Сеть для Миродержцев - Олди Генри Лайон. Страница 5

Если я не в силах сохранить неприкосновенность всей Обители, то, во-первых, гнилой из меня Индра и медяк цена моим дружинникам-Марутам, головорезам облаков; а во-вторых, тогда уж и храм пропадай – не жалко!

А если мне боязно, что в храм проникнет кто-то из своих – например, Словоблуд (хотя какого бхута ему это сдалось, да еще тайком?!) – то надо быть умалишенным, чтобы ставить вокруг охрану из ракшасов!

И вообще: ракшасы в раю?!

Райские демоны?!

– …толпа, друг мой Индра! – прервал мои размышления клекот Гаруды.– Клянусь раковиной Опекуна, целую толпу набрал! Один другого поганей! Хорошо хоть, дальше окраины не лезут…

– Хорошо,– машинально поддакнул я, по-прежнему находясь в раздумьях относительно странностей нашего маленького Упендры с его храмами-охранами.

С размаху влетев в чужую жизнь, в полвека существования Гангеи Грозного, я твердо усвоил: братец Вишну иногда делает глупости, но он ничего не делает просто так.

– Что тут хорошего?! – возмутился непоследовательный Гаруда, чуть в запале не скинув меня со спины.– Что хорошего, я спрашиваю! Вонь до самой Дхрувы, ор до самой Нараки [5]; о беспорядках я вообще не говорю! Охраннички! Бездельничают, сквернословят, да еще и молочко-сметанка им, видите ли, не нравится! Представляешь, друг мой Индра – мяса требуют! С кровью! Слабопрожаренного!

Я заставил-таки себя сосредоточиться и через минуту уже был в курсе забот Лучшего из пернатых.

Оказывается, охраннички-буяны в последнее время стали переборчивы в пище. Старые привычки взяли свое, и ракшасы дружно потребовали мяса. Заявив, что из-за покладистости и пресловутой «доброты душевной» не будут настаивать на человечине. Можно говядину. Что? Святотатство?! Посягательство на лучшее из животных?! Ну знаете, на вас не угодишь, человечинку нельзя, говядинки – шиш допросишься… Рыбки? Постненького карпика?! Сами ее жрите, рыбку вашу, у нас от нее понос, золотуха и линька на неделю раньше начинается! А ты, дылда крылатая, не смей клювом, не смей, а то мы тебе… и Опекуну наябедничаем.

Вот.

Вчера вечером, за ужином, этот спор достиг своего апогея. И сегодня на рассвете, перед доставкой завтрака, Гаруда как раз собирался явиться лично и проследить, дабы молочные продукты были употреблены по назначению. Даже если ему придется силой запихивать добро в глотки строптивых охранников.

А тут – Индра зовет…

Не требовалось объяснений, чтобы понять: если мы сейчас продолжим путь к Обители Тридцати Трех, то в Вайкунтху Гаруда успеет в лучшем случае к обеду.

Лишившись удовольствия принудительной кормежки.

Особенно при учете полной безнаказанности самого Гаруды – братец Вишну, расчетверившись сознанием между тремя аватарами и самим собой, был практически невменяем, а значит, безопасен.

Выкинуть охрану из имения Лучший из пернатых все же не решался, зато вразумить… Мы всю Землю, понимаешь, на одном крыле – а тут какие-то пакостники!..

– Поворачивай! – решившись, скомандовал я.– Давай, друг мой, не мнись, шевели крылышками!

– В Обитель? – не понял Гаруда.– Эх, дела делами, а дружба дороже!

– Вот именно, что дороже! Помнишь, приятель: ты задолжал мне один завтрак?! Гони в Вайкунтху, должок возвращать! Заодно и с буянами твоими разберемся.

– Индра! – просиял Лучший из пернатых, закладывая такой вираж, что у меня дух захватило.– Владыка! Век не забуду! Ох, и позавтракаем… небу жарко станет!

И гигантский орел пошел пластать небесные пути сиддхов крупными ломтями.

Я сидел у него на спине, зарывшись в пух до подбородка, улыбался про себя и думал, что сегодня мне повезло.

Иначе я никогда не смог бы проникнуть в имение братца Вишну, не привлекая к себе внимания.

– Братва! За что кровь проливали?! За сметану их клятую?!

