Изнанка мести (СИ) - Великанова Наталия Александровна. Страница 99

– Есть!

– В это трудно поверить.

– Не понимаю, почему, – он уже достаточно хорошо изучил её, чтобы не заметить, что сладкая улыбка была искусственной, – Дима очень привлекателен. Он умный, и он…

– Оставь при себе дифирамбы моему брату.

– Он меня любит!

«А ты его?» – уже было готово слететь с языка, но Ярослав был слишком уверен в своих выводах, чтобы требовать от неё ещё одну ложь.

– Поверю тебе на слово, – развязно улыбнулся он, – но факт заключается в том, что вы – не любовники.

– Откуда тебе это известно?

– Просто знаю, и всё. Я видел, как вы общались, когда полагали, что я за этим наблюдаю. Строили глазки, держались за ручки, даже обнимались.

– Разве не так ведут себя влюбленные?

– Вот оно! Если мне и нужны были доказательства из твоих уст, я их получил! – он не мог сдержать торжества. – Нет! Чёрт подери, ты сроду бы ко мне не прижалась на людях!

– Я тебя и не любила никогда! – пресекла она, но Ярослав не слушал.

– Самое смешное, знаешь что? Ты ведешь себя так почти с каждым мужчиной, которого встречаешь при мне. Надуваешь губки, касаешься его своими тонкими пальчиками, заигрываешь!

Глаза Вики оставались настороженными, хотя она всё ещё не сдавалась.

– Ты забыл, я всегда любила мужчин? – надменно поинтересовалась она, – у меня было полно мужиков и до тебя и после!

– Вериться с трудом.

– И все как один красавцы!

– Ага. И ты была девственницей, – парировал он.

– Я не хочу об этом говорить, – отрезала она и отвернулась.

Он кожей почувствовал, как её боевой настрой угас. Плечи поникли. Ярослав отмёл смесь угрызений совести и облегчения. Сейчас он признается, что любит её, и она больше никогда в жизни не будет грустить. Она упадет в его объятия, и он постарается, чтобы она никогда больше не плакала. Конечно, он нанёс очень глубокие раны, и ей будет не так легко простить его, но она обязательно сделает это. Ведь она любит его.

– Отвези меня домой, – еле слышно сказала Вика и встала. Под жакетом на ней было легкое платье-сарафан с лентой мелких цветов по подолу. Ярослав на секунду увидел в ярком свете окна плавную линию низа живота и силуэт ног. Не оглядываясь, Вика пошла к выходу. Ему пришлось бросить плату на стол и бежать за ней.

Когда они тронулись, Вика вся съежилась, и он заметил прозрачную каплю, ползущую по её щеке. Ярослав вскинул голову. Вика отвернулась, но он был уверен, что ему не показалось.

– Прости меня. Я был глупцом, – он попытался её обнять, он хотел прижать её к себе, хотел, чтобы она искала утешения у него. Вика отстранилась, зажмурилась, а потом быстро заморгала, должно быть, чтобы слёзы не застилали глаза. – Прости меня, милая, – он протянул руку, пытаясь взять её ладони, – Вика, я виноват!

– Не… прикасайся ко мне, – прошептала она, едва шевеля высохшими губами, словно собрав остатки сил и задыхаясь от вспыхнувшей боли, – я никогда не прощу тебя.

– Да… да, я знаю…, – он оставил попытки тронуть её. Слёзы из-под прикрытых век Вики капали на хлопковую ткань и оставляли темные розовые пятна на воротнике. Ярослав принялся говорить, запинаясь и испытывая неловкость: – У меня есть деньги. Но тогда… я не хотел, чтобы ты об этом знала. Мне хотелось, чтобы ты думала обо мне, как об обычном человеке из среднего класса…, – Что еще он должен открыть? Он лихорадочно соображал. Что приведет её в чувство? – Я поддерживаю отношения с семьей. Брат, сестра, мачеха, три бабушки, дяди, тёти, полно племянников.

Вика с явным усилием разлепила спекшиеся губы.

– Мне все равно.

Теперь Ярослав говорил возбужденно, словно стараясь выговориться за несколько отпущенных ему минут.

