Клуб неверных мужчин - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 38

— Ты меня подставил, — без преамбул заявил Меркулов, — спасибо огромное. В следующий раз проси что-нибудь реальное.

— Хорошо, — согласился Турецкий, — подождем до следующего раза. А пока, извини, я не собираюсь работать на пустом месте, лучше посплю. А потом сериал по телевизору посмотрю. А потом с женой схожу в ресторан. А потом на выходные махнем куда-нибудь в глушь с двумя ночевками…

— Вот только не надо меня шантажировать, — возмутился Меркулов. — Давай же, Турецкий, попроси еще меня о чем-нибудь этаком — знаешь, как это полезно для моего сердца?..

— Но вы же власть, — резонно возразил Турецкий. — А если не можете сделать такой пустяк, то какая вы, к черту, власть?

— Мы такая же власть, как и та, что учудила этот клуб, — резонно возразил Меркулов. — Там замешаны такие шишки… И в администрации президента, и в Совете Федерации. Если узнают, что мы поспособствовали твоему проникновению в этот вертеп…

— Вы должны быть мудрыми и изворотливыми, — напомнил Турецкий. — В ваших силах сделать так, чтобы в случае провала всю вину можно было списать на некоего Турецкого. Готов принять на себя ответственность. Думайте, Костя, думайте, время не стоит на месте. Я понимаю, что даже если меня там грохнут, никто ответственности не понесет. Стоит ли излишне драматизировать? Мы расследуем тройное убийство, или нет? Либо просто хулиганим? Мне не нужен членский билет на полгода, пойми. Я плевать хотел на тамошние удовольствия. Мне нужен один лишь вечер. Возможно, два. Пообщаться с людьми, найти нужного персонажа, который, я уверен, там работ тает…

— Есть более щадящий вариант, — проворчал Меркулов, — найти покладистого члена клуба, припугнуть его. Уж компромат найдем, и пусть поработает без прикрытия…

— Не прокатит, — возразил Турецкий. — Покладистого члена клуба вы можете, конечно, зарядить, — пусть прикроет, если возникнет нужда. Но работать я должен сам. Ты же сыскарь, Костя и понимаешь, как это должно происходить.

— Да гори оно все огнем! — разозлился Меркулов. — Что мне прикажешь с тобой делать, Турецкий? Ладно, жди звонка.

Меркулов вышел на связь в восьмом часу вечера, и голос его звучал так, словно его вызывал на ковер сам Господь Бог.

— Запомни, Турецкий, Генеральная прокуратура Российской Федерации к данной авантюре отношения не имеет. Попадешься — выкручивайся сам. И, ради Бога, не ставь на уши это законопослушное заведение, посещаемое исключительно добропорядочными людьми. Завтра, в субботу, к девяти часам вечера, некто гражданин Колбасьев, имеющий интересную биографию, но в данный момент честно трудящийся во влиятельной инвестиционной компании, организует твое проникновение в клуб. Охранникам — внешним и внутренним — будет велено пропустить некоего господина Ламберта, коммерсанта из Израиля, бывшего советского, а далее российского, гражданина…

— Послушай, Костя, я не юдофоб, я даже наоборот, но разве у меня на лбу написано?..

— Отставить, Турецкий. Настоящий господин Ламберт, если на то пошло, тоже не еврей, а гремучая помесь русака и голландца. Он сильно похож на тебя. Ну… может быть, не сильно, но похож. Уши такие же, — Меркулов засмеялся. — Я бы в твоем положении не выдрючивался. Делаем то, что можем. Прикажем стать индейцем, станешь индейцем. Водительскими правами господина Ламберта тебя снабдят, рано утром доставит мальчик на побегушках. А с паспортом, извини, перетолчешься.

— Сказанное следует понимать так, что «аутентичного» господина Ламберта за что-то прибрали органы и держат это в секрете?

— Ты почти угадал, — согласился Меркулов. — «Аутентичного» господина Ламберта, проворачивающего в Москве сомнительное дельце под патронажем одного лондонского короля недвижимости, вчера утром нашла мертвым его гражданская жена на «ближней» подмосковной даче. Только не задавай вопросов, Турецкий. Да, у нашего коммерсанта в России есть гражданская жена — или назови ее, если хочешь, «военно-полевой». В Израиле — законная, да и шут с ней. Итак, нашла, о чем немедленно стало известно компетентным органам, висящим на хвосте у Ламберта. Информацию засекретили, гражданскую жену изолировали. На сотовом у Ламберта работает автоответчик. Имеется мнение, что сутки-другие это шило в мешке можно утаить.

