Сказание о новых кисэн - Ли Хён Су. Страница 24

Водитель Пак во внутреннем дворе готовил место для проведения свадебной церемонии, а мадам О, в качестве помощницы невесты, занималась ее туалетом. «Негодяй, набивший руку на шантаже», «подлец», «грязный негодяй»… — еще вчера Табакне изливала такие ругательства на Ким сачжана. Если посмотреть на приглашенных гостей, то все были праздношатающимися людьми. Несмотря на это, судя по тому, что она попросила именно его быть распорядителем церемонии, видимо, среди них не было того, кто смог исполнить эту роль. О нем говорили, что он искал выгоду даже тогда, когда стирал в хозяйском доме. Ей он не нравился, но она понимала, что он хорошо подходит для роли распорядителя и принимающего жениха.

Во внутреннем и внешнем дворе были натянуты три тента, автостоянка была заполнена машинами с номерами разных регионов страны. Неизвестно откуда прослышав о том, что в Буёнгаке состоится церемония хвачхомори, из трех южных провинций — Чхунчхондо, Чолладо и Кёнсандо собрались известные распутники, плейбои, ловеласы, альфонсы, «донжуаны», «казановы». Каждый раз, когда разбившись на группы, они проходили внешние и внутренние ворота, кисэны, громко выкрикивая «оппа» [48], с притворно радостными лицами выбегали встречать их в корейских носках-босон, не успев даже надеть обувь.

Юнхине и Ёнсонне, которым дополнительно поручили мелкие рутинные работы, еще до их начала, недовольно надув губы, бурчали про себя. Они говорили, что из-за того, что им приходится постоянно подниматься и спускаться по ступеням главного домика, у них воспалились лимфатические узлы. Действительно, надо было признать, что ступени, ведущие в дом, стоящий на холме, были крутыми. Табакне, руководившая всеми делами, стоя на возвышенности, словно генерал, не обращала на их ворчание никакого внимания.

Хозяйка кибана Дэунгак, увидев столь много праздно прохаживавшихся людей, богато накрытые столы, бегала за Табакне с завистливым лицом и везде совала свой нос, говоря: «Здесь положите хурму, а здесь — жужубу».

— Ой, я не могу, как будто бы невестка появилась в доме торговца творогом, — уколола ее Табакне. — Видите ли, она не найдет себе места, боясь, что бобы или остатки растертых бобов испортятся.

Музыканты корейской фольклорной музыки пхунмульчжаби и ансамбль современных музыкальных инструментов, обычно вызываемые по очереди, следуя намеченному плану, в этот раз вошли одновременно. С одной стороны двора расположились пхунмульчжаби [49], выглядевшие довольно невзрачно, несмотря на то, что поверх их ханбоков нефритового цвета были надеты белые турумаги [50]. Они заняли одну комнату, и им сразу принесли столы со спиртными напитками и закусками. С другой стороны расположились музыканты ансамбля, одетые в яркие одежды, с прилизанными воском волосами, и, не имея возможности даже выпить воды, чтобы смочить горло, начали разгружать музыкальные инструменты. Кто бы что ни говорил, а в кибанах музыканты фольклорной музыки все еще были важнее обычных.

В заднем домике было тихо, словно под водой.

— Я подняла волосы в 15 лет, — тихо сказала мадам О, распушив волосы мисс Мин. — С того дня, как у меня была первая менструация, прошел месяц, когда я услышала, что для меня назначили день проведения хвачхомори. Мне было так страшно, что перед глазами стояла сплошная темнота. Но к счастью, в 15 лет, когда я умела лишь петь, у меня, любившей есть сваренный рис кибана, о котором говорили, что он наполовину пахнет вином, наполовину — пудрой, во время той церемонии названной матерью была Табакне, а помощницей невесты — подруга Чхэрён, поэтому я была спокойна.

Расчесывая волосы мисс Мин, она, вытащив шпильку из ящичка косметической шкатулки, приложила ее к макушке головы. Тонкой и острой частью шпильки, сделанной из белой слоновой кости, медленными движениями она начала делать пробор.

— Незаметно, — с легкой грустью сказала она, — то событие стало делом далекого времени.

