Сказание о новых кисэн - Ли Хён Су. Страница 34

— Нет, вы посмотрите на него, — неожиданно сзади меня раздался шипящий голос Табакне, — что он вытворяет?

Она сказала это так, чтобы ее голоса не было слышно в комнате. «Какой позор!» — пронеслось у меня в голове. Я быстро, как только мог, шагая на коленях, спустился с пола. Она стояла перед большим торжественным обеденным столом, который несли Кимчхондэк и толстушка, с решительным видом подперев бока руками, со злобой в глазах. Когда я, почесывая затылок, что-то бормоча, пытался оправдаться, что я, мол, всего лишь хотел узнать, есть ли там мадам О, она медленно, словно вбивала клин, сказала:

— Ты же не грудной ребенок, почему так ищешь ее? Каждый раз ты ведешь себя так «красиво». Это что, твой врожденный талант?

Я всегда получал от нее больше, чем давал сдачи. Если толстушку я не брал в расчет, то в глазах Кимчхондэк мне не хотелось падать. Но у меня не было времени оправдываться и оглядываться назад. Я так быстро побежал в сторону бамбуковой рощи, что если бы был птицей, то у меня, наверное, выпали бы перья из хвоста. Мне было так стыдно, обидно, одиноко, больно, тяжело, что я почти умирал. Но где же ее, заразу, все-таки носит?

Каждый раз, когда я двигался, во внутреннем кармане шуршала копия зарегистрированного сертификата на недвижимость. «Кто такой О Ён Чжун? — стучало у меня в голове. — Кто?» В копии было написано, что владельцем кибана Буёнгака является не Табакне и даже не мадам О, а некий О Ён Чжун. Он, наверное, приходится родственником мадам О, но, насколько мне было известно, в ее клане почти не осталось мужчин — продолжателей рода. Как-то она сказала мне, что ее род находится на грани исчезновения, так как остался только один сгорбленный старик, работавший смотрителем могилы предков, который мог умереть в любой момент, а среди дальних родственников было днем с огнем не сыскать мужчин. И в таком клане О есть здоровый мужчина, рожденный в 1965 году? Ясно, что он — тщательно скрываемый сын мадам О. Разве нельзя допустить, что она хотела иметь сына? Разве нельзя допустить, что ради своего рода она могла тайно родить и вырастить его? Если в ее клане, в котором, по ее словам, множество вдов, увидели появившегося на свет мальчика, то как же они сильно заботились о нем! Возможно, что и она сама пришла в кибан не с целью стать кисэн, а с целью родить мальчика под своей фамилией, и ради спасения рода она совершила самопожертвование, как героиня Сим Чхон в корейской народной сказке, бросившаяся в море Индансу, чтобы вернуть отцу зрение с силой Будды. Возможно, она, хорошо обдумав это, родила его, как последний шанс клана О. Интересно, будет ли кто-то, разбросавший повсюду свое семя, его искать, а найдя его, каждый день ходить, проверяя, его это семя или нет? Я надеялся, что одинокая Табакне, не имевшая родственников, передаст Буёнгак мадам О, но даже в самом страшном сне я не мог представить себе, что она передаст его сыну мадам О, о котором никто никогда не слышал. Невероятно! Этого невозможно было предвидеть!

Сейчас самое срочное дело — разузнать, чей же он сын? «Какой же я был дурак, — подумал я. — Как можно верить женщинам!» И она хороша: спрятав такого здорового сына, все это время притворялась, говоря, что все может отдать мне, даже свою печень или желчный пузырь. Быстрым шагом я вошел в бамбуковую рощу. Бамбуковые листья, плавно качаясь, гордо танцевали. На мгновенье я позавидовал им. Но где же спряталась эта шлюха? С кем она сейчас занимается любовью? Может быть, с тем, кто посеял в ней свое семя?

Меня бросило в жар. От быстрой ходьбы у меня сперло дыхание. Влажный запах земли поднимался из-под ног. У меня было ощущение, словно изо рта отдавало порохом, а из сердца исходил плотный дым. Равнодушный луч солнца позднего лета, не понимая моего состояния, пронизывал бамбуковую рощу и лениво, косо освещал ее. Свежесть зеленого бамбука, его сочность на фоне золотистого солнечного света ослепляла глаза, а мое сгорающее сердце, превратившись в горсть пепла, летало, развеявшись на ветру. Когда я бегал в поисках мадам О, то, вероятно, порезал палец о лист бамбука, потому что он был испачкан кровью. Положив палец в рот, чтобы остановить кровь, я оглядывался по сторонам. Вокруг было светло и тихо. Бамбуковая роща и днем была полна секретов.

