Мертвая зыбь (др. перевод) - Теорин Юхан. Страница 2
Ее запрос по-прежнему блуждал где-то в виртуальных катакомбах телефонной сети. За окном холодно, дует сильный ветер. Желтые березовые листья отрываются от мокрой мостовой и порхают, как бабочки в воздухе. Обочины у тротуаров забиты бурой кашей – это тоже листья, но их перемололи шины, им уже никогда не оторваться от земли.
А вдруг из-за угла сейчас покажется знакомое лицо? Вот же он! Йенс… как он одет! Темный пиджак, галстук… настоящий юрист! Аккуратная стрижка, портфель в руке. Гордо посаженная голова, спортивный шаг. Сейчас он, конечно, заметит ее в окне, помашет рукой и улыбнется…
Шум в трубке внезапно прекратился, и после короткой паузы она услышала напряженный женский голос:
– Страховая касса, Инга.
Последнее время ее дело вела Магдалена. Или Мадлен? Какая разница, все равно Юлия никогда ее не видела.
Она глубоко вдохнула.
– Это Юлия Давидссон, не могли бы вы…
– Персональный номер.
– Я только что…
– У меня он не появился. Не могли бы вы еще раз…
Юлия назвала цифры, и все затихло. Даже обычного телефонного шороха не слышно. Может, она им так надоела, что ее отключили нарочно?
– Юлия Давидссон? – спросила чиновница, будто не слышала, что Юлия назвала свое имя в самом начале разговора. – Чем я могу быть вам полезна?
– Мне бы хотелось продлить…
– Что продлить?
– Больничный лист.
– А где вы работаете?
– В Восточной больнице, ортопедическое отделение. Медсестра.
Медсестра? В последние годы она работала так мало, что вряд ли кто в отделении помнил о ее существовании. И сама она вовсе не скучала по больным – это бесконечное нытье по поводу своих ничтожных болячек… знали бы они, что такое настоящее несчастье.
– У вас есть врачебное заключение?
– Да.
– Когда вы были у врача? Сегодня?
– Нет… в среду. У психиатра.
– А почему сразу не позвонили?
– Я очень плохо себя чувствовала после посещения, – сказала Юлия.
И до посещения тоже. То же давящее чувство томительной, неизбывной тоски.
– Вам следовало позвонить в тот же день…
Глубокий вздох.
– Ну, хорошо, – сказала чиновница, – на этот раз я сделаю для вас исключение.
– Спасибо… вы очень добры.
– Одну минутку…
Юлия посмотрела в окно. На улице никого. Нет… из-за угла вывернул мужчина. У нее сразу мучительно засосало под ложечкой, словно кто-то ткнул ей в живот ледяным пальцем. Нет. Это не Йенс. Слишком стар, лет, наверное, пятьдесят… лысый, в испачканном краской рабочем комбинезоне.
– Алло?
Маляр остановился у дома напротив, набрал код на домофоне и исчез в подъезде.
– Алло? Юлия?
Боже, это опять она.
– Да-да… я слушаю.
– Я отметила в вашем файле, что вы уже послали нам заключение врача. Вы ведь пошлете?
– Хорошо… Я… – Юлия замолчала, не зная, что сказать, и опять посмотрела в окно. – Мне кажется… – Она изо всех сил сжала телефонную трубку. – Мне кажется… завтра похолодает.
– Вот как, – сказала чиновница, нисколько, по-видимому, не удивившись. – Может быть. У вас ведь тот же номер счета, что и раньше?
Юлия не ответила. Ей хотелось прервать этот тягостный разговор, сказать что-то обычное, повседневное.
– Иногда я разговариваю с сыном, – сообщила она как можно более нейтрально.
Несколько секунд растерянного молчания.
– Это хорошо, – сказала чиновница, – но я, как мы уже говорили, отметила в вашем файле…
Юлия судорожно положила трубку и так и осталась в кухне. Смотрела в окно, и ей казалось, что беспризорные листья на тротуаре складываются в какой-то рисунок. Послание, которое ей не под силу расшифровать, сколько ни смотри. Опять холодный мертвый палец уперся в живот… Вот сейчас Йенс должен вернуться из школы.
Из какой школы! Что я, с ума сошла? С работы. Школу он давным-давно закончил.
Кем же ты стал в конце концов, Йенс? Пожарным? Адвокатом? Учителем?
