Красный Марс - Агеев Владимир Александрович. Страница 63

Под юго-восточным изгибом хребта, на дне бассейна у подножья Харита, он заметил тонкую белую линию взлетно-посадочной полосы. В такой изоляции не составляло труда замечать сооружения, построенные человеком и расположенные так размеренно, как маяки на морских побережьях. Из нагретых на солнце холмов били струи горячего воздуха, и он направился к одному из них, ринувшись вниз с неровным гулом и заметно задрожавшими при стремительном снижении крыльями. С ухмылкой представляя свой планер камнем, падающим вниз, или астероидом, Джон выполнил эффектный поворот и соприкоснулся с полосой с такой поразительной точностью, на какую только был способен, ведь он имел репутацию прекрасного летчика и, конечно, обязан был подтверждать ее при каждой возможности. Это тоже часть его работы…

Но, как оказалось, в трейлерах у полосы находились два человека и никто из них не следил за его посадкой. Женщины сидели внутри и смотрели новости с Земли. Когда он вошел во внутреннюю дверь, они взглянули на него и вскочили, чтобы его поприветствовать. Они сообщили, что Энн — в одном из каньонов вместе с командой, не более чем в паре часов езды. Джон отобедал с ними, двумя британками, говорившими с северным акцентом, очень сильным и приятным. Затем взял марсоход и выехал по следам в ущелье среди гор Харит. Спустя час извилистого подъема на плоскодонное арройо он оказался у передвижного трейлера, возле которого было припарковано три марсохода. Все это напоминало кафе в пустыне Мохаве, изнывающей от жажды.

В трейлере никого не оказалось, но во многих направлениях уводили следы ботинок. Поразмыслив, Бун взобрался на пригорок к западу от лагеря и уселся на его вершину. Затем лег на камни и поспал до тех пор, пока под его прогулочник не проник холод. Тогда он сел, достал языком капсулу омегендорфа и принялся следить за темными тенями холмов, которые подкрадывались на востоке. Он думал о случившемся в Сензени-На, вспоминал свои передвижения за несколько часов до происшествия, перебирал в памяти взгляды и слова. От образа падающего самосвала у него слегка участился пульс.

В ущелье меж западных холмов возникли медные фигуры. Встав на ноги i спустившись с пригорка, он встретил их у трейлера.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Энн, перейдя на частоту первой сотни.

— Я хочу поговорить.

Она хмыкнула и переключилась.

Трейлер был бы переполнен даже без Джона. Они сидели в главной комнате, упершись друг в друга коленями, пока Саймон Фрейзер разогревал соус к спагетти и кипятил воду в маленьком кухонном уголке. Единственное окно трейлера выходило на восток, и за ужином они наблюдали, как тени гор растягивались по дну великого бассейна. Джон принес полулитровую бутылку коньяка с Утопии и открыл ее под радостные возгласы собравшихся. Когда ареологи выпили, он вымыл посуду («Я так хочу») и спросил их, как продвигаются исследования. Они искали свидетельства древних ледниковых периодов, которые, если их найти, могли бы поддержать теорию океанической модели ранней истории планеты.

Но Джон, слушая их, думал: в самом ли деле Энн хочет найти свидетельства океанического прошлого? Эта теория оказала бы моральную поддержку проекту по терраформированию — словно они просто пытались восстановить положение дел, которое существовало здесь раньше. Так что вряд ли она горела желанием найти эти свидетельства. Влияет ли это нежелание на ее работу? Да, несомненно. Может, сама она этого не осознает, но оно влияет. Ведь сознание — это лишь тонкая литосфера над большим горячим ядром. Детективы не должны об этом забывать.

