Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 34

Отовравшись от работы, Софья бросила быстрый взгляд в окно. Ее внимание привлек одинокий всадник верхом на гнедом. «Корсаков! – забилось сердце. – Боже, зачем он здесь? Зачем приехал?» Быстро перекрестившись, Софи отвернулась от окна: «Господи, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого». Опустив глаза, она попыталась было сосредоточиться на работе, но мысли ее то и дело возвращались к увиденному за окном. «Грех думать о нем, грех мечтать», - рассердилась она на себя, но в тоже время душа ликовала от того, что приехал. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что не ради утренней прогулки он пять верст проехал. Отложив работу, Софи тихо вышла из швейной. Спустившись к воротам, она замерла у калитки: «Нет! Не должна! Надобно уйти отсюда, покаяться в мыслях грешных своих». Выпустив из рук железное кольцо, что служило ручкой, Софи направилась прямиком к собору. Опустившись на колени перед образом Богородицы, девушка истово зашептала молитву. Губы привычно шептали слова покаяния, но в мыслях снова был он. Тот первый день, когда впервые увидела его в московском доме тетушки и дядюшки, когда сердце на миг перестало биться, а потом застучало так, что стало больно дышать. Вчерашний день, когда шла рядом с ним и радость переполняла ее от того, что он просто рядом, от того, что заметил ее, разглядел.

Решение пришло внезапно, словно вспышка, озарение: она должна уехать отсюда, уехать как можно дальше. Знание того, что он так близко, что, возможно, нынче утром искал с ней встречи, было сильнейшим искушением поддаться своим желаниям свидеться с ним. Бог его знает, куда заведут ее эти желания, потому и надо уехать, забыть о том, не думать. И дело было даже не в том, что думая об Алексее, о том, что могло бы быть у них, коли жизнь сложилась бы иначе, она в чем-то предавала Раневского, память о нем. Александр умер, его нет больше, а она есть. Она жива, хотя думала, что сердце ее неминуемо разорвется от горя, что удел ее отныне доживать свои дни в одиночестве, посвятив свою жизнь служению Господу. Как же она ошибалась в том. Она жива и более всего ей хочется покинуть эти стены, вдохнуть свободы полной грудью. Отныне никто не станет указывать ей, как жить, отныне она сама себе хозяйка. Вспомнив, как просила матушку Павлу разрешить ей постриг принять, Софи невольно улыбнулась. Прошло всего полгода, и как же права, оказалась игуменья, говоря о поспешности ее решения под тяжестью горя, что обрушилось на нее.

Поднявшись с колен, Софья поспешила в свою келью. «Сейчас же отпишу в Нежино Савелию Арсеньевичу, - торопилась она. – Пусть экипаж за мной пришлют». В письме к тамошнему управляющему, Софи просила прислать за ней, как можно скорее. Оставалось самое сложное: разговор с матушкой Павлой. Как найти в себе достаточно смелости, чтобы испросить разрешения покинуть обитель, когда сама настаивала на том, чтобы остаться здесь. И пусть игуменья говорила о том, что во власти самой Софьи решать свою дальнейшую судьбу, отчего становилось неловко говорить о том, что не ощущает она в себе желания посвятить жизнь свою служению Господу, что ныне ее желания изменились, что манит жизнь ее за стенами монастыря со всеми ее мирскими искушениями. После обеденной трапезы, Софья попросила матушку Павлу о разговоре. Она долго не решалась начать разговор, настоятельница не торопила ее, проявляя поистине ангельское терпение.

- Матушка Павла, - наконец, решилась Софи, - я хочу просить вас о позволении покинуть обитель.

- Это твое право дитя, - тихо ответила настоятельница, - я уже говорила тебе о том. Но прежде, чем ты покинешь обитель, мне хотелось бы спросить тебя.

- Спрашивайте, - отозвалась Софья, догадавшись, о чем пойдет разговор.

Видимо, сестра Прасковья рассказала игуменье о вчерашней встрече с Корсаковым.

- Мне хотелось бы знать: не связано ли твое желание оставить нас с мужчиною?

- Во истину так, - подняла глаза Софья. – Я хочу уехать как можно дальше отсюда.

- Нельзя убежать от себя, - заметила настоятельница.

- Если дух мой слаб, и я не в силах противостоять искушению, боюсь, ничего другого мне не остается, - отозвалась Софья.

