Точка падения - Бурносов Юрий Николаевич. Страница 61

Альтобелли снова помолчал, почесал зудящее от царапин и ссадин лицо.

— Я ведь могу и не согласиться.

— Тогда мы расстреляем их из засады, как ты и предложил. Погибнут все, гарантированно. По твоей вине, лейтенант. Конечно, мы и тебя прикончим, но умирать ты будешь с очень нечистой совестью. Долго и больно будешь умирать… А вот если будешь паинькой, мы тебя отпустим. Зачем ты нам? Пусть с тобой начальство разбирается, мы в дела вояк не лезем, хе-хе…

Может, отказаться? Лейтенант вспомнил рожу Козыря с язвой вместо носа и то, как он плотоядно радовался, что среди возможной добычи есть маленькая девочка… Смерть лучше, чем такое…

— Хорошо, — сказал Альтобелли. — Я согласен.

Глава тридцать третья

Битва в пути

На дорогу выехал армейский бронетранспортер и развернул в нашу сторону пушку.

— Не понял, — сказал Аспирин.

— Торжественная встреча, — сказал я кисло. — Видимо, они были в курсе про самолет.

Правая передняя дверца распахнулась, и из нее на дорогу спрыгнул лейтенант Альтобелли.

— Опять не понял, — сказал Аспирин. — А что делать с бюрерами? Нас же сейчас загребут в кутузку, чува-ак!

— Погоди, — сказал я. — Это Альтобелли, с ним можно договориться. Мы ведь вывели пассажиров… И потом, ты же не станешь стрелять в военных? В такой ситуации, я имею в виду. Это гарантированный гроб.

— Не стану.

— И я не стану. И Соболь…

Альтобелли медленно шел к нам. Из башни высунулась еще какая-то армейская рожа в закрытом шлеме, еще трое или четверо вышли из придорожных кустов с автоматами наперевес. Нас определенно встречали по полной программе.

— Упырь, — произнес лейтенант скорее утвердительно, чем вопросительно.

— Я самый.

Между нами было метров тридцать, говорить приходилось громко.

— А я ведь говорил тебе: не делай глупостей.

— Я и не делал, лейтенант.

— Ой ли?

— Лейтенант, давайте оставим в стороне воспитательный процесс. Смотрите — мы вывели к вам пассажиров с упавшего самолета, о котором вы, конечно, уже знаете. Иначе не торчали бы здесь.

— Я вижу, — сказал Альтобелли. Выглядел он, прямо говоря, не очень: морда в свежих царапинах, весь какой-то мятый… Хотя здесь уже Зона, это не по городу ездить и на бульваре сталкеров пасти. Мало ли, на что могли нарваться. Воякам тоже порой достается, будем справедливы.

— Давайте договоримся по-доброму — мы вам сдаем на руки спасенных и уходим. Нам нужен всего лишь час форы.

— Час форы, говоришь? А я тебе хотел предложить другое: сложите оружие, и тогда поговорим. Со своей стороны гарантирую амнистию. Разумеется, если не будет претензий со стороны пассажиров. Я же не знаю, как вы с ними обращались.

Силы были неравны, но Альтобелли не видел «Нарвал», который я закинул за спину. Стоп, чего это он — подмигивает мне, что ли?!

— А если не сложим? — спросил я, приглядываясь внимательнее. Да! Лейтенант Альтобелли, эта инструкция на ножках, корчил мне рожи и подмигивал! Что же он хочет сказать? Думай, Упырь, думай… Думай, Костя… Что-то здесь не так…

— Если вы не сложите оружие, нам придется применить силу, — скучным голосом произнес лейтенант, заложив руки за спину. — Ибо вы являетесь террористами, захватившими заложников, и к вам разрешено применять соответствующие меры. В случае гибели кого-либо из заложников вину также в первую очередь понесете вы.

— Они не террористы! Они помогли нам! — крикнула сзади Вероника Сергеевна, но Альтобелли предостерегающе поднял руку, и она замолчала.

Террористы. Заложники. Покойная капитанша Заяц была бы счастлива слышать эти слова. Интересно, что там Воскобойников? Уже рапорт в уме сочиняет, видимо…

Стоило подумать о снайпере, как он проявил себя вполне ожидаемо. Мне в спину ткнулся ствол ружья, и Воскобойников крикнул через плечо:

— Я его держу на прицеле, господин капитан! Я — лейтенант ФСБ России Воскобойников, пассажир самолета!

