Знаменитый газонокосильщик - Ланина Мария Михайловна. Страница 20

Я говорю, что идея неплохая. И так понятно, что журнал будет направлен против истеблишмента, но «собакина» вместо «собачья» придает всему оттенок игры и делает название более приемлемым.

— Коротко, иронично и по-свойски. Мне нравится, — говорю я.

И только вернувшись домой, я понимаю, что Мартин своей «чушью собакиной» намекал на качество моего рассказа. Ну и сука же он после этого.

Сегодня Сара привезла подарок Чарли ко дню рождения — в пятницу ему исполнится семь — и я сообщил ей, что наш папа — чудовище. Однако она считает, что он строг со мной только потому, что беспокоится обо мне.

— Ему не нравится твоя работа в «Макдоналдсе». Он считает, что там ты тоже долго не удержишься, — говорит Сара. — Продавец видеокассет, бармен, официант, консультант по трудоустройству, теперь еще и «Макдоналдс»… Папа считает, что ты просто ленишься и пытаешься отсрочить неизбежный выбор, и в чем-то он прав. Например, я понимаю, что он не слишком обрадовался, когда вернулся домой и застал тебя перед телевизором в пижаме.

Несмотря на то что я набрал семь баллов для поступления в университет и знаю химический символ железа, у меня есть веские основания, чтобы работать в «Макдоналдсе».

— Я делаю это для того, чтобы понять, что такое жизненные трудности, — объясняю я Саре. И это соответствует действительности, — если я хочу написать великий роман, я должен знать, что такое страдания. В энциклопедии «Книги и литераторы» нет ни одного писателя, который бы не страдал. Толстой страдал — он написал «Войну и мир» после участия в Крымской войне, где люди умирали как мухи. Сэлинджер тоже страдал и написал «Над пропастью во ржи», поработав на траулерах в Исландии.

— Предел же моих страданий заключается в недостаточно нагретой ванне, — говорю я. — Душераздирающий рассказ Джея Голдена «Невовремя принятая ванна». Увы, Сара, это не та книга, о которой я мечтаю.

Сара говорит, что папа совершенно не собирается мне мешать.

— Его очень радует твое заочное обучение. Иначе зачем бы он стал за него платить? Он хочет, чтобы ты добился успеха. И мы тоже. Просто папа хочет, чтобы ты шел ему навстречу Вот ты упомянул ванну, давай поговорим о ванне. Он очень разозлился, когда вчера ты просидел в ней два часа кряду. Тебе не нравится, что он хлопнул дверью и потребовал, чтобы ты выметался. Почему бы тебе не ограничиться одним часом в следующий раз? Ведь ты же интеллигентный человек. Почему именно я должна заниматься поисками компромисса? И перестань с ним спорить из-за Чарли. Это не приведет ни к чему хорошему. Главное, и Чарли от этого не будет лучше. Возможно, ничего бы этого не случилось, если бы он мог брать с тебя пример. Тебе это не приходило в голову?

Я чувствую себя несколько виноватым после этого разговора и пытаюсь рассказать папе о своей книге, чтобы он понял, насколько серьезно я к ней отношусь, а также для того, чтобы попробовать изменить его взгляд на поведение Чарли. Мы все втроем смотрим телевизор, и я говорю, что мне очень трудно заставить своих персонажей действовать, что они чувствуют себя гораздо более уютно, когда просто сидят и разглагольствуют.

— Только не говори, что твои персонажи еще ленивее, чем ты сам, — отвечает папа, и они с Сарой разражаются смехом.

9 часов вечера.

Вечером звоню Шону, и миссис Ф. снимает трубку параллельного аппарата.

— Это Джей? — спрашивает она Шона, а потом обращается ко мне вкрадчивым голосом: — Джей, вы что, поссорились?

Шон просит ее заткнуться.

— Куда ты пропал, Джей? — спрашивает она.

Я говорю, что был занят.

— Со своей новой подружкой? — хихикает миссис Ф.

— Ма-а-ам… — вмешивается Шон.

— Ему тебя очень не хватает. Он не хочет переезжать с нами в Шотландию, Джей.

— Мама, чёрт побери! — снова влезает Шон.