Ближе к вечеру она сидела перед телевизором в своей однокомнатной квартире и смотрела научно-популярную программу о гадюках, а потом переключила на кулинарное шоу. Мужчина и женщина жарили мясо, а потом начали это жареное мясо есть, поливали соусом и обменивались многозначительными взглядами. Гастрономическое порно.
Пошла в кухню проверить, не запылились ли винные бокалы в шкафу. Что ж, если посмотреть на свет, пылинки видны. Тщательно перетерла бокалы, один за другим. Двадцать четыре бокала. Она пользовалась ими по очереди. Каждый вечер два бокала красного вина. Иногда три.
Начинало темнеть. Юлия надела единственную оставшуюся чистую блузку и прилегла в постель рядом с телевизором. Внезапно зазвонил телефон. Она вздрогнула, но трубку не взяла. Вот еще! С чего этот дурацкий аппарат вообразил, что имеет над ней какую-то власть! Она вовсе не обязана брать трубку.
Звонки прекратились, но через минуту начались снова. Ну нет, решила она, меня нет дома. Вышла по важному делу.
Удобно: можно смотреть в окно, не вставая с постели, хотя видна только крыша дома напротив, еще не зажженные уличные фонари и голые верхушки деревьев. Небо с каждой минутой становилось все темнее и темнее.
Телефон зазвонил в третий раз.
Сумерки. Вот как это называется. Час сумерек.
Не буду вставать.
Телефон после нескольких звонков замолчал, но вскоре зазвонил опять. Фонарь за окном мигнул пару раз и начал медленно разгораться.
Все равно, день выдался неплохой.
Нет. Неплохих дней не бывает. Те, которые быстро проходят, лучше других, вот и все.
Одиночество.
Ребенок мог бы помочь. Микаель хотел ребенка, сестричку или братика Йенса, но она сказала – нет. Не хватало решимости. И он со временем сдался.
Чаще всего ей оставляли сообщения на автоответчике, но не на этот раз. Совсем уже к вечеру она взяла трубку. Звездочка, сто тридцать три, квадрат. Новых сообщений нет. Тот же космический шум, похожий на журчанье далекого ручья.
Повертела трубку в руках, положила на место и открыла шкафчик над холодильником. Там стояла сегодняшняя бутылка – как всегда, красное вино.
Не надо притворяться, не перед кем. Это вторая бутылка. В обед она допила вчерашнюю.
Вытащила пробку – та, как и полагается, издала глухой булькающий звук. Плопп. Выпила единым духом бокал и сразу налила второй.
По телу разлилось приятное тепло. А что там на улице? Уже совсем темно, жалкие островки бледного света от фонарей. А кто прячется в темноте? Не разглядеть. Наверняка кто-то прячется.
Юлия отвернулась от окна и выпила второй бокал. Сразу стало легче. Наконец-то улеглось напряжение после разговора со страховой кассой. Все хорошо, деньги ей переведут. Она заслужила и третий бокал. Его можно выпить постепенно, глотками. Перед телевизором. Или послушать музыку. Сати, к примеру. А потом выпить снотворное и уснуть, не дожидаясь полуночи.
И как раз в эту секунду опять зазвонил телефон.
После пятого сигнала она поднялась со стула, а после седьмого уже стояла в кухне. Восьмой, девятый… она сняла трубку и прошептала:
– Юлия Давидссон.
Журчание прервалось, и она услышала тихий и ясный мужской голос:
– Юлия?
Она сразу поняла, кто это:
– Герлоф?
Когда она в последний раз называла его папой?
– Да… это я.
Он замолчал. Юлия прижала трубку к уху.
– Мне кажется… я думаю, мне удалось кое-что узнать. Как все произошло…
– Что? – Юлия уставилась на пустую стену. – Что произошло?
– Ну, все это… с Йенсом.
– И что? – Она не отрывала взгляд от обоев. – Он мертв?
Она представила себя с номерком в руке. Ходишь и ждешь, пока вызовут. Вызвали – подходи к окну и получай решение. Опять подумала про белые косточки на берегу в Стенвике… но Йенс же так боялся воды.
– Юлия, ты же знаешь… скорее всего, да, но…
– Ты его нашел? – прервала она.
– Нет, но…
– И почему ты звонишь?
– Нет… я его не нашел. Но у меня есть…
– Тогда не звони! – взвизгнула она, зажмурилась и бросила трубку.