— Опусти ружье, сынок, — еще более устало произнес Альтобелли. — Мы сами справимся.

Однако лейтенант ружья не опустил. Альтобелли вздохнул и сказал громче, чем прежде:

— Ничего не получается. Ладно… Упырь, здесь Тёмные.

Лейтенант Альтобелли еще падал, простроченный сразу несколькими автоматными очередями, а я уже метнулся в кювет с криком:

— Все в укрытие!!!

Нас спасло то, что Тёмные сначала отвлеклись на беднягу-лейтенанта, да и мои питомцы научились быстро исполнять команды за время передвижения по Зоне. Через секунду на дороге не было никого, только валялись пустые носилки.

Расстреляв Альтобелли, Тёмные перенесли шквальный огонь на нас, вернее, на место, где мы только что были. Пули свистели над кюветом, все трое детей истошно орали, причем двое плакали, а Боря восторженно кричал: «Ура! Война!». Припавший к земле рядом со мной Воскобойников что-то шептал, по лицу его текла кровь — шальным камешком, видать, рассекло при рикошете.

— Что, офицер, едва не облажался? На прицеле он меня держал…

— Простите, — сказал Воскобойников.

— Что мне твое прощение… В рапорте учтешь. Не запамятуй только.

Выждав, пока огонь немного утихнет, я снял с плеча «Нарвал», высунулся и выстрелил в бронетранспортер. Граната ушла мимо, с непривычки я взял слишком высоко, и взорвалась где то очень далеко за домом. Однако это дало Тёмным пищу для размышлений, и броник задним ходом начал сдавать обратно в кусты, откуда недавно выехал, выскочив из кювета, словно черт из коробочки. Я выстрелил снова и даже не успел глянуть попал ли, двадцатимиллиметровые снаряды фонтаном взметнули гравий ни обочине. Но «Нарвал» свое дело сделал — тяжко ухнуло, и высоко в небо выкатился огненный шар, перекрыв оглушительным «бу-у-у!» звук стрельбы. Я потряс головой и высунулся было посмотреть на произведенные разрушения, но тут прямо через меня и кювет перескочило пылающее колесо. Перескочило и покатилось в поле, разбрызгивая яркие искры.

Стрельба стихла, и виной тому были вовсе не мои барабанные перепонки, испытавшие предельную нагрузку. Тёмные что-то затевали.

Я засунул в магазин гранатомета два заряда из разгрузки. Эх, лейтенант, лейтенант… Бедный Альтобелли. Хороший был мужик, что ни говори. Уж не знаю, как его сцапали эти сволочи… помочь хотел, рожи корчил, а я, идиот, думал — с чего бы он…

— Всем лежать! — крикнул я, хотя они и так лежали. — Целы?

— Целы… целы… нормально… в порядке… — поползло по цепочке ко мне.

— Аспирин! Забери у Скунса клетку!

— Чего-о? — обиженно вскинулся Скунс где-то метрах в трех от меня, за осокой, которой порос сырой кювет, я его не видел. — Я же с вами! Не доверяешь, Упырь?! Обидел меня!

Я прекрасно понимал, что Скунс в случае чего задаст стрекача, прихватив бюреров, потому что Тёмным они совершенно ни к чему. То-то он ее так исправно таскает, хотя никогда любовью к физическому труду не отличался, собака такая.

— С нами, с нами… Аспирин, забрал клетку?

— Забрал, чува-ак, — отозвался Аспирин. — Это ж святое. За что, блин, боролись…

Так. Почему же они молчат? Я осторожно выглянул и увидел, что бронетранспортер лениво горит, рассевшись на две стороны, словно раздавленная жаба. Тёмных не было видно — таились в домике пасечника и возле него, благо все заросло кустами и разросшимся фруктовым садиком. Интересно, почему он домик пасечника, если пасеки-то поблизости и нет? А, черт с ним… А это что? Опа, белый флаг!

— Упырь! Упырь, ты меня слышишь?!

Говоривший стоял за углом дома, помахивая привязанной к палке тряпкой. Я спрятался — еще не хватало пулю в лобешник словить — и крикнул в ответ:

— Слышу-слышу! Только не узнаю в гриме!

— Макар.

Вот даже как. Макар в иерархии Тёмных был что-то вроде полковника. Перспективный типчик. Я с ходу мог назвать десятка три человек, которые испытали бы оргазм, убивая его собственными руками.

— Привет, Макар.

— Привет, Упырь. Ты куда гонишь это стадо?