами наша Буренка, за ней высыпали с диким кудахтаньем куры. Заглянула внутрь проверить, не осталось ли кого. В этот момент кто-то толкнул в спину. Я влетела в хлев, оглянулась, показалось, что на меня смотрит волк, двери закрылись, стало темно.

За спиной раздался скрежет металла, что-то забренчало. Я посмотрела туда: в дальнем углу появился призрачный свет, и ко мне оттуда шел мужчина. Его маскообразное лицо, искаженное жуткой гримасой, светилось бледным лунным светом, сразу вспомнила мальчишек на морском берегу и поняла — орк. Он протягивал ко мне руки. Вместо того, чтобы бежать, я стояла, как вкопанная. Страх сковал меня: волк сзади, впереди — орк! В это время зверь выскочил из-за моей спины и с воем кинулся на врага, сбил с ног. А там, откуда лился свет, шла битва на мечах. Постепенно становилось светлей. Я увидела, что двое орков нападают на гнома, у ног которого крутится маленькая девочка, мешает. Тот из страха наступить на нее или поранить мечом, двигался неловко. В какой-то момент гном не удержался на ногах и упал. Один из нападавших поднял девочку, и оба убежали, бросив третьего орка, несмотря на его мольбы о помощи.

Поверженным гномом оказался Стив. Когда я пыталась помочь ему, подошел волк, стал вылизывать мне руки, и тут я узнала своего пса, приказала:

— Ищи!

Волчок помчался по следу.

— Стив? — спросила я, — что случилось?

— Вера, у нас война, орки напали на эльфов, мужчины нашей деревни пришли эльфам на помощь. Воевали на чужих землях, но орки разделились, и часть их пришла в наше село, захватили женщин и детей. Моя младшая дочь убежала, нашла нас, все рассказала. Я и несколько гномов отправилась спасать женщин, остальные воюют с орками. Но враги узнали наши планы, и вот — напали. Сейчас они забрали и младшую дочь. Что мне делать, Вера?