Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 59

- О чем ты говоришь? – судорожно выдохнул Андрей.

«Неужели, Софи призналась мужу в том, о чем просила меня?» - ужаснулся он.

- Я говорю о связи Софьи с Корсаковым. Ты ведь знал о том?

- Это ложь, клевета! – подскочил с кресла Андрей и нервно заходил по комнате.

- Мне понятен и твой гнев, и желание защитить ее, но…

- Ты видел письма. Письма Корсакова, - догадался Завадский. – Поверь мне, кроме этих злосчастных писем ничего не было.

- Я прочел одно из них, - резко отозвался Раневский. – Мне не надобно было читать их все, чтобы понять.

Андрей взлохматил рукой и без того растрепанные русые кудри. Теперь уже он засомневался в словах Софьи. Что ей стоило солгать ему, чтобы привлечь на свою сторону?

- Видит Бог, я не знаю, где правда, - сдался он.

- Так трудно порой отличить ее от лжи, - добавил Раневский.

Глава 17

В последнее время Александра часто видели в обществе madame Домбровской. Мари не писала ему нежных писем, не просила о встречах, но всякий раз, стоило ему принять чье-либо приглашение, он непременно встречал и ее. Не обращать внимания, сделать вид, что не заметил, Раневский не мог и потому всякий раз при встрече подходил засвидетельствовать свое почтение. Мари ни разу не упомянула о той ночи, но ей и не надо было говорить о том. Он не забыл, даже если бы захотел, не смог бы забыть. Он старался держаться с ней так, будто их не связывало ничего, кроме светского знакомства: пустяшные разговоры о погоде и общих знакомых и никаких намеков на их особые взаимоотношения.

Мари была прекрасным собеседником, чего Александр не мог не заметить. Ее суждения всегда были здравыми и приправлены некой долей тонкой иронии, и Раневский часто ловил себя на мысли, что общение с madame Домбровской доставляет ему немалое удовольствие. В его привычку вошли утренние прогулки по Екатерининскому парку в компании очаровательной вдовы. В Москве пошли было толки об этой нежной дружбе, но отъезд Раневского положил конец этим разговорам.

Александр не видел причины и далее оставаться в первопрестольной, но и возвращаться в Рощино ему не хотелось. Встретившись со своим поверенным Петром Францевичем Бергманом, он попытался выяснить, как обстоят дела с самым большим имением Раневских под Петербургом. Вознесенское было отдано в заклад Анатолем для того, чтобы расплатиться по карточным долгам, коих у него накопилось великое множество. Этот его поступок послужил поводом к еще одной размолвке между братьями.

Бергман давно вел дела семьи Раневских. Петр Францевич еще при жизни Анатоля, пытался встретиться с Александром, дабы тот вразумил брата и остановил его безумное расточительство. Но тогда Раневский не захотел вмешиваться в дела старшего брата, полагая, что Анатоль не мог зайти так далеко. Сидя в роскошном кабинете Бергмана, Александр нервничая вертел в руках перо, пока адвокат перебирал бумаги и что-то выписывал на лист бумаги, лежащий перед ним.

- Александр Сергеевич, - оторвался он, наконец, от своего занятия, - могу вас обрадовать: доходов от Рощино и Нежино, полученных в пошлом году вполне хватит, чтобы погасить оставшуюся часть долга.

- А ежели не брать в расчет Нежино? – осведомился Раневский.

- Тогда, боюсь, этого будет недостаточно. Вы же просили не брать в расчет Штыково.

- Дьявол! – тихо выругался Раневский.

Изящное белое перо сломалось пополам в его руке. Формально по закону он мог и не спрашивать дозволения у своей супруги, дабы распорядиться доходами от имения, но в тоже время понимал, что не сможет поступить подобным образом. С того времени, как они встретились, Софья ни разу не обратилась к нему с просьбой о выделении средств ей на содержание, к тому же Бергман сообщил ему, что после похорон его дядюшка предлагал его вдове весьма щедрое содержание, но Софья Михайловна отказалась от него. Получается, что все это время она жила доходами с Нежино.

- Я дам вам знать о решении, которое приму, - поднимаясь с кресла, произнес Раневский.

- Как вам будет угодно, Александр Сергеевич, - собирая бумаги по столу, отозвался поверенный.

