По моей могиле кто-то ходил - Дар Фредерик. Страница 11

– Полицейские не имеют привычки бросать в лифтах свои мотоциклы, – заявил он.

Все присутствующие разразились смехом, кроме покрасневшего молодого рабочего.

– И все же я думаю, что это именно их мотоциклы, – настойчиво сказал он, хотя голосу него при этом дрожал.

Его коллеги зашумели.

– Скажи-ка, Ганс, ты случайно не читал на ночь криминальный роман, и не запал ли он тебе в душу?

Эти саркастические замечания придали молодому человеку смелости, и он продолжил излагать свою точку зрения.

– Что-то показалось мне необычным в мотоциклах этих полицейских, – сказал он. – Обычно у них на руле висит белая табличка с надписью "Полиция". А у этих ее не было. И еще их мотоциклы были поменьше тех, на которых ездят полицейские. И потом...

– Что "и потом"? – настойчиво спросил инспектор.

– И потом на одном из мотоциклов не было одного грязеотражателя. Вот видите: на этом.

– У вас зоркие глаза, мой мальчик, – поздравил инспектор.

Ганс покраснел еще больше. Его коллеги больше не смеялись.

– Вы сказали, что эти полицейские сопровождали тюремный фургон? – продолжал инспектор.

– Да.

– Если они оставили свои мотоциклы во втором лифте, значит, они вышли пешком. Правильно? Расспросите о деталях на другом берегу реки.

Старший лифтер поднял телефонную трубку, чтобы связаться со своими коллегами из второго лифта. Теперь он жалел, что отпустил домой старого лифтера. Его показания могли оказаться заслуживающими внимания. На контрольном посту на другом берегу реки ему ответили, что, действительно, черный тюремный фургон выехал из туннеля около половины седьмого, но никакие полицейское его не сопровождали.

Инспектор напрягся.

– В этом деле есть что-то темное, – заявил он.

Набрав номер телефона своего комиссариата, он попросил соединить его с начальником. Было без десяти семь вечера. Снова пошел дождь.

Закончив распаковывать бильярд, Фредди зачарованно смотрел на него, как ребенок.

– Черт побери! Да это же бильярд! – воскликнул он.

– Если бы у тебя в башке было побольше извилин, ты мог бы догадаться об этом по форме упаковки! – отозвался Паоло.

Фредди судорожно распутывал шнур агрегата.

– Есть здесь где-нибудь розетка?

Порыскав вдоль стены, он отыскал две розетки, в одну из них был включен рефлектор для обогрева помещения.

Сидя на столе, прислонившись спиной к пустому чемодану, Франк краем глаза смотрел на Гесслера. Его смущали неподвижная поза адвоката, его углубленный в себя, безразличный вид. Парню казалось, что во время краткого отсутствия с адвокатом что-то произошло.

– А знаете, что я был отличником, – продолжил он. – Все призы по французскому языку были моими.

Стоя перед стеклянной дверью, Лиза смотрела на освещенный порт. Она казалась немного грустной. Молодая женщина предпочла бы, чтобы Франк не слезал со своего любимого конька. Его свобода слегка оглушала ее. Да это и понятно.

Вытащив из кармана ключи от машины, прикрепленные к цепочке брелока, Гесслер принялся вертеть ими.

– Когда я готовился к вашей защите, – сказал он, – я спросил вас о вашей молодости. Эти сведения могли бы дать мне дополнительные аргументы. Но вы ничего не захотели сказать ни мне, ни суду.

Франк задумался, скривив рот в горькой гримасе.

– У меня не было ни малейшего желания, – вздохнул он, – рассказывать о своей юности каким-то там людишкам, которые хватались за наушники всякий раз, стоило мне открыть рот.

– Понимаю, – отозвался Гесслер.

В глубине комнаты Фредди терзал новенький бильярд: его лампочки никак не хотели зажигаться.

– У тебя есть немецкие монеты, Паоло? – спросил он.

– Нет, – ответил тот, пошарив в карманах, – у меня только крупные купюры. А что?

– Я должен дать пожрать этому бильярду.