— А если убили его ребята, проводящие досуг в «Эквилибриуме»?

— Ламберта не убили. Он умер от сердечного приступа. Этот тип являлся членом «Эквилибриума», но не был там больше года. Охрана в клубе недавно обновилась, персонал тоже. Ламберта знают только бывалые члены, но с этим именем тебе нужно лишь войти в здание. Вошел, а там — король. Можешь представиться хоть Васей Пупкиным, хоть Брюсом Уиллисом, зависит от степени твоей легкомысленности. Внутри никто не будет просить тебя предъявить документы, если не нарвешься, конечно. Знакомься с людьми, веди себя непринужденно.

— Права хоть не липовые?

— А вот это тебя не касается, — отрезал Меркулов. — Нормальные права, — хихикнул он, — в темноте сойдут. И повторяю, если запалишься, выкручивайся сам, к официальным структурам не апеллируй. Не забудь соответствующим образом одеться. Побольше спеси, вальяжности. В восемь вечера за тобой заедет парень на «кайенне». Доедете с ним до парка, затем он испарится, ты сядешь за руль и… спасай тебя, Бог.

— Полагаешь, моя «ауди» для высокой миссии не годится? — проворчал Турецкий.

— Издеваешься? — воскликнул Меркулов. — Для такой миссии даже «порш-кайенн» — «Запорожец». Но, извини, ручной сборки «феррари» выделить не можем, жирновато будет. Все, Турецкий, слышать тебя больше не хочу…

Все это было каким-то дурным сном с оттенком голливудской криминальной драмы.

— Бондушка ты мой, — приговаривала Ирина, оправляя на муже отглаженный костюм. — Глазам поверить не могу, Турецкий, ты почти идеален. Сегодня все женщины будут твои. До чего я докатилась, господи, собственными руками снаряжаю мужа в бордель. Ты уж сильно там не увлекайся, хорошо? Учти, я буду волноваться…

— Александр Борисович? — раздался в телефоне мрачный мужской голос. — Карета подана, можете выходить…

Черный «кайенн», загородивший проезд «простым смертным», действительно производил впечатление. Упитанный шофер с бритым черепом мазнул пассажира равнодушным взглядом, прежде чем включить зажигание. С трудом преодолевая узкие повороты, машина выбралась со двора, влилась в поток транспорта. На Ленинградском шоссе была пробка, но не такая, чтобы позволить себе вздремнуть. Перед парком Дружбы водитель остановил машину. Буркнул:

— Садитесь за руль.

— А в клубе не зададутся вопросом, почему я без охраны? — улыбнулся Турецкий.

— Не зададутся, — отозвался сопровождающий, выбираясь из машины. — Сюда многие приезжают без охраны, — он помедлил, — потому что стыдно. Удачи вам.

— И вам, — вздохнул Турецкий, перебираясь на соседнее сиденье. «Почему мне не стыдно?» — подумал он.

— Постарайтесь не лезть на рожон, — добавил крепыш. — Ни одному мертвецу еще не удавалось выиграть гонку.

А вот здесь Турецкий мог бы поспорить. В двадцатых годах английского жокея сердечный приступ настиг во время забега. Но лошадь, на которой он повис, все равно пришла к финишу первой. Англичанин стал единственным в мире мертвым жокеем, которому посчастливилось выиграть скачку. Человек без имени растаял в сумеречной дымке, Турецкий перевел дыхание, стал настраиваться. Авантюра как-то подозрительно попахивала. Лучше всего настроиться на философский лад. Все, что в жизни происходит, происходит не зря. Главное, правильно понять и воспользоваться. В этой странной машине он чувствовал себя в безопасности. Слева от дороги простирался парк. Справа — невысокие мглистые строения. В отдалении гремела музыка, изредка мимо припаркованной «кареты» проезжали машины. Проследовала, громко смеясь, компания подвыпившей молодежи. Поколебавшись, он извлек телефон, посмотрел на часы — без трех минут девять.

— Слушаем вас внимательно, Александр Борисович, — как-то сочувственно вымолвил Виллис.

— Вы где?