Первая мировая война - Гилберт Мартин. Страница 90

Именно масштабы огневой подготовки придавали уверенности британским и канадским войскам в ожидании наступления. «Тут ведется массивный артобстрел, – 29 июня писал матери второй лейтенант Джордж Норри, – и я приятно провожу время. За участие в этом шоу можно было бы и раскошелиться, сдается, я для этого создан». В тот вечер солдаты Ньюфаундлендского полка снова совершили вылазку к немецким окопам и обнаружили, что там «полно фрицев». По данным того же свидетеля, «они перебили многих, но совершенно потеряли самих себя». Из другой вылазки, совершенной в ту ночь, шотландские пехотинцы привели 46 пленных немцев. Начало наступления было запланировано на 29 июня. Проливной дождь и сознание того, что обстрел оказался не таким действенным, как было задумано, вынудили отсрочить наступление на сорок восемь часов, что снизило эффект неожиданности. Но когда 1 июля наконец был отдан приказ атаковать, началось одно из сражений, способных переломить ход войны.

В южной части Атлантического океана исследователь Эрнест Шеклтон, проведя два года в изоляции в далекой Антарктике, наконец добрался до островка Южная Георгия. В своих мемуарах он вспоминает свой первый вопрос к Сорллу, начальнику крошечной британской китобойной базы на Южной Георгии, и его ответ.

«– Скажите, когда закончилась война? – спросил я.

– Война не закончилась, – ответил он, – гибнут миллионы. Европа сошла с ума. Мир сошел с ума».

Глава 14

Битва на Сомме: «Это будет кровавая баня»

Начавшаяся 1 июля 1916 г. битва на Сомме по сути представляла собой попытку англо-французской армии прорвать германские линии обороны массивной атакой пехоты, чтобы обеспечить кавалерии условия для быстрого рывка, который позволил бы развить успех и, возможно, привел бы к полной победе. Выдвигаясь на позиции, британские солдаты пели:

Среди десятков тысяч солдат, готовящихся к битве, был и лейтенант Уильям Ноэль Ходжсон, кембриджский сокурсник Руперта Брука. Ему было двадцать три, и сослуживцы звали его Весельчаком. Накануне битвы он написал стихотворение «Перед боем» (Before Action):

Утром 1 июля по германским позициям всего за час выпустили около четверти миллиона снарядов, 3500 в минуту. Обстрел был таким интенсивным, что его слышали в северной части Лондона, в Хэмпстед-хите. В 7:28 утра под немецкими траншеями взорвались 10 мин, а две минуты спустя британские и французские войска 40-километровым фронтом двинулись в атаку.

Большинство британских солдат, покинувших укрытия, несли на себе около 29 килограммов снаряжения: винтовку, боеприпасы, гранаты, паек, водонепроницаемый плащ, четыре мешка для песка, стальной шлем, пару респираторов, пару защитных очков против слезоточивого газа, перевязочный пакет, пику или лопатку, бутыль с водой и котелок. В своей официальной хронике генерал Эдмондс писал, что такая ноша сильно стесняла пехотинца, не позволяя ему быстро выбраться из траншеи, встать или лечь, передвигаться быстрее, чем прогулочным шагом. Военный историк Питер Лиддль сказал по этому поводу: «Во время атаки тысячи людей превращались в неуклюжие и малоподвижные цели, они еще могли быстро повалиться на землю, но вот встать сил уже не хватало»? [136].

В самом начале битвы юный шотландский барабанщик Уолтер Ричи, стоя на бруствере германской траншеи и видя, что другие атакующие начали отступать, снова и снова играл сигнал к атаке. За этот подвиг его наградили Крестом Виктории. Британский батальон «аккринтонских парней» поднялся на насыпь, опередив связных, следивших за атакой из-за укрытия. «Мы видели, как наши товарищи пытались пересечь нейтральную территорию лишь для того, чтобы упасть, как скошенная трава на лугу, – вспоминал ефрейтор Х. Бари. – При виде этой бойни мне стало дурно. Кажется, я заплакал. Мы видели, как кто-то флагами подавал сигналы со стороны деревни Сер, но это длилось всего пару секунд, и ничего было не разобрать».

