Красный Марс - Агеев Владимир Александрович. Страница 64

— Что, если сбить зеркала с орбиты, люди тоже могут погибнуть?

— Если они занимаются их обслуживанием.

Она хмыкнула.

— А что еще случилось?

— Вчера в один из мохолов столкнули самосвал, и он чуть не упал прямо на меня. — Он услышал, как у нее изменилось дыхание. — Это уже третья падающая машина. А то сбитое зеркало вращалось вместе с обслуживающей работницей, и ей пришлось в одиночку добираться до станции. Она проторчала там целый час и чуть не погибла. А затем в Элизийском мохоле куча взрывчатки рванула через минуту после того, как его покинул персонал. В Андерхиллле лишайник погиб от вируса, из-за которого всю лабораторию пришлось закрыть.

Энн пожала плечами.

— А чего еще ждать от ГМО? Это могло произойти и случайно — я вообще удивлена, что это бывает так редко.

— Это не было случайно.

— Это все разговоры ни о чем. Расселл что, принимает меня за ДУРУ?

— Ты знаешь, что это не так. Но дело тут касается нарушения равновесия. На Земле в проект вкладывается много денег, но достаточно немного подпортить ему репутацию — и вложения могут быть существенно сокращены.

— Может быть, — сказала Энн. — Но ты лучше послушай себя, когда говоришь подобное. Вы с Аркадием — главные поборники какого-то нового марсианского общества, вы двое плюс, может быть, Хироко. Но, судя по тому, каким образом Расселл, Фрэнк и Филлис используют земной капитал, все скоро выйдет из-под контроля. Это будет самый обычный бизнес, и все идеи растворятся в воздухе.

— Я склоняюсь к мнению, что мы все здесь стремимся почти к одному, — сказал Джон. — Мы хотим заниматься хорошей работой в хорошем месте. Просто делаем ударение на разные аспекты, вот и все. Если бы мы только объединили свои усилия, стали работать, как команда…

— Мы не хотим одного и того же! — возразила Энн. — Вы хотите изменить Марс, а я нет. Все просто.

— Ну…

Джон запнулся, услышав в ее голосе горечь. Они медленно шли вокруг холма, двигаясь словно в сложном танце, имитирующем беседу, то лицом к лицу; то спиной к спине, и ее голос все время звучал в его ухе, а его голос — в ее. Ему нравилась эта особенность разговоров в прогулочниках, и он пользовался ею, заставляя свой голос звучать убедительно, ласково, завораживающе.

— Это не так просто, не настолько. Я хочу сказать, ты должна помогать тем, чьи взгляды близки к твоим, и выступать против тех, чьи далеки.

— Я так и делаю.

— Поэтому я и приехал, чтобы спросить тебя, что тебе известно об этом саботаже. Это же имеет смысл, верно?

— Мне об этом ничего не известно. Я лишь желаю им удачи.

— Лично?

— Что?

— Я отследил твои передвижения за последние пару лет, и оказалось, что ты была неподалеку от места каждого из происшествий в пределах месяца, когда они случались. Ты была в Сензени-На пару недель назад, по дороге сюда, верно?

Он прислушивался к ее дыханию. Она злилась.

— Они прикрывались мной, — пробормотала она, а затем добавила что-то, чего он не смог разобрать.

— Кто?

Она повернулась к нему спиной.

— Тебе стоит спросить об этом Койота, Джон.

— Койота?

Она коротко рассмеялась.

— Ты о нем не слышал? Он скитается по поверхности, как говорят, без прогулочника. Объявляется то тут, то там, иногда за одну ночь может показаться в двух разных полушариях. Знал самого Большого человека, в старые добрые времена. Хороший друг Хироко. И ярый противник терраформирования.

— А ты с ним встречалась?

Она не ответила.

— Слушай, — произнес он примерно через минуту, на протяжении которой они слушали дыхание друг друга, — погибнут люди. Невинные посторонние наблюдатели.

— Посторонние наблюдатели погибнут, когда оттают вечномерзлые грунты и земля уйдет у нас из-под ног. С этим я тоже никак не связана. Я просто делаю свою работу. Пытаюсь систематизировать знания о том, что находилось здесь до нашего прибытия.

