Жажда скорости (ЛП) - Тоул Саманта. Страница 71

Он в порядке. Он возвращается.

Но я все равно не могу дышать.

Потому что прямо сейчас он мог быть мертвым. Прямо как твой отец. Он мог погибнуть в этом болиде.

Голова идет кругом. Взгляд затуманивается. Сердце колотится. В ушах бурлит кровь. Колит кончики пальцев.

Паника сдавливает мое горло своими уродливыми руками и плотно сжимает его.

Мне нужно убраться отсюда. Я так не могу.

Я отшатываюсь от Петры и бормочу что-то бессвязное. Слышу, как она зовет меня, но не могу остановиться.

Я покидаю гараж, выходя в пустой коридор, задыхаясь без воздуха.

Я не могу дышать.

Вижу фонтанчик для питья и на трясущихся ногах направляюсь к нему. Включая холодную воду, я припадаю к ней ртом и увлажняю высохшие губы. Вдохи все еще обжигают горло, а грудь тяжелеет, своим вдруг ставшим грузным телом я облокачиваюсь на фонтанчик и помещаю запястья под бегущую воду — вычитанный мною трюк о том, как успокоить учащенный пульс во время панической атаки.

У меня уходит вечность на то, чтобы обрести какое-то подобие контроля. Чтобы избавиться от потемнения в глазах.

Но я все еще не в норме. Мой разум все еще неспокоен из-за страха. Я все еще встревожена.

Мой мозг заполняют различные формы «а что, если бы».

Что, если бы его машина врезалась в стену под другим углом? Вместо того, чтобы идти оттуда, он был бы унесен с того места.

Что, если бы из-за столкновения взорвался бензобак? Что, если бы машину охватило пламенем? У него не было бы даже шанса быть унесенным оттуда, потому что он бы…

Иисусе. Зрение снова помутилось. Я сильно тру глаза.

Я так больше не могу.

Не могу выносить эти чувства. Не могу снова вернуться туда. Не могу потерять того, кого люблю, вот так.

И Каррик заслуживает лучшего, чем я. Большего, чем я могу ему дать.

      Любая нормальная девушка бежала бы к нему, нуждаясь в том, чтобы почувствовать его, прикоснуться к нему, лишь бы убедиться в том, что он в порядке.

Не то, что я, которая умчалась прочь и спряталась в коридоре с нахлынувшей панической атакой, потому что все это чересчур, чтобы мириться с этим.

Он заслуживает гораздо большего. Я недостаточно сильная, чтобы быть с ним. Я сломлена.

Его отец был прав. Я должна оставить его сейчас, пока нанесенный мной ущерб минимален. Мне следовало уйти еще недели назад. Не стоило заходить так далеко.

Я просто дурю саму себя, думая, что могла так поступить.

Потому что не могла.

Как только я отворачиваюсь от фонтанчика, то вижу Каррика, закупающегося в автомате, наполненном его шоколадом. От этого сердце пронизывает сильная и сокрушительная боль.

— Андресса?

От звука его голоса я закрываю глаза и, сделав глубокий вдох, поворачиваюсь к нему лицом.

Он выглядит смущенным. Взбешенным. Но напуганным. В его глазах я вижу крошечный проблеск страха и неуверенности.

— Что ты здесь делаешь? Я искал тебя.

— Ты в порядке? — спрашиваю я дрожащим голосом.

— Со мной все нормально, — отмахивается он от моих слов. — А что для меня ненормально, так это что я возвращаюсь с трассы и не нахожу тебя.

— П-прости. — Мои губы трясутся.

— Что происходит, малышка? С тобой все в порядке? — Он делает шаг ко мне.

Вместо того, чтобы стоять смирно или сделать шаг навстречу к нему, я отступаю назад. Его озаряет понимание. Я это четко вижу по выражению тревоги на его лице, возникшем всего на мгновение.

— Андресса… в чем дело? — В его голосе слышится колебание.

— Я, я просто… не думаю, что могу так продолжать. — Слова вылетают спешно, я даже не успеваю перевести дыхание.

— Не можешь… продолжать что? — Он произносит слова осторожно. Будто боится сказать их из страха услышать, что за этим последует.

Я делаю глубокий вдох.

— Это. — Я беспомощно машу рукой между нами.

— Малышка, если это из-за несчастного случая… это было легкое столкновение.

— Это не было просто легким столкновением! — Предложение вырывается из моего горла. — Ты мог там умереть!