По дороге в Рощино, Раневский был мрачнее тучи, его нисколько не радовал предстоящий разговор с супругой. В пылу ссоры он вычеркнул ее из своей жизни, а вот ныне был вынужден испросить ее разрешения в том, как распорядиться доходами от имения, поскольку совесть не позволяла ему принять это решение единолично.

Александр приехал в усадьбу поздней ночью. Ни единого оконца не светилось на темном фасаде особняка. Тимошка помог вознице выпрячь лошадей и поспешил в покои барина, дабы помочь тому приготовиться ко сну. Отказавшись от ужина, Раневский прилег. Мысли, что теснились в его голове, прогоняли сон. Будучи здесь в имении, рядом с той, что вот уже два года была его супругой, он не мог не думать о ночи, проведенной с Мари. И сколько бы не убеждал себя, что лишь отплатил той же монетой, отчего-то на душе было невыносимо гадко.

Утром Софья по сложившейся в последнее время привычке спустилась в малую столовую. Обычно в столь ранний час компанию за завтраком ей составляла Кити. Натали предпочитала завтракать у себя в комнате. Лакей услужливо распахнул перед нею двери и ступив в комнату, Софи замерла на пороге: во главе стола сидел ее супруг, Натали заняла место по правую руку от него, чуть поодаль сидела Кити.

- Bonjour, - поздоровалась Софья и глазами указала лакею на стул в самом конце стола, проигнорировав при этом Александра, который поднялся, чтобы отодвинуть ей стул подле себя.

Софи не поднимала глаз до самого окончания трапезы, пропуская мимо ушей легкомысленную болтовню Натали и стараясь не обращать внимания на задумчивые взгляды Раневского. С его появлением весь ее тщательно выстраиваемый мирок вновь перевернулся с ног на голову. Она отчаянно желала, чтобы он не задержался надолго в Рощино и вернулся как можно скорее в Москву.

- Софья Михайловна, - обратилась к ней Наталья, - отчего же вы молчите? Нежели у вас не найдется и слова доброго для супруга после столь длительной разлуки?

- Если бы я знала, что Александр Сергеевич вернулись, то позавтракала бы у себя в покоях, дабы не смущать вас своим присутствием, - огрызнулась Софья.

- Довольно, Натали, - тихо, но твердо заметил Раневский. – Вы, видимо, забываете о том, в чьем доме находитесь, и кто хозяйка в этом доме.

Раздраженной фыркнув, совсем не подобающим образом, Наталья шумно поднялась из-за стола и демонстративно покинула столовую. Софья удивленно воззрилась на Раневского. Перехватив тяжелый взгляд брата, Кити пробормотав что-то невразумительное, торопливо поднялась из-за стола и покинула комнату вслед за Натали. Супруги Раневские остались вдвоем, ежели не считать лакея, что чувствуя себя весьма неловко, постарался сделать вид, что происходящее его ни в коей мере не интересует.

- Прошу прощения, Александр Сергеевич, - заговорила Софья. – Ежели бы я знала, что вы почтите нас своим присутствием, позавтракала бы у себя в комнате, дабы не попадаться вам на глаза, как вы того пожелали.

В ответ на эту реплику, полную ядовитого сарказма, Раневский улыбнулся. «Кто бы мог подумать, что у моей маленькой жены, столь острые зубки и она более не намерена это скрывать».

- Не нужно воспринимать мое пожелание слово в слово, - отозвался он.

Софья пожала плечами и невозмутимо поднесла к губам чашку с уже остывшим чаем.

- Каким образом я еще должна была воспринять ваше пожелание: не попадаться вам на глаза, ежели мне дорого мои спокойствие и благополучие? Смею вас заверить, мое спокойствие мне весьма дорого. С вашего позволения…, - Софи поднялась со своего места и неторопливо вышла за двери.

Поднявшись к себе в покои, она переоделась в простое ситцевое платье и спустилась в оранжерею. Софье полюбился этот дивный благоухающий уголок, который стараниями садовника Антипа, поддерживался в идеальном порядке. Девушка принялась выкапывать и складывать в корзину саженцы розы, что планировала высадить, как только потеплеет в вазоны украшающие парадное крыльцо особняка. Выяснив у Алёны, куда направилась ее хозяйка, Александр последовал в оранжерею за своей супругой.