В поисках скифских сокровищ - Брашинский Иосиф Беньяминович. Страница 10

Этот холм уже давно привлекал внимание окрестных жителей, которыми он был облюбован в качестве удобного места для легкой добычи камня. Особенно интенсивному разрушению Куль-Оба стала подвергаться с начала XIX в., когда началось широкое строительство Керчи: порою курган превращался в настоящую каменоломню. Так, например, известно, что некто Рафаил Скасси, генуэзец, создавший в Керчи контору по ведению меновой торговли с кавказскими горцами, взял с Куль-Обы для постройки ограды своего сада 400 куб. саженей камня. Но несмотря на нещадное разрушение, Куль-Оба, покрытая огромной шапкой каменных глыб, продолжала величественно возвышаться в окружающей степи.

Для постройки матросских домов камня требовалось много, и приказано было доставить в Керчь от трехсот до четырехсот куб. саженей его. Работа началась в первых числах сентября, и, ввиду того что к наступлению зимы домики должны были быть готовы, офицеры торопили своих подчиненных. В Керчь потянулись обозы с камнем, и вскоре, заготовив достаточное его количество, солдаты прекратили работу. Лишь несколько «нижних чинов» было оставлено на холме для сбора оставшегося щебня.

При этих работах в качестве наблюдателя, посланного градоначальником И. А. Стемпковским, присутствовал и смотритель керченских соляных озер Павел Дюбрюкс. Чутье и накопленный опыт исследователя подсказывали ему, что Куль-Оба представляет собой не естественный холм, а является творением рук человеческих — курганом, а в таком случае под насыпью и каменным навалом должна была находиться древняя гробница. «Занимаясь более четырнадцати лет раскапыванием курганов в окрестностях Керчи, — пишет Дюбрюкс, — я был уверен, что не ошибся и сообщил свое замечание господину Стемпковскому». Градоначальник приказал капитану, руководившему заготовкой камня, увеличить количество солдат на северной стороне кургана, где Дюбрюкс предполагал вход в гробницу. Распоряжение было выполнено, и 19 сентября Стемпковскому доложили об открытии угла строения из тесанного камня. Градоначальник в сопровождении целой свиты, в состав которой входили и все керченские археологи и любители древностей, немедленно выехал на место. Здесь взору прибывших открылся узкий проход в склеп и в конце его вход, заложенный камнями. Никто не отваживался спуститься в коридор: над ним нависал тройной ряд огромных камней, грозивших раздавить любопытного смельчака. Камни подпирались наполовину истлевшими бревнами и едва держались.

По приказу Стемпковского этот свод из камней был разобран, что стоило немалого труда. Три дня трудились солдаты, пока наконец 22 сентября в 4 часа пополудни коридор, так называемый дромос, ведший в камеру, не был расчищен и через отверстие, проделанное в верхней части заложенного камнями входа, можно было проникнуть в склеп. Оп представлял собой квадратную камеру площадью около 20 м2, сложенную из огромных, прекрасно отесанных и тщательно пригнанных друг к другу известняковых блоков. Свод камеры возвышался в виде ступенчатой пирамиды: каждый верхний ряд камней несколько выступал над нижним, образуя ступеньку.

Когда археологи с опаской спустились в склеп, они были разочарованы: при тусклом свете свечей их взору открылась ужасающая картина полного хаоса. Дюбрюкс позднее писал: «Разрушенные доски и бревна, изломанный катафалк, вероятно служивший ложем трупу погребенной здесь женщины, повреждение стен, частью уже обрушившихся, частью угрожавших падением, — все это заставило меня сказать г. Стемпковскому, оставшемуся наверху, тогда как я с работниками вошел в склеп, что он уже обыскан». Однако это заключение Дюбрюкса оказалось преждевременным. Едва только начали расчищать погребальную камеру с целью ее обмера и зарисовки, как тотчас, словно из рога изобилия, посыпались находки одна неожиданней, богаче и интереснее другой.

Погребения оказались совершенно нетронутыми. Все здесь лежало в таком состоянии, как в момент похорон тысячелетия назад. Лишь дерево, ткани и кости частично истлели и рассыпались.

