Клуб неверных мужчин - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 36

— О каких гадостях? — уточнил Турецкий. — О женщинах?

Да, Рома Кошкин упоминал некую Жанну. При этом глаза его алчно горели, лоб источал испарину, а губы шептали: «Ах, какая женщина…» Ощущения реальности после посещения клуба он не утратил, понимал, что столкнулся всего лишь с проституткой, но, как сказал поэт: и все же, все же…

— Когда это было?

— Ой, я не знаю, — начал вновь жеманничать Венечка, — может, месяц назад, может, около того.

— Как ты думаешь, сколько раз он там был?

— Ну, не знаю, раза два или три… Откуда мне знать?

— Венечка, ты супер, — похвалил Турецкий и поощрительно похлопал художника по плечу. Тот скукожился, соорудил страдальческую гримасу.

— И это все? Теперь вы оставите меня в покое?

— Без проблем, Венечка, — Турецкий сунул визитку в узкую ладошку. — Припомнишь что-нибудь — звони. Не вздумай выбросить визитку — проверю.

— У вас взволнованный голос, Александр Борисович, — подметила Екатерина Андреевна Эндерс, — надеюсь, вы не спасетесь бегством от Брумберга? Я звонила ему, отменила заказ. Он не спорил, даже обещал вернуть половину внесенного мной аванса. Вы применили к этому парню физическую силу?

— Пальцем не тронул вашу ищейку, — преувеличил Турецкий. — А голос у меня взволнованный, потому что волнуюсь. Скажите, Екатерина Андреевна, название закрытого клуба «Эквилибриум» вам что-нибудь говорит?

— «Эквилибриум»… — почти по складам повторила вдова. — Зловещее какое-то словечко. Я что-то слышала… Почему вы спрашиваете?

— Визитную карточку клуба я нашел в рабочем столе Алексея Михайловича.

— Надо же, событие! В его столе столько хлама… Я была там, видела этот мусор. Чему вы удивляетесь? У Алекса были обширные связи, он посещал клубы, мероприятия, закрытые заведения — не гнушался, я уверена, и откровенно злачных мест. Возможно, о чем-то подобном он однажды и проговорился…

— Но точно вы не знаете? Помните о странном разговоре насчет Жанны? Не в этой ли связи?

— Простите, Александр Борисович, — она долго думала. — Не могу вам ничем помочь. Про тот разговор я рассказала вам все. Алексей сознался, что у него неприятности, но сказал, что сам о себе позаботится. Речь о клубе не шла. Судя по тому, что продолжения истории не последовало, он… позаботился.

«А потом умер», — подумал Турецкий, спрятав телефон.

Он прибежал домой задолго до Ирины, мылся, подметал прихожую, готовил ужин по старинному русскому рецепту: в ход идет все, на что натыкаешься в холодильнике. Ирина, вернувшаяся с работы, была поражена до глубины души. Выронила сумки.

— Как это мило, — призналась она, обнимая мужа в фартуке. — Неясное чувство мне подсказывает, что ужинать мы сегодня будем не в ресторане. Что случилось, милый?

— Не знаю, — озадачился Турецкий, — может, вечная любовь?

— Ну, это вряд ли, — засомневалась Ирина, — вечной любви, как утверждают ученые, не существует. Надо покопаться в Интернете…

После ужина он обзванивал причастных. Голос следователя Нагибина звучал как-то вяло, приторможено, — чувствовалось, человек успел принять после бездарно проведенного рабочего дня.

— Расслабляетесь, Олег Петрович?

— Это всего лишь вино, Александр Борисович… Крепкие напитки, как считает медицина, мне нежелательны по «сердечной» причине…

— Вы пьете много вина.

— Как сказать, Александр Борисович. На самом деле я пью мало водки…

— Не хотелось бы заниматься морализаторством, Олег Петрович. После работы люди имеют право делать все, что не противоречит закону, но… Вы уверены, что это то, что вам нужно?

— Я слышал про алкоголизм, Александр Борисович. Сначала ты требуешь выпивку, потом выпивка требует выпивку, потом выпивка требует тебя…

— А вы философ. Кончайте пить. В девять утра вы должны быть у меня с информацией по клубу «Эквилибриум».