Не меньше ста германских пулеметов, бо?льшая часть которых находилась в бронированных укрытиях, защищавших их от обстрела, открыли огонь, как только войска выдвинулись из траншей. Многие атакующие погибли, застряв в слишком узких брешах в колючей проволоке на своей стороне. Второй лейтенант Эрик Миалл-Смитт через три дня писал домой о «славной победе» в первый день битвы: «На моем счету четверо немцев. Я видел немцев, которые стреляли в наших, пока те не подходили вплотную, тогда они бросали оружие и кидались к врагам с рукопожатиями. Большинство из них получили по заслугам и в плен не попали. Некоторые раненые немцы стреляли в спину тем, кто только что перевязали им раны. Поверьте, они просто свиньи, я видел это своими глазами».

Другой офицер, лейтенант Дж. Кэппер, позже вспоминал, как немецкий солдат обнимал ему колени и совал фотографию жены и детей. «Я помню чувство глубокого удовлетворения оттого, что этот «крутой немец» превратился в безобидное и испуганное существо, мне стоило больших усилий изображать равнодушие». Медик, капитан Г. Д. Фейрли, получив ранение, писал в дневнике о том, как он и санитары ходили вдоль траншей в поисках раненых: «Мы натолкнулись на солдата в шоковом состоянии: совершенно растерянный, он брел назад, ежась, бормоча что-то и пригибаясь от страха при звуке рвущихся снарядов».

1 июля брат Веры Бриттен Эдвард участвовал в битве на Сомме. Боевой дух упал, когда солдаты, ожидавшие приказа для новой атаки, увидели толпы раненых, возвращавшихся в траншеи. Шедший перед ними батальон, пересекая ничейную полосу, поддался панике. «Уже не помню, как я собрал людей и заставил их подняться на бруствер, – рассказывал он сестре несколько недель спустя. – Помню только, что я дважды возвращался за ними. Никогда бы я не согласился пережить эти минуты снова». Наконец солдаты последовали за ним, но, пройдя по нейтральной полосе метров шестьдесят пять, он был ранен в бедро. Он не смог продолжить командование и вынужден был укрыться в воронке от снаряда. Там он получил осколочное ранение ладони. Кроме него, там укрылись еще два человека. «Один был тяжело ранен, – рассказывал он сестре, – второй невредим, но в панике».

Им удалось добраться до своих траншей. «Я почти ничего не помню, разве что как на полпути увидел начавшую разлагаться, желто-зеленую руку человека, убитого только этим утром. От этого зрелища меня вывернуло наизнанку». За храбрость, проявленную в то утро, второй лейтенант Бриттен получил Военный крест.

1 июля были отбиты две захваченные немцами деревни, Мамец и Монтобан, и взят Лейпцигский редут. В тот день потери были выше, чем в любой другой день Первой мировой войны. Погибло больше 1000 британских офицеров и 20 000 солдат, 25 000 были серьезно ранены.

В бою за Мамец 159 солдат Девонширского полка, атаковавших Манзельский лес, скосило огнем одного немецкого пулемета, установленного на входе в деревню, в 350 метрах от укрытия, из которого они начали наступление. Командовавший атакой капитан Д. Л. Мартин предрекал, что этот пулемет, уцелевший после огневой подготовки, станет для них смертельной ловушкой. Он погиб вместе со своими людьми. Их похоронили там же, в лесу, в траншее, надгробная надпись гласит: «Девонширцы держали здесь оборону. Девонширцы до сих пор не сдали позицию». Среди офицеров, похороненных в этой траншее, был и Уильям Ноэль Ходжсон, Весельчак, полковой специалист по гранатам. Пуля пробила ему горло, когда он доставлял запас гранат в траншею. Его тело нашли рядом с телом его ординарца.