В склепе были похоронены три человека. Главное захоронение принадлежало знатному воину, лежавшему на деревянном катафалке. Это, должно быть, был человек очень высокого роста. В отчете Дюбрюкса указано, что длина его бедренной кости равнялась десяти с половиной вершкам (46.67 см — размер бедра человека ростом 193 см). Покойник был облачен в праздничный роскошный наряд. На голове — остроконечная войлочная шапка в форме башлыка, богато украшенная нашитыми на нее золотыми бляшками. На шее — массивная золотая гривна весом 461 г, скрученная в виде жгута из шести толстых проволок; концы ее украшены скульптурными фигурками всадников-скифов. На руках и ногах — золотые браслеты тончайшей ювелирной работы. Все платье погребенного было расшито множеством золотых тисненых бляшек.

Скульптурные изображения скифских всадников (деталь золотой гривны). Куль-Оба. IV в. до п. э. Эрмитаж.

Рядом лежало его оружие: меч, лук и стрелы, кнемиды. Рукоять и ножны меча, а также футляр для лука и стрел, так называемое налучье, или, по-гречески, горит, были обложены золотыми пластинами с вытисненными на них изображениями борющихся зверей и фантастических животных; бронзовые поножи покрыты позолотой. Рядом с оружием лежали рукоятка кожаной нагайки, оплетенная золотой лентой, точильный камень в золотой оправе и роскошная золотая чаша — фиала — весом 698 г, сплошь украшенная чеканными изображениями многократно повторяющихся бородатой головы скифа и маски мифической медузы Горгоны.

Золотая фиала. Куль-Оба. IV в. до н. э. Эрмитаж.

Все свидетельствовало о том, что погребенный здесь воин был лицом самого знатного происхождения, представителем высшей власти, возможно, скифским царем.

Рядом с ним, на полу, лежал скелет женщины, очевидно, его жены или наложницы. Некогда ее тело покоилось в саркофаге из кипарисового дерева с росписью, украшенном пластинами из слоновой кости. Часть этих пластин орнаментирована поразительными по тонкости и изысканности исполнения гравированными рисунками. На них изображены сцены из древнегреческой мифологии («Суд Париса» и др.)» охота скифов на зайцев и т.д.

Как и «царь», «царица» была похоронена в роскошном праздничном наряде, расшитом множеством золотых бляшек, число которых достигало нескольких сотен. Голову ее украшала электровая диадема. К ней принадлежат, вероятно, и тяжелые золотые подвески, найденные у пояса женщины. Это — всемирно известные два замечательных медальона с изображением головы богини Афины Девы (Партенос) в шлеме. Изображение воспроизводит голову знаменитой хрисэлефантинной (т. е. сделанной из золота и слоновой кости) статуи богини, изваянной великим скульптором Фидием в 40-е годы V в. до н. э. для храма Парфенона в Афинах. Здесь же были обнаружены еще две пары золотых подвесок — подлинных шедевров античного ювелирного искусства. Подвески сделаны столь поразительно тонко, что изображения на них можно рассмотреть лишь через сильное увеличительное стекло. В медальонах одной пары между лепестками розеток удивительно гармонично размещено по четыре миниатюрных женских фигурки, иллюстрирующих сцену из «Илиады» Гомера: морская богиня Фетида и морские божества Нереиды приносят сыну Фетиды, одному из величайших греческих героев Ахиллу (Ахиллесу) оружие, выкованное специально для него богом огня и кузнечного ремесла Гефестом. Изображения оружия — шлема с перьями, щита и лат — столь миниатюрны, что они едва различимы. Вместе с тем фигурки богинь и оружие переданы так реалистично и точно, что просто поражаешься человеческому гению, сотворившему их. Эти поистине изумительные ювелирные изделия, как и некоторые другие произведения античного ювелирного искусства, найденные в Северном Причерноморье (шедевром среди них являются золотые серьги из Феодосии), заставляют вспомнить рассказ римского писателя Плиния о знаменитом мастере Феодоре с острова Самоса, который будто бы изобразил в статуэтке самого себя, держащим в руке колесницу, запряженную четверкой коней столь малых размеров, что и колесница, и ее возница целиком прикрывались крылышком им же изваянной мухи. Эти замечательные изделия невольно вызывают в памяти известную сказку о знаменитом тульском кузнеце-умельце, который блоху подковал.