Но, похоже, все присутствующие в трейлере были согласны с тем, что ничего такого найти им не удастся, а они были хорошими ареологами. Здесь встречались высокие бассейны в форме амфитеатров, высокие долины и классические U-образные ледяные долины и несколько окруженных стенами сводов, которые могли стать результатом ледникового выпахивания. Все эти образования видны на снимках, сделанных спутниками. На них же можно было заметить одну-две ярких вспышки, которые, случалось, принимали за отражения ледниковой шлифовки. Но здесь ничего подобного не находили. Ни единой ледниковой шлифовки — даже в наиболее защищенных от ветра районах U-образных долин; ни морен [55], как боковых, так и конечных; ни признаков выпахивания, ни линий переноса, где нунатаки [56] выступали бы даже над высочайшими отметками древнего льда. Ничего. Это был очередной случай того, что они называли небесной ареологией и что уходило корнями в ранние фотографии спутников и даже телескопов. Каналы относились к небесной ареологии, и таким же образом было сформулировано большинство ложных гипотез, которые подвергались проверке только теперь — благодаря суровой земной ареологии. Большинство гипотез разрушалось под весом данных, получаемых на поверхности, — как говорили, их вышвыривали в каналы.

— Тем не менее ледниковая теория, частью которой являлась океаническая модель планеты, всегда выглядела более состоятельной, чем большинство других. Во-первых, потому что почти все модели образования планеты предполагали выход из воды большого количества газов, которые должны были куда-то деться. «А во-вторых, — думал Джон, — потому что многим стало бы спокойнее, окажись эта модель правдивой, они бы меньше переживали о моральном праве проводить терраформирование. Противники проекта, значит…» Нет, его не удивляло то, что Энн и ее команде не удавалось ничего найти. Слегка опьяневший от коньяка и раздраженный ее враждебным приемом, он сказал ей с кухни: А что если самые поздние ледники существовали, скажем, миллиарды лет назад? Полагаю, в таком случае время позаботилось бы обо всех признаках что ледниковой шлифовки, что морен, что нунатак. И не оставило бы ничего, кроме огромных форм рельефа, которые мы видим теперь. Верно?

Энн, немного помолчав, ответила:

— Нет ничего необычного в обледенении этих форм рельефа. Все они типичны для Марса, поскольку образовались от того, что с неба падали камни. Все виды образований, которые ты можешь себе там представить, отличаются лишь углом естественного откоса. — Она не пила коньяк, тем самым удивив Джона, и теперь смотрела в пол взглядом, исполненным отвращения.

— Но не U-образные долины, конечно, — сказал Джон.

— И U-образные долины тоже.

— Но проблема в том, что океаническую модель не так уж легко опровергнуть, — тихо произнес Саймон. — Мы можем и дальше не находить достойных свидетельств в ее пользу, как сейчас, но это не доказывает, что она не верна.

Когда на кухне стало чисто, Джон попросил Энн выйти прогуляться с ним. Она колебалась, не желая идти, но в этом заключался один из ее обрядов, и все прекрасно это знали. Наконец, скорчив гримасу и зло посмотрев на Джона, она согласилась.

Выйдя наружу, он повел ее к той же вершине, на которой недавно вздремнул. Небо сливовым сводом нависало над черными зубчатыми хребтами, что их окружали, а над головой ежесекундно вспыхивали сотни звезд. Он стоял с ней рядом, но она смотрела в сторону от него. Неровная линия горизонта была такой же, какой могла быть и на Земле. Энн была выше его, она стояла вытянутым, худощавым силуэтом. Джону она нравилась, но, как бы противоположно она ни относилась к нему — а они довольно неплохо общались в прошлом, — все это рассеялось, когда он предпочел работать с Саксом. Он мог заняться всем, чем только пожелал бы, говорили ее суровые глаза, но он выбрал терраформирование.

Что ж, это было правдой. Он выставил руку перед ней, подняв указательный палец вверх. Она нажала на кнопку на своем запястье, и он вдруг услышал ее дыхание у себя в ухе.

— Что? — спросила она, не глядя на него.

— Это по поводу случаев саботажа, — сказал он.

— Я так и думала. Полагаю, Расселл считает, что за этим стою я.

— Не то чтобы…

— Он что, принимает меня за дуру? Он думает, будто я думаю, что капля вандализма не даст вам играть в ваши мальчишеские игры? Ну, это больше чем капля. Уже произошло шесть крупных случаев, и в каждом из них могли погибнуть люди.