Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 126

- Вы вовсе не рады меня видеть, Alexandre, - улыбнулась ему в ответ бледной улыбкой Мари.

- Удивлен, не более, - предлагая ей свою руку, отозвался Раневский.

Он проводил ее в маленькую гостиную и усадил в кресло, сам оставшись стоять у окна, таким образом, чтобы лицо его оставалось в тени.

- Вы не ответили на мое письмо, Alexandre, - мягко упрекнула его Мари. – Потому я приехала сама.

Александр окинул ее внимательным взглядом. Облаченная в черное бархатное платье с длинным рукавом, Мари выглядела неестественно бледной, темные круги под глазами придавали ей болезненный изнуренный вид. Тотчас вспомнились слова Кохмана о ее душевном недуге и необходимости быть внимательным и осторожным в общении с ней.

- Я собирался написать вам ответ, - медленно заговорил он, - но не успел. Здесь в Богемии местные жители не очень-то дружелюбно к нам настроены. То ли дело было в Пруссии, - улыбнулся он.

Мари нахмурилась. Она легко разгадала его уловку – увести разговор в сторону.

- В самом деле? – тихо поинтересовалась она.

Раневский умолк, обдумывая и взвешивая каждое слово, что собирался произнести в ответ.

С самого момента его отъезда, Мари почти все время пребывала в состоянии мрачной меланхолии, которая изредка сменялась вспышками гнева. В такие мгновения ей хотелось задушить его собственными руками, но, не имея такой возможности, она лишь могла в припадках бессильной ярости швыряться всем, что попадалось под руку, после заходясь в истеричных рыданиях, совершенно лишавших ее последних сил.

Кохман был обеспокоен ее состоянием, все чаще отмечая признаки сильнейшего нервного, а может и душевного расстройства. Последнее ее письмо к Раневскому было писано именно в один из таких моментов. Успокоившись и уняв бушевавшую в душе злобу, она вдруг испугалась, что прочтя его, Александр ответит, что не станет ее удерживать, коли ей так опротивел и он сам, и их отношения. Рассорившись с Кохманом, который считал, что состояние ее здоровья не позволяет ей еще путешествовать, Мари уже на следующее утро выехала из Гроткау. И вот теперь, глядя на Раневского, и подмечая малейшую эмоцию, скользнувшую вдруг по отстраненно-вежливому лицу, она, затаив дыхание, ждала его ответа. Мари осмелилась предпринять еще некоторые шаги. Дабы упрочить свое положение рядом с ним, но не надеялась, что ее планы могут осуществиться в точности так, как ей того хотелось.

- В самом деле, я решил, что вы желаете оставить меня… - повернулся он к ней лицом, едва удержав последнее слово «наконец-то», что так и осталось не сказанным, но при том будто бы повисло в воздухе.

- Я знала, что вы так подумаете, - вздохнула Мари. – Потому и приехала. Я много чего лишнего написала в том письме, - робко улыбнулась она. – Едва вы уехали, меня охватила такая черная тоска…

- Вы были не здоровы, Мари, - мягко заметил Раневский. – А я, увы, не мог долее оставаться подле вас.

- Я знаю, mon cher, - поднялась с кресла Мари и, подойдя к нему, коснулась его плеча. – Я понимаю, что долг вынудил вас уехать и потому не имею права ни упрекать вас, ни сердиться на вас. Надеюсь, вы простите мне тот гневный тон, которым я писала к вам?

Александр прикрыл глаза, едва удержал разочарованный вздох и кивнул головой:

- Bien sыr, je ne pensais pas en colиre. La volatilitй de l'une des propriйtйs fйminine de la nature. (Конечно, я и не думал сердиться на ва с. Непостоянство свойственно женской природе).

- Вы считаете меня легкомысленной? – заглянула ему в глаза, Мари.

- Непостоянной, - улыбнулся Александр.

- О, в своей сердечной склонности я более чем постоянна, - отозвалась она.

- Я имел счастие убедиться в том, - позволил себе чуть заметную иронию Раневский.

Мари вспыхнула и хотела было отойти от него, но Александр поймал ее руку и удержал ее подле себя. Повернув кверху ее ладонь, он отогнул кружевной манжет и коснулся поцелуем шрама на запястье.