— Да, но ты — самая главная противница проекта из всех, Энн. По этой-то причине эти кто-то должны были выйти с тобой на связь, и я надеюсь, ты отговорила бы их. Это спасло бы жизни.

Она повернулась к нему лицом. Забрало ее гермошлема отражало западный горизонт — пурпурный вверху, черный внизу и неровная, извилистая граница между двумя цветами.

— Если бы ты сам покинул планету, это спасло бы жизни. Вот чего я хочу. Я бы убила тебя, если бы знала, что это поможет.

После такого высказывания разговаривать было бесполезно. На обратном пути к трейлеру он попытался сменить тему:

— Как думаешь, что случилось с Хироко и остальными?

— Они исчезли.

Джон страдальчески закатил глаза.

— Она с тобой об этом не говорила?

— Нет. А с тобой?

— Тоже нет. Не думаю, что она вообще говорила хоть с кем-то, кроме своей группы. Не знаешь, куда она отправилась?

— Нет.

— А есть предположения, почему она ушла?

— Наверное, хотела освободиться от нас. Создать что-то новое. Того, к чему ты и Аркадий стремитесь на словах, она хочет по-настоящему.

Джон покачал головой.

— Если они этого добьются, то это будет благом только для пары десятков человек. Я же стремлюсь сделать этого для всех и каждого.

— Может, они просто более реалистичны, чем ты.

— Может быть. Когда-нибудь мы это узнаем. Для достижения цели есть несколько путей, Энн. Тебе стоит это понять.

Она не ответила.

Остальные пристально смотрели на них, когда они вошли в трейлер, и Энн, сразу же метнувшись в кухонный уголок, ничего не прояснила. Джон сел на ручку одного из кресел и продолжил расспрашивать их о работе, об уровне подземных вод в Аргире и вообще в южном полушарии. Крупные бассейны были невысокими, но обезвоженными при ударах, образовавших их, и сложилось так, что бoльшая часть воды просочилась на север. Еще одна сторона загадки: никто никогда не мог объяснить, почему северное и южное полушария так сильно отличались друг от друга, это была главная проблема ареологии, решение которой могло дать ключ к объяснению всех остальных тайн марсианского рельефа — как однажды теория тектоники плит объяснила множество проблем геологии. Некоторые даже хотели еще раз объяснить все тектоникой, предположив, что старая кора в южном полушарии сдвинулась, позволив новой образоваться на севере, после чего все застыло на месте, когда глобальное похолодание заморозило все тектоническое движение. Энн считала это вздором: по ее мнению, северное полушарие просто было крупнейшим ударным кратером, образованным во время мощнейшего столкновения в нойскую эру. Сопоставимый по силе удар позволил и Луне отколоться от Земли, вероятно, примерно в то же время. Ареологи несколько минут поспорили по поводу разных аспектов этой проблемы, а Джон слушал их, изредка задавая нейтральные вопросы.

Они включили телевизор, где шли земные новости, и посмотрели короткий репортаж о добыче нефти, которую как раз начинали качать в Антарктике.

— Видите, это все из-за нас, — сказала Энн с кухни. — Они не бурили в Антарктике почти сто лет, со времен Международного геофизического года [57] и первого договора. Но когда здесь началось терраформирование, все рухнуло. У них там заканчивается нефть, Южный клуб чахнет, а совсем рядом — целый материк нефти, газа и минералов, к которому богатые северные страны относятся, будто к национальному парку. И когда юг увидел, как те же богатые северные страны разрывают на куски Марс, то, конечно, сказал: «Какого черта? Значит, вы можете урвать себе целую планету, а мы должны защищать этот айсберг, который лежит у нас под носом со всеми этими ресурсами, в которых мы так остро нуждаемся? Еще чего!» И разорвали Договор об Антарктике, а теперь начали бурение, но никто и пальцем не пошевелил. И вот теперь последнее незагрязненное место на Земле исчезло.

Она подошла к ним и села перед экраном, прильнув к чашке с испускающим пар горячим шоколадом.

— Там есть еще, если хочешь, — грубо заметила она Джону.