— Чушь. Вероятность была мизерной. У меня было и похуже. Я здесь, Андресса, и со мной все хорошо.

Приближаясь ко мне все ближе, он пытается утихомирить меня жестами и словами, но я держу его на расстоянии и отодвигаюсь от него подальше.

Ему это не нравится. Это ясно читается на его лице, очерченном глубокими тревожными морщинами. Но я не могу проникнуться его переживаниями. Сейчас я сосредоточена лишь на своих собственных страхах.

Как будто здесь стою вовсе не я, и эти слова говорю тоже не я. Словно я вышла из своего тела, передав его кому-то другому, и с абстрактным ужасом наблюдаю со стороны за тем, как уничтожаю лучшее, что у меня было, и при этом не могу остановить саму себя. Потому что сейчас имеет значение только желание избавиться от страха и паники, готовность сделать что угодно, лишь бы прекратить этот шум в голове, стремление заставить изнуряющую и разрушающую истерию уйти, даже если это будет означать сокрушение всего.

Его. Меня. Нас.

По моему лицу начинают течь слезы.

— Это сейчас ты в порядке, а что насчет следующего раза? Один неверный удар. Только и всего, и ты исчезнешь — навсегда. Я думала, что могу… но нет. Мне жаль. — Я качаю головой, пятясь, уходя как можно дальше от него.

В данный момент мне просто нужно убраться прочь. Я не могу видеть сквозь пелену страха. Я ослеплена ею. Прямо сейчас я ничего не могу поделать с этими чувствами.

Разворачиваясь в пол-оборота, я начинаю идти. Но он хватает меня за руку со спины и притягивает к себе.

В его глазах огонь, ярость и боль.

— И это все? — рычит он. — Ты говоришь, что больше так не можешь и просто, блядь, уходишь?

Я чувствую головокружение. Чувствую себя пойманным и загнанным в угол диким зверем. И как дикий зверь, я сделаю все необходимое, чтобы выбраться на свободу, даже если придется ранить того, кто не заслуживает быть раненным.

— Да, именно так все и происходит! Я говорила тебе, что не могу так больше! Я пыталась, и не получилось. А теперь отпусти меня. — Я вырываю руку, но он держит ее слишком сильно, словно и не ощущает ее.

— Я, блядь, поверить в это не могу… все это время вместе... я… — Он делает паузу и прерывисто вдыхает, и кажется, будто этот вдох дается ему с болью. Затем наши глаза встречаются, и его взгляд удерживает меня с такой силой, что я даже не могу найти объяснений. — Иисусе… Андресса, это происходит на самом деле? Ты правда… бросаешь меня?

Глубокий вдох…

— Да. Именно так.

Этот взгляд на его лице… я никогда больше не хочу видеть такой взгляд ни на чьем лице. Думаю, что в данный момент я свидетель того, как разбивается его сердце, и я ненавижу себя за это. Ненавижу себя до дрожи.

Он отпускает мою руку так, словно я ругнулась.

— Прости… — Мой голос ломается, слезы по губам текут мне в рот. Я стыдливо опускаю глаза, чувствуя боль, когда разбивается мое собственное сердце. Я разворачиваюсь и начинаю уходить.

— Андресса! Ты не можешь уйти вот так! Ты не можешь бросить меня! — В его голосе ощущается паника.

По коже лезвием бритвы полоснула боль, она погружалась все глубже, врезалась в самые кости, пытая меня — я это заслужила.

Я сжимаю губы. Если я их разомкну, то, боюсь, потеряю хватку и вернусь к нему, заберу все слова обратно. Потому я продолжаю идти от единственного мужчины, которого смогла полюбить.

— Ты уходишь, потому что боишься, но я не твой отец, Андресса! Слышишь меня? Я не он. Я не умру на этой гребаной трассе!

При упоминании отца я останавливаюсь и разворачиваюсь к Каррику.

— Ты этого не знаешь! — кричу я. — Я всем сердцем верила, что мой отец там не умрет! Я, блядь, верила в это. Думала, что раз он величайший гонщик в мире, то это каким-то образом сделает его неуязвимым! Недосягаемым для смерти. Что он никогда не умрет. И я, блядь, ошибалась! — Я кричу, грудь тяжелеет от эмоционального груза. — Одно неверное движение в болиде, только и всего, и тебя не станет — навсегда. — Мой голос холоден, жесток и отстранен. Я даже не узнаю себя. — Однажды я стала жертвой своей уверенности и это разрушило меня. Больше я так не ошибусь.