Путешествие на край ночи - Селин Луи Фердинанд. Страница 2

Анри Мондор, член Французской академии

Рок, поэзия, магия

Селин — псевдоним, который появился лишь в 1932 году.

Луи-Фердинанд Детуш, который прославил этот псевдоним, родился в Курбевуа (департамент Сена) в 1894 году. Почти нищенские детство и отрочество вскормили в Селине горечь и злобу: «Жизнь маленьких людей в Прекрасную эпоху больше походила на кошмар, чем на мечту… Каким жалким был наш пассаж Шуазель в 1896–1912 годах?». [1]

Его отец, лиценциат словесности, как пишет Селин, «опустившийся до службы письмоводителем в компании страхования от пожаров „Феникс“, зарабатывал триста франков в месяц, мать-кружевница не могла содержать дом… под колпаком из газа (триста шестьдесят рожков Ауэра) — мы жили в режиме полного недоедания».

В 1914 году двадцатилетний А.-Ф. Детуш очень скоро получил боевую награду, а заодно и такие серьезные ранения — в частности, пролом черепа, — что его уволили из армии, признав на семьдесят пять процентов непригодным к воинской службе. Благодаря тому, что у него оставалось кое-какое свободное время, Детуш под псевдонимом Селин — выбор его, как мы далее увидим, объясняется весьма странно — опубликовал романы «Путешествие на край ночи» и «Смерть в кредит», которые мгновенно вызвали большой шум, приведя в восторг знатоков литературы, повергли в отчаяние одних и в смятение других, сразу же подняв на ноги свору его непримиримых врагов. Событие, что ни говори, было исключительное, расцененное позднее как «самая громкая литературная сенсация периода между двумя мировыми войнами» [2]

Книги Л-Ф. Селина, появившиеся вслед за этими произведениями, почти все были грубыми памфлетами; мы их не переиздаем. Но два его романа, — этот дерзкий автобиографический итог всматривания в жизнь — являют собой истинное творчество, которое тут же стали прославлять или отвергать, но творчество могучее и живописное. «Свора быстро настигла зверя, и все поехало!» Автор, по-прежнему охотно пророчествующий, недавно прибавил: «Предлогом для травли стал антисемитизм?.. а преследования начались не из-за него, а из-за „Путешествия…“ и не видать мне покоя, пока китайцы не нагрянут в Брест… до года этак 1965».

Была ли столь внезапная жажда писать литературным призванием? На этот вопрос Селин, объясняя все, отвечал весьма категоричным отрицанием: «У меня не было, никогда не возникало мысли о литературном призвании, но я… еще ребенком… страстно жаждал стать врачом… быть писателем мне казалось глупостью и пошлостью… я писатель вопреки самому себе, если можно так сказать! Писатель благодаря медицине!»

Он никогда не учился в лицее: «моя последняя школа — коммунальная школа в Аржантейе, где мне выдали свидетельство о начальном образовании». Почему же он не посещал лицей? Должно быть, по тем же причинам, что Рембо и Клодель, — из-за неприятия школьного товарищества, отказа повиноваться дисциплине, бунтарства или денежных затруднений. «Черт возьми, разве мог я претендовать на лицей?! Ведь мои родители так спешили, чтобы я сам стал зарабатывать на жизнь! Мой отец ненавидел серьезную учебу, которая заставила его подыхать от голода и горя». Сын озлобившегося на жизнь отца самостоятельно, по учебникам, одновременно зарабатывая себе на пропитание, готовился к экзаменам на бакалавра. Каким образом? Сопровождая свою мать, когда она разносила кружева по дальним пригородам, и «делая покупки для двадцати хозяев». Последние неизменно выгоняли его, поскольку им казалось, что «в промежутках между покупками» он тратит время на чтение книг. В течение последних месяцев подготовки к сдаче экзаменов на получение звания бакалавра в 1917 году в Бордо этот еще молодой человек, списанный в запас, уже смело читал, получая деньги от тогдашней миссии Рокфеллера, лекции в начальных и средних школах о падении тел, биметаллизме, итальянском Ренессансе и исследованиях по туберкулезу.

