Софья (обманутые иллюзии) (СИ) - Леонова Юлия. Страница 57

Представление окончилось, и Раневский поспешил покинуть ложу. Андрей едва поспевал за ним, недоумевая, что же могло обратить его едва ли не в бегство, настолько стремительно он спускался по лестнице. Но как бы Александр не торопился, встречи с прелестницей из ложи напротив ему миновать не удалось. Дама будто бы нарочно поджидала его в просторном холле.

- Александр Сергеевич, - окликнула она его. – Как же давно мы не виделись!

Раневский остановился. Что-то показалось ему знакомым в этой женщине. Может быть, от того, что они встречались раньше.

- Прошу прощения, - вгляделся он в серо-зеленые глаза, боясь ошибиться.

- Раневский, да вы никак не признали меня? – рассмеялась она.

В памяти Александра вспыли колоны бального зала, позолота, зеркала, мелькание свечей в этих самых зеркалах, когда он кружил по паркету, под звуки вальса совсем еще юную барышню. Сколько времени минуло с тех пор? Пять или шесть лет. Никак не меньше. Сколько раз потом он встречал ее тоскующий взгляд в светских гостиных и бальных залах, куда его заносила полная приключений жизнь. Но уже тогда в его жизни была лишь одна любовь и страсть – Надин, которая на ту пору едва ступила в пору своей юности.

Когда Мари исполнилось двадцать, а она так и не приняла ни одного предложения руки и сердца, по воле своих родителей она пошла под венец с Домбровским, которому к тому времени уже минуло пятьдесят три года. Для Александра она так и осталась в памяти всего лишь еще одним хорошеньким личиком, коих на его пути встречалось великое множество.

- Бог мой, Мария Федоровна. Вы ли это? – склонился он над кокетливо протянутой рукой. – Как здоровье супруга вашего? Что-то нынче я не увидел его, а ведь он большой любитель театра.

- Давненько вы не были в Москве, - печально вздохнула madame Домбровская. – Семен Михайлович вот уж год, как преставился, царствие ему небесное, - перекрестилась она.

- Печально слышать это. Ваш муж был хорошим человеком, - отозвался Раневский. – Позвольте представить вам графа Завадского...

- Мы знакомы с Андреем Дмитриевичем, - улыбнулась Мари, отвечая на приветствие Завадского. – Но где же вы пропадали так долго?

- Это долгая история, madame, - улыбнулся он. – И она не предназначена для ваших нежных ушей.

- Александр Сергеевич, вы не проводите меня к экипажу? – улыбнулась Мари.

- Bonsoir, messieurs (Добрый вечер, господа), - услышал за спиной знакомый голос Раневский и, вздрогнув, обернулся.

- Надежда Сергеевна, Анна Григорьевна, - поклонился он дамам Ильинским, - рад видеть вас в добром здравии.

Надин, казалось, что она сошла с ума, когда разыскав глазами Завадского, она заметила рядом с ним Александра. Позабыв о приличиях, она торопливо, игнорируя по пути приветствия и недоуменные взгляды, устремилась к тому месту, где увидела их. Она слышала о том, что Раневскому чудом удалось вернуться из турецкого плена. И вот, нынче, когда спустя столько времени, они наконец-то, встретились, первое, что она увидела – это то, как он любезничает с прелестной вдовушкой madame Домбровской. Ревность, злость, обида смешались в душе. Поговаривали о том, что молодая вдова Раневского в безутешной скорби по убиенному на поле брани супругу отправилась в монастырь, чтобы принять постриг, но потом по каким-то причинам передумала. Кажется, сам Андрей говорил ей о том, а это означало одно – Раневский отныне потерян для нее навсегда. Осознание этого болью отозвалось в душе и обернулось сиюминутным желанием ответить тем же: «Пусть он знает о том, что не думала о нем, не жаждала встречи, не плакала по ночам украдкой в подушку».

- Мне рассказали, что вы вернулись, Александр Сергеевич, - холодно улыбнулась Надин. – Спасибо, Господу, что уберег вас.

- Господь оказался милостив даже к такому грешнику как я, - улыбнулся Раневский.

- Андрей Дмитриевич, - приветливо улыбнулась Надежда Завадскому, - Как же скоро вы вернулись из Петербурга. Отчего так? Наскучила столица?