До Нежино от Ростова, где располагался монастырь Рождества Богородицы, в хорошую погоду было не более пяти дней пути. До своего отъезда из обители Софья больше не виделась с Корсаковым. Встретив светлый день Пасхи вместе с сестрами, она собралась в дорогу. Ровно две седмицы спустя, как она и предполагала, управляющий из Нежино прислал за ней экипаж. Тепло простившись с теми, с кем прожила бок о бок более полугода, она отправилась в имение, которое после смерти ее супруга отныне принадлежало ей самой.

На третий день пути добрались до Завадного. Поздним вечером в ворота усадьбы въехал запыленный экипаж. Завадские гостей не ждали и были весьма удивлены, когда от сторожки на въезде прибежал мальчишка с известием, что в имение с визитом Софья Михайловна пожаловали.

Спустившись с помощью лакея с подножки экипажа, Софи едва сдержала слезы радости от того, что вновь оказалась в месте, что было ей дорого. Войдя в просторный холл, она поспешила навстречу Ольге Николаевне, торопливо спускающейся с лестницы.

- Ma chиre tatie, - улыбнулась она замершей в изумлении тетке.

- Бог мой, Софи, - покачала она головой, заключая племянницу в сердечные объятья. – Моя дорогая, девочка. Как же я рада, что ты приехала, - торопливо защебетала графиня, отойдя от первоначального шока, вызванного переменами, произошедшими с Софьей.

- Я проездом, тетушка, - целуя подставленную щеку, отозвалась Софья.

- Но я, надеюсь, ты погостишь у нас? – поинтересовалась Ольга Николаевна.

- Мне сказали, что Софи к нам пожаловала? – услышала Софья за своей спиной голос Дмитрия Петровича.

- Дядюшка! – радостно воскликнула она, оборачиваясь на знакомый голос.

- Боже мой, - раскрыл ей объятья граф. – Вылитая Елена, - потрясенно прошептал он, разглядывая племянницу.

- А где Andrй? Он дома? – поинтересовалась Софья, оглядывая своих родственников.

- Увы. Жаль, что он не застал тебя, - вздохнула Ольга Николаевна. – Андрей только вчера отбыл в столицу по делам службы.

- Действительно, жаль, - искренне огорчилась Софья. – Мне очень хотелось увидеться с ним.

После ужина Софья далеко за полночь засиделась в будуаре своей тетки за разговорами. Она так и не решилась рассказать Ольге Николаевне об истинных причинах, побудивших ее покинуть обитель. Кто знает, не встреть она Алексея, может, и по сей день оставалась бы в стенах монастыря. Встреча с Корсаковым пробудила в ней жажду жизни. Не умерла душа ее вместе со смертью Раневского, она словно бы пребывала в какой-то спячке до сей поры. А ныне, ныне хотелось дышать полной грудью, и верилось в то, что в жизни ее еще возможно счастье. Вот об этом она и сказала тетке. Софи все говорила и говорила о том, как ей хотелось бы устроить свою жизнь. Ольга Николаевна внимательно слушала и все больше хмурилась. Софья с воодушевлением рассказывала о том, как она планирует устроиться в Нежино, но ни словом не обмолвилась о том, чтобы жизнь эту провести не в одиночестве.

«Конечно, времени прошло совсем немного, - вздохнула графиня. – Бедная девочка ей и так нелегко пришлось, и надо было настоять на том, чтобы Андрей все же забрал ее из монастыря, но в одном она права: ныне она вправе сама решать свою судьбу. Может статься так, что и найдется человек, которого она сможет полюбить».

Графиня Завадская хорошо помнила свою золовку и только диву давалась насколько Софья оказалась похожей на мать. «А ведь было время, я не верила, что такое возможно, - думала она. – Даже Митя не разглядел, а вот Петр Гаврилович всегда говорил, что она настоящей красавицей вырастет, - улыбнулась она своим мыслям. – Дай Бог, чтобы красота эта принесла ей счастье больше, чем ее матери», - подавила тяжелый вздох графиня.

- А дедушка, дедушка как? – поинтересовалась Софи, оторвав Ольгу Николаевну от ее размышлений.

- Болеет Петр Гаврилович, - вздохнула Ольга Николаевна. – Совсем плох стал. Надеюсь, приезд твой вернет ему бодрость духа, - добавила она. – Ну, то завтра все, а ныне спать пора.