Он стал бакалавром в двадцать три года! Не был ли это сигнал «остепениться»? Сначала могло показаться, что Луи-Фердинанд Детуш очень к этому стремился, усердно занимаясь медициной, а также сделав неожиданный конформистский ход, которого удавалось избегать не таким бунтарям, как он; я хочу сказать, он женился по расчету. Он действительно женился на девице Ф., дочери директора медицинской школы в провинции. Стремясь поскорее добиться успеха, он в 1924 году защищает в Париже диссертацию, изучив для этого в своем первом сочинении жизненный путь и жалкую судьбу венгерского гинеколога Земмельвайса, о чьих редких заслугах и несправедливом забвении рассказывал ему профессор в городе Ренн В то время, как Земмельвайс в своей стране понял и раскрыл главную причину уносящей множество жизней родовой горячки, другой гениальный человек, его соотечественник Вирхов, присоединился к самым злобным из упрямцев, чтобы изгнать и опорочить предшественника, довести в конце концов до безумия и заключения в психиатрическую лечебницу этого поистине гениального человека.

Одним из первых признаков у Селина столь глубокого, но потаенного сострадания, которое станет его главным вдохновителем, явилась эта юношеская похвала проклятому ученому. Скромный соискатель на звание доктора медицины позволил себе дерзко осудить невежд XIX века и с уважением, тщательно воссоздал посмертную жизнь непризнанного гения. Не проглядывает ли уже призвание моралиста и памфлетиста в этой диссертации — первом выпаде писателя, еще Селином не ставшего?

Когда он слушал в Париже лекции по акушерству и гинекологии профессора Брендо, которого он характеризовал как «строгого, нелюбезного человека, но страстного меломана», а я знал как человека скромного, красноречивого, весьма общительного, Брендо однажды сказал Селину. «У вас есть все для того, чтобы писать романы». Что выражали эти слова прекрасного клинициста — диагноз или прогноз?

Эти слова не оказались решающими, не заставили Детуша броситься в литературу, к которой он по-прежнему не проявлял никакого влечения.

Замечание парижского гинеколога отнюдь не направило и не подхлестнуло ученика, которому оно показалось всего лишь странной, случайной колкой шуткой, «может быть, причудой». Не открыл ли Брендо в нем гения вымысла? Свежеиспеченный доктор едва успел обзавестись очень небогатой клиентурой в Клиши. Это не терпело отлагательств, ибо он уже рассорился с женой и ее семьей и «едва сводил концы с концами». Он ревностно совершенствовал свое искусство врача в разных местах: в муниципальном диспансере парижского пригорода, затем на пароходе, далее в дебрях Африки, наконец, в Соединенных Штатах, будучи добродетельным миссионером Лиги Наций, а чуть позднее состоя на жаловании Компании Форда, то есть суперкапиталиста.

Человек, который начал работать врачом благодаря женитьбе на дочери патрона, не пошел, в отличие от других, более осмотрительных, по пути зарабатывания денег или благоразумного делания карьеры. Совсем иное чувство сделало доктора Детуша врачом бедняков. Доктор Детуш всегда был бескорыстен и обладал столь щепетильной совестливостью, что драма романа «Смерть в кредит», наверное, представляет собой изображенную с полным знанием дела драму страха лечащего врача, который вечно не уверен, что он знает достаточно и сделал все возможное для излечения больного.

Почти в самом начале 1930 года в уме нуждающегося врача из пригорода — материальные затруднения и профессиональный страх по-прежнему не отпускали его — возникает замысел совсем новой деятельности; по поводу этой деятельности я получил от него среди всех признаний, которые имеют честь в моем тексте быть выделены кавычками, и следующее, весьма важное: «В то время была мода на популистов, в том числе и на Даби, которого я немного знал… и я тоже решил попробовать! В 1932 году я взял, чтобы меня никто не засек, одно из имен моей матери, Селина [3]…