- Я вовсе не хотел обидеть тебя, - тихо заговорил он.

Лицо ее тотчас осветилось мягкой улыбкой, потухший было взгляд, вновь засиял.

- Ежели бы только ты знал, как тяжело мне далась разлука с тобой, - вздохнула Мари, приникая к нему.

- Мари, - тон Раневского вновь сделался серьезным, - я не вправе ничего обещать тебе до тех пор, пока некоторые обстоятельства не будут выяснены до конца.

- Какие обстоятельства? – насторожилась она.

- У меня нет доказательств того, что моя супруга Софья Михайловна погибла, - глухо заговорил Раневский. – Ежели мне будет суждено добраться до Парижа, я собираюсь разыскать одного человека, который, как я полагаю, видел ее живой одним из последних.

- И его слова будет достаточно? – удивленно поинтересовалась Мари.

- Нет, - покачал головой Александр. – Я думаю, он имеет отношение к ее исчезновению.

- Отчего ты уверен, что это он причастен к гибели твой жены?

- Я не говорил, что Софи погибла, - встречаясь взглядом с madame Домбровской, - ответил Раневский.

- Тогда почему она не дала знать о себе? – задала каверзный вопрос Мари. – Ежели она жива и здорова, отчего до сей поры нет никаких вестей от нее?

Александр и сам неоднократно задавался этим вопросом, но ни один из приходивших на ум ответов ему не нравился. Собственно, ответа было только два: либо Софьи, в самом деле, более нет в живых, либо она уехала с Чартинским.

- Кто же этот загадочный человек? – не дождавшись его ответа, поинтересовалась Мария.

- Вы может быть, даже знакомы, - вздохнул Раневский. – Речь идет о князе Чартинском.

- Адам Чартинский? – распахнула глаза Мария. – Тот самый, что преследовал твою жену в Петербурге?

- Он самый, - кивнул головой Александр.

- Но как он оказался в Рощино? Отчего именно его ты винишь во всем? – продолжала расспросы Мария, стараясь докопаться до сути сей запутанной истории.

- Чартинский сражался на стороне Bonaparte, - погрузившись в воспоминания, принялся рассказывать Раневский. – В сражении под Можайском я думал, мне показалось, что именно его я увидел в рядах польских улан, но после пожара в Рощино, когда брат Софьи, чудом выживший, описал мне тех, кто напал на них, я могу уже с уверенностью говорить о том.

- Слишком много совпадений, - задумчиво отозвалась она, отвернувшись к окну.

Тонкий пальчик скользнул по стеклу, взгляд ее затуманился. Она глядела в окно, но не видела там ровным счетом ничего. Мысли ее витали далеко, поскольку она пыталась собрать воедино все то, что некогда слышала о князе Чартинском и жене Раневского.

Мари продолжила свои размышления вслух, не глядя при этом на Александра:

- Под влиянием страсти мы способны на необдуманные и порою безрассудные поступки. Взять к примеру меня, я слишком сильно люблю тебя, от того и пренебрегла и осторожностью и мнением общества. Возможно, и Чартинский испытывал к твоей жене нечто большее, чем простое влечение, может быть он не случайно оказался в Рощино, но с другой стороны, откуда ему было знать о том, что она именно там. Может только, если ему дали знать о том.

- Довольно! – оборвал ее Раневский. – Ни слова более, Мари.

Мария испуганно отпрянула от него. Скулы Александра подыхали гневным румянцем, взгляд прищуренных синих глаз острый и пронзительный мгновенно охладил ее желание и далее продолжать разговор на эту тему.

Он и сам понял ход ее мыслей. Сомнения, вновь сомнения. Воображение тотчас нарисовало ему Софью и Адама вместе. В те редкие моменты, когда ему удавалось выезжать в Петербурге вместе с женой, он замечал, что Адам не раз бросал украдкой пламенные взгляды в сторону Софи. «Надо было принять его вызов и пристрелить!», - сжал пальцы в кулаки Раневский.

- Мы, кажется, отвлеклись, - робко заметила Мария.

- Да, но продолжим после, - отрывисто бросил Александр, передумав давать какие бы то ни было обещания. – Прошу меня извинить. У меня остались еще неоконченные дела, - откланялся он. – Отдыхайте, Мари. Вечером мы вернемся к начатому разговору.