– Ниче! Были кровь с молоком, а пройдусь кулаком – молоко с кровью, пейте на здоровье!

– Сами, небось, ягнят трескают! С подливкой! С грибочками! С перепелиными сердчишками! С этими… как их…

– Не трави душу! Тело сдохло, одна душа осталась – не трави, говорю!

– Пошли, пустим красного фазана!

– Верно! Назвался Опекуном – опекай! Или мы сами… миром навалимся…

– Сами!

– Братва! Не могу молчать!..

– Эхма! Где наша не пропадала?! В раю – краем, в аду – пропадом!..

Поначалу я наблюдал за всем этим столпотворением со стороны. Еще на подлете мне стоило больших трудов уломать Гаруду не соваться сразу в драку, а уменьшиться и обождать за дальними тумбами из гранита-слюдянца. На которых чинно восседали изваяния пяти бессмертных аватар братца Вишну: Рыба, Черепаха, Вепрь, Человеколев и Карлик.

За Карликом опять торчала лупоглазая рыбья морда с рогом посередине лба – и так по кругу.

Я надеялся, что в компании статуй любопытный клюв Проглота, даже торча между пятачком Вепря и грандиозным лингамом Карлика, сойдет незамеченным.

Верней, не «даже», а именно поэтому.

Сразу за тумбами-постаментами начиналась решетчатая ограда, о которой упоминал Лучший из пернатых, а в кольце решеток возвышались здания, чей вид мигом напомнил мне «Канон Зодчих».

Земной, где утверждалось: «Частные жилища и строения могут иметь от одного до девяти этажей, в зависимости от общественного положения владельца; но здания с одинаковым числом этажей должны непременно быть одинаковой высоты и без излишеств в украшательстве».

Три строения за оградой были братьями-близнецами: пятиэтажные, хмуро-серые, без малейшего намека не то что на излишества, но и вообще на попытку «украшательства». А посему на храм, пусть даже особенный, походили не более, чем Индра на Упендру.

Скука – единственное, что возникало при взгляде на сей выкидыш зодчества.

Зато снаружи решеток скукой и не пахло. Пахло бунтом и близким побоищем. Полторы дюжины матерых ракшасов вовсю драли глотки, изощряясь в проклятиях и ненависти к святой пище. Косматые морды щерились частоколом клыков-желтяков, молоты кулачищ гулко лупили в бочонки грудей, а один буян – клювастый и подозрительно смахивающий на Лучшего из пернатых – уже опрокидывал котлы с топленым маслом, озираясь в поисках факела.

Кроме ракшасов, поблизости никого видно не было. Ах да, исключая обеспамятевшего полубожка в фартуке поверх нарядных одеяний – несчастный валялся у ограды, забытый всеми. Как я понял, прочие доблестные слуги Опекуна, доставив пищу, поспешили убраться восвояси.

Чтобы предвидеть будущее, им не надо было родиться ясновидцами.

Я вздохнул, оглядел себя с ног до головы, оценил безобидность облика и двинулся к эпицентру беспорядков.

Мое появление фурора не произвело. Сперва никто вообще не заметил, что на сцене появилось новое действующее лицо. Я просочился поближе к злополучным котлам, втайне морщась от резкого звериного духа и пронзительных воплей, потом взял упавшую с перевернутого блюда булочку, отряхнул грязь и принялся меланхолично жевать.

Ударь я молнией в центр столпотворения – это не произвело бы большего впечатления.

Тишина.

Только сопение и сиплый кашель одного из крикунов.

Проходит минута, другая…

– Ты кто такой? – каркают за спиной.

Это Гаруда-двойник. То ли самый сообразительный, то ли просто в зобу дыханье сперло, а потом выбросило наружу вместе с вопросом.

– Охранник,– отвечаю, давясь булочкой и старательно изображая наслаждение.

– Новенький?

– Старенький. Такой старенький, что и помереть успел. А тебе что, ворона?

Наглость производит впечатление. Вместо того, чтобы вцепиться в меня со всех когтей, клювастый ухмыляется почти добродушно и косится на толпу смешливым глазом.

– Я – ворона? – хрипло смеется он.– Я, значит, ворона, а этот булкоед, значит, честный ракшас?

– Ракшас,– подтверждаю я, приканчивая булочку и украдкой вздыхая с облегчением.– Потомственный. Ослеп, что ли?! Молочком промыть глазки?!