— А это что за зверь такой? — проворчал следователь.

— Добывайте где хотите, Олег Петрович. За два дня вы с Борисом не добились никакого результата. И меня не волнует, что вы были весь в поту, работали на пределе, и тому подобное. Важен результат, а его нет.

— А у вас он есть?

— Есть зацепка. Имеется данные, что «Эквилибриум» — дорогой бордель, но точной информации нет. Расположен на северо-западе. Нужны сведения об учредителях, клиентах, персонале, имеется ли возможность с кандачка туда попасть.

— Да где же я вам посреди ночи?..

— Не расстраивайте меня, Олег Петрович, уволю. Без последующей возможности восстановления в органах.

С похожим распоряжением он обратился и к Борису, который усердно что-то жевал.

— Надеюсь, ты не выпивши?

— А я почти не пью, Александр Борисович, — похвастался Борис, — не обзавелся, знаете ли, пагубной привычкой. В жизни пока не разочаровался, работа нравится, неразделенной любовью не страдаю, от личной драмы Бог уберег…

«Похоже, они действительно сжигали коноплю в закрытом помещении», — подумал Турецкий и лаконично изложил просьбу.

— Без проблем, Александр Борисович, — отозвался Борис, — есть у меня одноклассник — хороший товарищ. В отличие от некоторых идиотов, закончивших школу милиции и работающих непонятно где, он получил экономическое образование, хорошо продвинулся и сейчас трудится в крупной нефтяной компании. Он зарабатывает столько, что нам с вами и не снилось. Если это действительно элитный клуб, Серега должен про него знать. Если не знает, пусть обзвонит друзей-подружек. К утру информация будет.

— С тобой приятно иметь дело, — похвалил Турецкий, — умеешь обнадежить.

— Интернет уверен, что вечная любовь существует, — сообщила в постели Ирина ошеломляющее известие. — Ученые опровергли мнение, что любовь — проходящее чувство. Просканировали мозг и доказали. При общении с любимым человеком в надпочечниках вырабатывается гормон удовольствия — дофамин. Считалось, что со временем выработка этого гормона начинает угасать при общении с объектом страсти, и уже лет через десять все благополучно проходит. Однако ученые обработали несколько супружеских пар, живущих в счастливом браке, и выяснили, что уровень дофамина у них такой, словно они только сегодня встретились и влюбились. Как продвигается твое расследование?

— Замечательно, — сонно отозвался Турецкий, — завтра утром у нас встреча соучастников. Будем вырабатывать первоочередные меры по защите своих реноме… Прости, родная, что ты сейчас говорила про вечную любовь?

Похмельный следователь Нагибин нарисовался ровно в девять, и пока не прибежал вечно опаздывающий Виллис, пришлось любоваться его постной физиономией. Турецкий включил компьютер, вошел в Интернет, набрал в поисковике слово «Эквилибриум» и тоскливо уставился на длинную вереницу ссылок, отправляющих пользователя к одноименному голливудскому фильму.

— Не очень отдаленное будущее человечества, — пробормотал Нагибин, которого меньше всего хотелось заподозрить в приверженности американскому кинематографу. — Людям запретили чувствовать, принудили ежедневно принимать препарат, подавляющий эмоции, а к тем, кто не согласен, применяют репрессии. А вообще-то «Эквилибриум» означает — «равновесие».

— Это все, Олег Петрович, что тебе удалось узнать по теме? — ухмыльнулся Турецкий.

— Великая штука — Интернет, — возвестил Борис, врываясь в квартиру. — Мой приятель даже женился благодаря Интернету. Потащился бы он тогда в кино, не сломайся у него модем? А чего вы такие тоскливые, коллеги? Вроде солнышко за бортом, душа веселиться должна…

— Душа обязана трудиться, — возразил Турецкий, — и день, и ночь.

— Лично моя душа не отказалась бы от чашки хорошего коньяка, — проворчал Нагибин. — Представляете, Александр Борисович, моя теща отравила последний колодец: науськала жену, и теперь они хором требуют, чтобы я продал свою «четверку», — все равно без пользы стоит в гараже, и купил ей мутантовую шубу…

— Какую шубу? — одновременно спросили Турецкий и Борис.

— Ну, вы поняли, — поморщился Нагибин.