Мисс Мин, не шевелясь, пристально смотрела в зеркало. Когда мадам О несколько раз скрутила позади головы волосы, разделенные пробором, образовался шиньон — собранные на затылке волосы, уложенные пучком. Белая линия пробора резко бросилась в глаза. Смысл церемонии хвачхомори состоит в том, что после проведения данной церемонии девушку официально во всех кибанах страны станут признавать как настоящую кисэн. С этого момента она вставала на дорогу, с которой уже нельзя было свернуть. Если говорить о кульминационных моментах истории, когда политические деятели собирались в кибане Ёчжон в первой половине прошлого века для того, чтобы вести тайные переговоры, то в те времена быть кисэн было хорошо. Но в наши дни, когда становишься кисэн, возникает чувство, будто переходишь реку, схватившись за гнилой канат. «В любом случае, — пронеслось в голове, — если это река, которую мне надо перейти, то даже пусть я буду унесена ее водами, я не оглянусь назад». Она крепко, до хруста в костях, сжала кулаки.

— Неизвестно, вероятно, ты станешь последней кисэн этого века, — сказала мадам О и, вздыхая, вытащила лежавшее в ящике свадебное церемониальное платье. — Вот примерь.

Платье из ярко-красного шелка бросило мисс Мин в дрожь. В его нижней части, с передней стороны, были красиво вышиты золотыми нитками скала и эликсир вечной молодости, а на ее обороте — птица феникс с птенцом. У платья были широкие рукава, расшитые полосками голубого, желтого и красного цвета. Оно показалось мисс Мин необычайно тяжелым и громоздким.

— Было еще одно платье, которое в обычное время не надевали, — сказала мадам О, разглаживая складки. — Только во время церемонии хвачхомори надевали это платье, но теперь его нигде не увидишь, не купишь.

— Вы имеете в виду свадебное церемониальное платье «ёмы» из черного шелка?

— Да, его, обработанное по краям розовой полоской, — очень красивая одежда. Я подняла волосы валиком, надев его и чжокдури, головной убор невесты, — сказала мадам О, продолжая поправлять складки на платье. — На платье были вышиты иероглифы с просьбой о благодати, морские волны, тигры, пион, лотос, надписи «Исончжихап» и «Пэкбокчживон», означавшие «Соединение двух фамилий» и «Источники счастья». Что касается чжокдури, то люди говорили, что он пришел в Корею из древнего Китая во времена династии Юань. Женщины той династии в повседневной жизни носили на макушке металлическую скобу, формой, напоминавшей кузнечика, прижав с обеих сторон пучком волос оба уха, обвязав их тесьмой, объединив с волосами, и так образовывали шиньон. Выходя из дома, они обязательно надевали его. Он был сшит из черного шелка таким образом, чтобы выпирали пять углов, скрепленных ритуальной заколкой в форме кузнечиков, — тут она ненадолго замолчала, словно вспоминая что-то из прошлого. — Я слышала от своей наставницы кёбана, что девушки из обычных семей носили скромные чжокдури, сделанные из черного шелка, набитого хлопком между слоями ткани, которое украшали камешками из нефрита. Кисэн, в отличие от них, надевала красочно украшенный, многослойный чжокдури, у которого спереди и сзади была как бы радуга, по окружности которой свисали мостики из нанизанных драгоценных камней. Каждый раз, когда кисэн вышагивала, на них слегка покачивались кисточки и украшения. Говорят, что уборы, надеваемые в наши дни в обычных домах, когда невеста дарит родителям жениха подарки, — та же диадема, которую надевали кисэны-танцовщицы во время танца.

Мадам О, переодев мисс Мин в свадебное платье, надела ей на голову чжокдури, для завершения поставила красной помадой точки на щеках и на лбу и, сделав несколько шагов назад, стала придирчиво осматривать ее наряд. «Да, — подумала она, внимательно оглядывая ее, — верно говорят, что она похожа на Чхэрён, — очень похожа».

После того как солнце начало садиться, от штанов момпе Табакне раздался звук, похожий на свист. Не имея даже времени распрямить поясницу и завязать пояс, она бегала то на кухню, то во внутренний дом, то к воротам, и казалось, не было места, где бы она не побывала. Свадебная церемония хвачхомори — мероприятие, которое проводится ночью, поэтому оно начинается вечером, когда садится солнце, и заканчивается с первыми криками первого петуха. Распространенное в обществе выражение «тодук чжанга», означавшее «воровская свадьба», наверное, берет начало здесь. Что касалось совместного проживания под одной крышей, то оно, кажется, вышло из выражения «тодук хамне», означавшее «тайная воровская свадьба». Звуки корейской скрипки хэгым, усилив праздничное настроение свадебной церемонии, доносились временами, полные теплых гармонических обертонов, смешиваясь с громкими электронными мелодиями ансамбля, и, казалось, сейчас здесь самое шумное место в мире.