Новая Зона. Контур боли - Прошкин Евгений Александрович. Страница 25

Столяров подобрал тлеющую доску и повторил акт вандализма в отношении второго недозревшего артефакта.

— Не видать Скутеру ништяков, — заключил он.

— Зато мы скоро увидим, что бывает, когда Скутер злится, — мрачно проговорил Доберман.

— Ты же обещал проблемы? — Михаил, отряхивая ладони, неторопливо вернулся к спутникам.

— Это не я, это книга, — буркнул сталкер.

— А что еще она обещала? Что мы справимся, верно?

Доберман покачал головой:

— Валить отсюда надо. И с этого места, и с этой базы.

— Там не база, там мой дом! — возразил Олег. — Ну а ты что учудил? — бросил он Столярову. — Зачем это было нужно?

— Должны же мы с чего-то начинать, — спокойно отозвался тот. — Сколько можно сидеть на твоей кухне?

— И что ты сейчас начал? Вот объясни мне. Неприятностей на жопу нашел — это, по-твоему, хорошее начало?

Столяров взял Олега за краешек воротника и потянул к себе, чтобы сообщить нечто конфиденциальное, но вдруг обратил внимание на небо. Гарин услышал тугой свист ветра, похожий на сквозняк. Звук стремительно усиливался и через какое-то мгновение уже напоминал гул в печной трубе.

— Атас! — по-детски воскликнул Михаил и, оттолкнув товарища, схватился за автомат.

Позади Олега каркнула ворона — утробно и раскатисто, как глохнущий трактор. Столяров передернул затвор и начал стрелять вверх. Гарин поднял голову и оцепенел: в небе кружили черные силуэты птиц с непривычно широким размахом крыльев. Будь это орлы или грифы, он бы испугался, но не удивился. Однако это были вороны. Несколько десятков огромных мутировавших птиц летали над двором, и грай их стаи сливался в безумный басовый хор.

Движением, отточенным до грациозности, Доберман снял с плеча винтовку и на счет «два» уже выстрелил. Первый трофей размером с добрую индюшку рухнул прямо к ногам Гарина, и это вывело его из ступора. Олег вскинул автомат и выпустил в воздух четыре короткие очереди. Он был уверен, что при такой плотности стаи попадет, не целясь, но результат оказался нулевым. Михаил тоже не мог похвастать успехами, он лишь распугивал птиц, а точнее сказать — облака. Эти вороны выстрелов не больно-то и боялись. Они продолжали парить над площадкой, взмахивая крыльями редко и величественно, как натуральные хищники. Иногда мутанты поодиночке пикировали вниз, будто проверяя нервы людей на прочность, и по крутой дуге снова взмывали в небо.

Луна светила вовсе не так ярко, как казалось Олегу прежде. Целиться было невообразимо трудно. Расстреляв первый рожок без толку, Гарин решил, что пора менять тактику. Он долго примеривался, потом наконец выбрал из стаи одну мишень и выстрелил с упреждением. Птица, будто учуяв его намерения, в последний момент развернулась на крыле и ушла в сторону. Олег выругался и начал все заново.

Кружение ворон с геометрическим кругом не имело ничего общего. На самом деле птицы выписывали в воздухе сложные вензеля, состоявшие из асимметричных восьмерок, словно плели бесконечную удавку. Истратив уйму патронов напрасно, Гарин сумел-таки «прочитать» пируэт намеченной цели и свалил мутанта на землю — хотя не исключено, что это была простая случайность. Столяров к тому времени подстрелил уже три штуки, и это также нельзя было назвать большим достижением.

На фоне таких скромных результатов Доберман выглядел настоящим чемпионом: редкая пуля из его СВД уходила впустую. Он уничтожал мутантов одного за другим — без особой спешки, но и не выцеливая слишком долго. Главным в его работе был ритм. А в том, что винтовка — это и есть его работа, Гарин уже не сомневался. Он повидал много снайперов, и Доберман был одним из лучших.

Олег смирился с тем, что за профессиональным стрелком ему не угнаться, и решил просто быть полезным в меру сил. Однако его настроение поменялось, когда он обнаружил, что взял с собой всего три рожка и третий уже наполовину расстрелян. Он запоздало перевел рычажок в положение одиночного огня и снова принялся вычислять вороньи траектории.