Мое воображение предательски рисовало картины…

Мадам О и ее спутник сидят на густой траве, успокаивая тяжелое дыхание. Разгоряченные, словно горячие угли, глядя на листья бамбука, качающиеся на легком ветру, они страстно обнимают друг друга. Когда запел жаворонок, пролетавший через бамбуковую рощу, то ее спутник, приняв его пение за сигнал, быстро снимает штаны и обнажает ягодицы, испачканные соком травы. «Чертово воображение, лучше бы тебя не было», — подумал я, испытывая страшную ревность. Разве шлюха, способная снять юбку в любой момент, будет просто сидеть? Приподняв широкую красную или фиолетовую нарядную юбку из ткани рами, издающую приятное шуршание, она садится к нему на колени. Смущаясь, не смея смотреть ему прямо в глаза, она садится, повернувшись к нему спиной. Почувствовав стыд под золотистыми солнечными лучами, боясь, что кто-то увидит, она красиво расстелила широкую юбку из рами с двенадцатью цветными полосами и аккуратно спрятала под ней четыре ноги и обнаженные ягодицы. Мужчина, обнявший ее спину двумя руками, дает силу своему «нефритовому стержню», и она принимает его в себя. Листья бамбука, обступившие мужчину и женщину, колышутся в такт их движениям. В это время маленький крот, осматривающий место преступления, долго смотрит на них, подняв голову вверх, а затем от стыда быстро прячется в норе под землей. Под ее юбкой с двенадцатью разноцветными полосками вспыхивает огонь страсти. Проклятое воображение рисовало картины, причинявшие мне боль.

Как было бы хорошо, если бы в тот момент, когда в бамбуковой роще перестали шелестеть листья, заснул ветер и настала тишина, на их головы, запрокинутые в сладострастном стоне, жаворонок, летящий в небе, выпустил жидкий помет. «Как кстати было бы это! — подумал я. — Как бы я злорадствовал!»

Однако я тоже достиг того возраста, когда знаешь, что случайной удачи ждать нельзя. «Но чей же он все-таки сын? — мелькали тревожные мысли. — Не того ли, кто дал на память цепочку мадам О? Но почему тогда ее цепочку носила Табакне, а не она?» Я ничего не понимал. Судя по тому, что я ничего не знал об этом, до сих пор я был всего лишь приятным «застольным мужем» шлюхи.

Когда я осматривал задний домик, то, как я и предполагал, ее комната была пуста. Проглотив вздох сожаления, я удрученно зашагал обратно и вскоре оказался перед главным домом. Проходя мимо отдельного домика, я невольно улыбнулся про себя, вспомнив про полученные мной два комиссионных вознаграждения. Я думаю, что как бы все ни было скверно, то, что можно взять, надо брать. В тот вечер по лицам двух ловеласов, пришедших на церемонию хвачхомори, было ясно, что они были настолько пьяны, что не различали день или ночь. Они попались мне на глаза в тот момент, когда выходили из отдельного домика, обняв по кисэн каждый. Хотя было еще светло, они уже напились и шли, шатаясь в разные стороны. Поэтому я начал говорить льстивые слова, как говорят в народе, «подсластив пилюлю», и предложил им весело провести время вне кибана. Я уверен, что любое дело можно ускорить, если найти подход и красиво сказать. Ловеласы кивнули головой в знак согласия. У меня всегда в запасе было несколько вариантов размещения гостей в мотелях, поэтому я сказал кисэнам:

— Мисс Юн, ты иди в мотель «Кумый гунчжон», в номер 603, а ты, мисс Ким, — в мотель «Мёнхваджан», в номер 201, и хорошо позаботьтесь о гостях, вы поняли меня?

— Я не хочу на второй этаж, — закапризничала мисс Ким. — Дайте мне тоже этаж повыше, как у мисс Юн.

Широко раскрыв свои узкие, как говорила Табакне «словно разрезанные топором глаза», повысив голос, чтобы она больше не ныла, я раздраженно сказал:

— Что? Найти и предоставить этаж повыше? Может тебе еще Sky Lounge предоставить? Тебе нужно хорошо обслужить гостя и все. У тебя что, будет время поглядывать на пейзаж за окном? Нижние этажи по-своему уютны, дура!