– У меня большой дом. Просторная квартира в центре. Я не… не говорил тебе всю правду, потому что… сам не знаю… это глупо. Да, я занимаюсь финансами, но не только. Я ещё продаю и покупаю… кое-что. Это не важно, – запнулся он снова, но Вика молчала, и он продолжил частоколом: – я могу не работать, если не хочу. Я могу полностью содержать всех нас. – Она не проронила ни слова. – В основном – я инвестор. Это такой человек, который работает не за деньги, а заставляет деньги работать на себя, – он внимательно посмотрел на неё, стараясь выяснить, поняла ли она. – У меня есть активы, которые приносят прибыль. На меня работает много людей. Я знаю куда вкладывать и какие ценные бумаги покупать. Все это законно – ты можешь не волноваться. – «Что он нес»?

– Прошу тебя, это действительно не важно.

– Недвижимость за границей…

– Оставь меня в покое.

– Теперь я уже и сам не понимаю, зачем я это сделал…

– Я не хочу больше тебя слушать.

– Я богатый человек. Тебе никогда не придется волноваться из-за денег.

– Это не имеет значения. Прошу тебя, – бесцветным тоном произнесла она, – если ты хоть немного чувствуешь себя виноватым, оставь меня в покое. Обещай, что оставишь меня…

Кажется, она не собиралась прощать его. Он готов был сотворить для неё всё, что угодно. Но как пообещать отступиться? Ярослав уже ничего не понимал. Только чувствовал, что не мог оставить её. Ни сейчас, ни потом. Не эту божественную женщину. У него душа рвалась на части от осознания ошибок.

Он сбавил скорость.

Справа зеленел лес, высокие столбы сосен тянулись к небу, берёзы пленяли солнце. Если сейчас он привезет её домой, она выйдет из машины, похоронит свои чувства, ему останется только скорбь. Ярослав закрыл глаза и потер пальцами лоб. Мимо с шумом неслись машины. Может быть, ему похитить её и запереть где-нибудь в надежном месте? Отвезти на солнечную Ривьеру? Затолкать на яхту и не причаливать? Держать в плену, пока цитадель сердца не покориться? Он съехал на шоссе. Нажал на газ, обогнал маленькую Пежо, посмотрел в боковое зеркало, перестроился в левый ряд.

– Я не знал, что ты будешь давить на жалость, – полушутя вымолвил он, – детка, где твое самолюбие?

– Утекло в канализацию! – неожиданно завопила она и свирепо уставилась на него.

Ярослав состроил испуганное лицо. Пусть бы она ругалась, пусть кричала! Пусть ненавидела его, только не пустота в глазах, от которой у него разрывалось сердце.

Совершенным, естественным жестом, она переместилась в кресле и провела по животу, заставив его внутренности совершить кульбит. Интересно, она тоже чувствовала всё время сладкое напряжение или это только его удел?

И ещё существовал ребенок.

Разве не говорят, что отец не тот, кто родил, а тот, кто воспитал? Конечно, если он позволял себе подумать, что ребенок под сердцем Вики – его собственный, волны блаженства мгновенно заполняли мозг. Его плоть и плоть этой несгибаемой Евы. Ярослав, в который раз, посчитал. Полгода прошло. В шесть месяцев примерно такой живот бывает? Кругляш аккуратно топорщил одежду. Тонкая рука обнимала его снизу, и пальцы как обычно гладили друг друга. Юбка едва прикрывала колени. Сиреневые, бурые, канареечные лепесточки узора шустрым ручейком спускались с ног на кресло, бежали по бедрам и терялись в тепле её тела. Вика смотрела в окно, слёзы уже не скатывались, но щёки всё ещё были влажными.

Была ли разница для него, чей у неё ребёнок? Если дурак, который сделал его, не занял место рядом с Викой, это его проблемы. Он, Ярослав, не совершит дважды ту же ошибку. Достаточно того, что однажды он уже был полным идиотом.

– Выходи за меня замуж, – выпалил он прежде, чем сообразил, что говорит.

Тут же отругал себя. Знал же, что почва, в которую брошено зерно, слишком суха. Но слова как будто не слушались его. Вика вперила в него влажные чёрные глаза. Наконец она пошевелила губами и, покачав головой, выдохнула:

– Ты свихнулся, – это был не вопрос – утверждение.

– Нет.

Вика прищурила веки:

– Тебе не надо отвечать за поступки другого мужчины. Мне не нежно твоё милосердие.

– Нет никакого милосердия…

– Тогда что? – она наклонила голову, – что вы опять задумали?

– Мы?

– Да, вы – Выгорские. Зачем я вам опять потребовалась, что вы меня замуж зовёте? Это что, новая форма извращения?