Он наклонился, чтобы разобрать, что написано на медной табличке, привинченной над выключателем.

– Кто может дать мне монетку в один пфенниг? – спросил Фредди жалобным голосом.

Достав из кармана монету, Баум подошел к бильярду и сунул ее в отверстие; аппарат зажегся и начал потрескивать, как праздничный костер. Не обращая внимания на Фредди, Баум принялся играть.

– Ладно, не стесняйся, справляй свою нужду, приятель! – взорвался француз. – Бесцеремонный паренек, ничего не скажешь!

Паоло сконфуженно захихикал.

– Ладно, чего уж там, – ответил он, – в конце концов, не на твои же бабки играют, разве не так? Возьми другой бильярд, этого добра здесь навалом!

Ворча, Фредди последовал совету друга.

– Ты считаешь, что у меня есть время сгонять одну партию? – спросил он.

– Успеешь, – уверил его Паоло.

– Как ты сказал, который сейчас час?

– Только что я сказал, что было без четверти, а сейчас уже без пяти...

Рассеянно слушавшая их Лиза смотрела на Франка. Вдруг она спросила:

– За сколько времени этот корабль добирается до Копенгагена?

– За ночь, – просветил ее Гесслер. – Завтра утром вы уже будете на месте.

Лиза старалась представить себе Копенгаген, вспоминая фотографии, которые она видела в различных журналах. Но у нее ничего не выходило.

– А что будет после Копенгагена, Франк? – прошептала она.

– А разве ты ничего не предусмотрела? – удивился он.

В ответ она лишь нежно улыбнулась.

– Я слишком хорошо знаю тебя. Я знала, что как только с тебя снимут наручники, именно ты начнешь принимать решения...

С жалким видом Франк покачал головой.

– Кроме всего прочего, я отвык принимать решения!

– А может быть, отправимся в Лондон? – предложила Лиза. – Ведь там твой друг Вилли.

– Не для того я бежал из тюрьмы, чтобы очутиться на острове, – хихикнул Франк.

Он смотрел сквозь стекла на сильный дождь. Было слышно, как на краю крыши дребезжит водосточная труба. Блестевшие в холодном свете уличных фонарей черные силуэты шли по набережным. Никакого подозрительного оживления. Квартал казался странно спокойным. Настолько спокойным, что Франк чувствовал себя не в своей тарелке. Повернувшись к радиоприемнику, он принялся крутить ручку настройки, затем грустно улыбнулся.

– В кино все типы, попавшие в нашу ситуацию, сразу же ловят информацию, где речь идет о них!

Вдруг Франк заметил, что рядом с ним, с жалобным выражением лица, неподвижно стоит Фредди. Молодой человек обратился к адвокату.

– Ради всех святых, мэтр, если у вас есть монетка в один пфенниг, дайте ее Фредди!

Пошарив в кошельке, Гесслер выудил из него нужную монету.

– Скажи спасибо! – рявкнул Франк, потому что Фредди, получив искомое, сразу же отошел, не сказав ни слова.

Не оборачиваясь, Фредди бросил "спасибо", больше похожее на собачий лай. Подвинув свой стул к стулу адвоката, Франк уселся рядом с ним. Они были похожи на двух пассажиров, путешествующих в автобусе.

– Сейчас он выиграет, – шепнул он, подмигивая, Гесслеру. – Фредди всегда выигрывает, потому что жульничает. Жульничать, когда ты играешь один, в этом есть нечто утонченное. Вы не находите?

Адвокат хранил молчание. Тогда Франк наклонился к нему и выкрикнул с внезапной яростью:

– Вы не находите?

Все обернулись, было слышно, как блуждает стальной шарик по одному из бильярдов. При движении, хотя флипперы и не направляли его, он с глухим звуком стукался о контакты.

– Франк! – умоляюще выкрикнула Лиза.

Она осторожно подошла к нему.

– Можно подумать...

Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.

– Я слушаю! – сухо ответил Франк.

Лиза собралась с духом.

– Можно подумать, что ты несчастлив.

Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.