— А что я сказала не так? — изумляется миссис Ф. — Ты действительно скучал по Джею и действительно не хочешь ехать в Шотландию. От него одни неприятности, Джей. Сначала эта идиотская модель Залива, через которую мне приходилось перелезать, чтобы добраться до холодильника, а теперь… ты ведь еще не знаешь?

— Не знает! — Шон швыряет трубку и отправляется вырубать параллельный телефон.

— Ты в курсе этой идиотской затеи с энциклопедией? — продолжает миссис Ф. — Мы надеялись, что он станет офицером, как его дедушка. Но если он не хочет — бог с ней, с армией, но мы не хотим оставлять его на милость Благотворительного фонда — все эти бомжи… Джефф хочет поговорить с ним сегодня, правда, Джефф? Мы предложили ему, что оплатим пересдачу экзаменов, но он и слышать об этом не хочет. Понимаешь, я надеюсь, что в Шотландии он изменится, Джей. Встретит какую-нибудь хорошую девушку, как ты. Если он все равно целыми днями сидит у себя в комнате, почему бы ему не заняться изучением чего-нибудь полезного? Почему бы ему не пересдать экзамены и не получить какую-нибудь приличную профессию? Он тебе ничего не говорил об энциклопедии, Джей?

Когда Шон добирается до параллельной трубки, до меня доносятся звуки возни и пререканий. Миссис Ф. переходит на визгливые интонации: «Шон!.. Положи на место! Это не смешно! — добавляет она со смехом. — Джефф, ну скажи ему! Джефф! Джей, у него кочерга!» Миссис Ф. смеется настолько заразительно, что я сам не могу удержаться от смеха. «Шон, ну перестань дурить! Шон! У нее рукоятка болтается! Ты… О-о-о-о! Больно же, Шон! Ты меня перепачкал сажей… Прекрати!» Потом до меня доносятся оглушительный грохот, взрывы хохота и наконец короткие гудки. Я еще некоторое время сижу у телефона в надежде на то, что Шон перезвонит, а потом мы с Джеммой отправляемся к нему домой, чтобы забрать его прогуляться. Шон всю дорогу ведет себя очень странно, возможно из-за присутствия Джеммы: он все время почесывается и совершенно не слушает, что ему говорят. Он непрестанно повторяет, что ничем не напоминает гея, хотя никто и не заводит об этом речь, или пересказывает почерпнутые из «Британники» сведения об акациях.

Первый день работы в «Макдоналдсе». У меня возникли серьезные сомнения относительно страданий. Все сотрудники ходят со значками, определяющими их статус. Чем больше на значке звездочек, тем более высокопоставленным является тот или иной сотрудник. У моего наставника Криса их целых четыре. Это означает, что он специалист по микроволновкам, тостерам и по приему посетителей, а кроме того, еще и является «хорошим человеком».

Он может командовать всеми, у кого на значке меньшее количество звездочек. Поскольку у меня нет ни одной, я должен у всех быть на побегушках. Это очень утомительно, особенно когда речь идет о выносе отходов. Папа ведет себя абсолютно отчужденно. Стоило мне сегодня пожаловаться, как он тут же на меня набросился: «Добро пожаловать в действительность, сынок. Что, не по нутру?»

Я делаю вид, что его вопрос относится к куриному карри.

— Да, ты прав, на редкость отвратительная пища, — отвечаю я, но отделаться от папы не так-то просто, и он требует, чтобы я пропылесосил переднюю. Он считает, что это я принес грязь на ботинках, хотя на самом деле это Чарли. Поэтому я отказываюсь.

— Природе чужды пылесосы. Поэтому и я их не приемлю, — говорю я и отправляюсь к себе в комнату читать Стриндберга.

11 часов вечера.

Мы снова поссорились с Джеммой из-за того, кто главнее, и на этот раз ситуация чуть было не вышла из-под контроля. Мне никак не удавалось взять себя в руки. Мы сидели у меня, когда она что-то сказала о Роде, этом парне из Шеффилдского университета, который, как мне кажется, раньше ей нравился. Меня это вывело из себя, но Джемма отказалась извиняться и заявила, что не говорила ничего для меня обидного. Дело кончилось тем, что я сказал, что отвезу ее домой, в надежде, что она извинится и исключит повторение подобных ситуаций в дальнейшем.

Она извиняется лишь тогда, когда мы доезжаем до Хайвингз-Хилл. Но когда я поворачиваю обратно, заявляет, что все это по меньшей мере глупо.