Гарин уже собрался поразить следующего мутанта, когда вдруг почувствовал, что его голова запрокидывается назад. Мгновением позже пришла острая боль в макушке и на затылке. Что-то тяжелое давило на шею, хлопало по плечам и при этом горячо дышало Олегу в ухо. Гарин неловко взмахнул руками и начал заваливаться на спину — и тут увидел ствол СВД, направленный ему прямо в лицо.

— Падай, — коротко произнес Доберман и выстрелил.

Сраженная птица отлетела в сторону, вырвав у Олега клок волос. Следом, не удержав равновесия, грохнулся и сам Гарин.

— Спасибо, — выдавил он.

— Помощь нужна? — спросил Доберман.

— Я в порядке. — Олег помотал головой и брезгливо сплюнул. Он все никак не мог отделаться от ощущения, что до сих пор слышит позади жадный вибрирующий клекот и чувствует дыхание мутанта — сухое и жаркое, как из паршивой автомобильной печки.

Гарин подтянул к себе автомат и попробовал целиться в небо, лежа на спине, но так оказалось еще сложнее. Олег встал. Поцарапанную макушку саднило, но щупать ее не хотелось — намокший воротник прилипал к шее, этого было достаточно.

«Надеюсь, обойдется без шрамов», — подумал Гарин и тут же пожалел, что поднялся: сзади что-то шарахнуло под лопатку, снова сбив его с ног. Ворона, выходя из пике, взмыла вверх. Кажется, она что-то уносила в клюве, хотя Олег не был уверен. Левая рука мгновенно стала ватной, из нее словно откачали кровь. Она не онемела, Гарин ее по-прежнему чувствовал и мог ею двигать, но силы в мышцах не осталось.

Столяров с тревогой посмотрел на упавшего товарища и, продолжая посылать в небо короткие очереди, подбежал к Олегу.

— Доберман! Валить отсюда надо! — закричал он.

— А я что говорил? Давно надо было! Только поздно уже.

— В каком смысле?

— В обыкновенном. Эти твари все понимают. Они не глупее нормальных ворон, уж точно. Они чуют, кто опасен, а кто нет, и реагируют по-разному. Безоружного человека заклюют, как мышь. А на убегающего им даже интересней нападать, я видал такое.

— Ну тогда пойдем потихоньку, — предложил Гарин. — Здесь идти-то две минуты, давно уже были бы дома!

— Не дойдем, — мрачно ответил Доберман. — Они все понимают, говорю же.

— Тогда что делать-то? — прошипел Столяров.

— А что я делаю, не видишь? Стреляй!

Михаил взял у Олега автомат, без спроса вынул рожок и вернул ему оружие.

— Отдыхай, — сказал он. — Да рукой не дергай, лежи спокойно! Еще неизвестно, что там у тебя. На базе разберемся.

Гарин с тоской смотрел в небо, на бесконечную птичью круговерть. Стая значительно поредела, двор стал похож на разоренную птицеферму: тушки — в основном трофеи Добермана — лежали уже повсюду. Некоторые подранки вяло пошевеливались, другие судорожно вздрагивали, но, слава богу, на земле никто из них не голосил.

— Грачи прилетели — грачи улетели, — неожиданно объявил Доберман. — Отбой тревоги.

Птицы продолжали парить, с плотным шорохом рассекая воздух, но у Добермана, похоже, были свои приметы.

Олегу остро, неистово захотелось, чтобы сталкер оказался прав. Дело было не в боли — ее он почти не чувствовал, даже не в страхе — Гарин от злости как-то и забыл, что отсюда можно не вернуться. Просто ему было невыносимо тошно лежать на траве и сознавать собственную бесполезность. Олег так напряженно представлял себе улетающих ворон, что, когда они разом, будто по сигналу, покинули двор, он воспринял это как должное.

— Грохота мы, конечно, многовато наделали, — сокрушенно проговорил Столяров.

— Не думаю, что шум кто-то привлечет, — отозвался Доберман. — Я бы, например, держался подальше от пальбы и уж тем более от этого лошадиного карканья. Любопытство — скверная болезнь, но Зона быстро ее лечит.

— Что же ты не предупредил-то? — спросил Михаил.

— О чем?

— Ну, о бройлерах этих кровожадных, о чем еще!

— А ты сам их до сих пор не встречал, что ли? Или ты по ночам в город не ходил?

— Так ночью-то нормальные люди спят! — назидательно протянул Столяров. — Нет, ну ты же мог заранее рассказать!