- Не люблю подолгу бывать в Петербурге, - поднес к губам ее руку Андрей. – Москва куда милее моему сердцу.

- Помнится, я обещала дать ответ вам по вашему возвращению, - торопливо произнесла Надин. – Ежели вы еще не передумали, я согласна стать вашей женой.

Раневский замер. Взгляд его метнулся к Андрею. Завадский отвел глаза, яркий румянец вспыхнул на высоких скулах.

- Мне трудно передать словами, как я счастлив слышать это, - обратился Андрей к Надин. – вы позволите завтра нанести вам визит, дабы обговорить все с вашим папенькой?

- Будем рады видеть вас, Андрей Дмитриевич, - подала голос madame Ильинская, одобрительно кивая головой.

- Примите мои поздравления, Андрей Дмитриевич, и позвольте откланяться, - заговорил Алексадр, - вынужден оставить вас. Я обещал Марии Федоровне проводить ее.

Договорив, он подхватил под руку растерявшуюся Мари и направился к выходу из театра. Андрей разрывался между необходимостью догнать его и настоять на том, чтобы объясниться и желанием остаться в обществе Надин. Однако, то, что Раневский покинул их не один, а с madame Домбровской, не давало ему такой возможности без того, чтобы не привлечь к ним всем излишнего внимания. Завадский мог только догадываться, куда собрался направиться Александр. Впрочем, и сам Раневский не отдавал себе отчета в том. Известие о том, что Андрей посватался к Надин, совершенно ошеломило его, но более всего его поразило, что они провели вместе бок о бок столько времени, но Завадский ни словом не обмолвился о том.

Помогая Мари подняться на подножку экипажа, Раневский поймал ее сочувствующий взгляд.

- Александр Сергеевич, куда вас подвезти? – поинтересовалась она.

Александр запахнул шинель. Странная растерянность овладела им. Откуда-то взялось чувство, что его предали самые близкие люди, те, кому доверял безоговорочно и безоглядно, даже не смотря на то, что именно желание Андрея вступиться за Софью, едва не привело его к гибели. Он доверял Завадскому, но сейчас… «Кому верить, ежели все вокруг лгут? Софья, Андрей, Корсаков, Надин, кто следующий в этой бесконечной веренице лжецов и лицемеров», - поежился он под порывами холодного мартовского ветра.

- Вам не стоит оставаться в одиночестве, - тихо произнесла Мари. – Прошу вас, едемте со мной.

- Боюсь, нынче я плохой собеседник, Мари, - грустно улыбнулся Раневский.

- Я вас не на исповедь приглашаю, Александр, - отозвалась она, опустив ресницы.

Окинув ее быстрым оценивающим взглядом, Раневский поднялся на подножку экипажа и закрыл за собой дверцу кареты. Мари смущенно улыбнулась ему, поправив выбившийся из прически локон.

- Вы не думайте обо мне дурно. Я никого никогда не…

- Не надобно слов, Мари, - отозвался Раневский, взяв в свои руки маленькую изящную ладонь.

Александр осторожно стянул тонкую лайковую перчатку и поднес к губам ее руку, касаясь по очереди каждого пальчика поцелуем. Маша прикрыла глаза, чувствуя, как в крови закипает пожар желания, чувство давно ею позабытое и от того еще более сладостное. Экипаж покатил прочь от здания театра по темным улицам Москвы. Боясь поверить тому, что тот о ком когда-то мечтала, ныне так близко, Мари провела ладонью по его щеке, ощущая, как царапает кожу отросшая за день щетина. Подавшись вперед, она коснулась поцелуем его губ. Раневский, заключив ее в объятья, приник к полуоткрытым губам в долгом поцелуе. Шляпка madame Домбровской упала на пол, но никто из них этого не заметил. Шпильки, удерживающие замысловатую прическу, посыпались из волос, высвобождая роскошные каштановые пряди. Карета остановилась, возница слез с козел и тихо постучал в дверцу. Отпрянув от Раневского, Мари принялась приводить в порядок одежду. Щеки ее полыхали смущенным румянцем, что было заметно даже в полумраке экипажа, остановившегося в аккурат у фонаря, освещающего фасад особняка Домбровских.

- Мари… - вздохнул Раневский.

Улыбнувшись, madame Домбровская приложила пальчик к его губам:

- Ежели желаете уйти прямо сейчас, Александр, я не стану вас удерживать.