О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга. Страница 46
Мидир вернулся к себе. Птицы забились в щели, светильники тревожно мигали, и коридоры дома Волка показались ему особо мрачными; а морды зверей, высунувшихся из стен, особо злобно щерились острыми клыками…
Этайн не спала. Прикрывала глаза изогнутыми ресницами. Торопливо стерла слезинку.
— Я не допытываюсь, — собрав все свое терпение, вымолвил Мидир и уселся рядом на постель. — Но, дорогая, ты плакала!
— Ты не поймешь, — прозвучало тихо-тихо, словно Этайн говорила самой себе.
Это было и вовсе дивно.
— Кто огорчил тебя? Если брат!
— Мое сердце, прошу тебя! — схватила его руку, прижала к груди. — Не сердись, прошу! Хорошо-хорошо, я расскажу тебе, только не гневайся.
— Что случилось, Этайн?
— Он! Нет, ну ты представляешь, Мидир! Я подошла, спросила! А он посмеялся!
— Кто? О чем спросила? Над чем посмеялся? — в груди ворохнулась злость. — Кто посмел посмеяться над тобой?! Мэллин?! Да я ему голову откушу!
— Нет, мое сердце, твой брат тут совершенно ни при чем.
Этайн улеглась ему на грудь, задумчиво накрутила свою длинную медную прядку на палец.
— Мое сердце, даже не знаю, как сказать…
Мидир с трудом удержал в груди нетерпеливый рык, однако отзвук Этайн уловила.
— Хорошо-хорошо, скажу не очень красиво, не сердись! — подползла выше, чмокнула в щеку и опять опустилась, чтобы удобно было смотреть в глаза. — Видишь ли, мое сердце, твой племянник…
— Джаред?!
Что мог натворить предупредительный племянник, Мидир представить не мог.
— Мое сердце, — Этайн уперлась указательным пальчиком в кончик носа Мидира. — Так вот, твой племянник, да, Джаред…
В голосе прорезались слезы, Мидир аккуратно погладил Этайн по голове, по спине, еще аккуратнее — по ягодицам.
— И в чем весь ужас? — Мидир перехватил указательный пальчик, поцеловал в подушечку, приложил к щеке.
— Я не шучу, мое сердце! Я не шучу! — и покраснела. — Он не считает меня красивой, достойной тебя, наверное, дело в этом!..
Однако прежде, чем Этайн уверилась в своих непонятно как сделанных выводах и заплакала бы снова, Мидир перехватил ее ладошку и поцеловал в самый центр.
— И о чем ты говорила с Джаредом? — признаться, теперь его глодало любопытство.
— Я спросила, почему он смотрит на меня не так! А он!.. — Этайн задохнулась от возмущения и обиды. — Он попросил уточнить, как именно «не так» он на меня смотрит! И я сказала «волком»!
— Дорогая, — не удержался от смеха Мидир. — Он волк. И советник дома Волка. Ему можно! Но, хочешь, я прикажу…
— Ой, не надо, прошу тебя!
— Не плачь, мой Фрох. Сегодня в Черный замок прибудут важные гости… Ты должна быть свежей и прекрасной.
Правда, уверения в том, что Этайн свежая и прекрасная всегда, несколько затянулась, а когда она все же заснула, сразу потянулся мыслью Джаред.
— Советник! — зло прорычал волчий король. — Ты решил и в спальню ко мне заглянуть?
— Ох, Мидир! Почему тебе так нравится смотреть на нее спящую? Сон и морок похожи; кажется, что она просто…
— Что?!
— Просто спит. Просто любит тебя, Мидир. Тебя, своего тюремщика, хоть и не знает об этом. Ты ей словно руку отрубил, а ведь свобода — это главное…
— Вон из моей головы!
***
По дороге из королевских покоев они остановились на галерее.
— Еще полчаса, моя дорогая, — шепнул волчий король Этайн.
Она подняла глаза, попросила тихо:
— Разреши мне перемолвиться с Джаредом.
Джаред проследовал за Этайн, и Мидир не выдержал, прислушался.
— …моя королева сама вызвала на разговор, сама добилась ответа и сама обиделась. Я боюсь, что чем-то еще не угодил вам?
— Я боюсь, что не гожусь в королевы… — всхлипнула Этайн и, кажется, собиралась удариться в слезы.
— Моя королева, — скорбно вздохнул советник и потянул из-под плотно застегнутого ворота подвеску на цепочке. — Я не могу показать это волкам, отец был бы недоволен.
Этайн встрепенулась, вытерла слезы.
— Мой отец женился по любви.
Мидир никогда не видел, чтобы племянник показывал кому-то изображение матери. Светлые волосы, серые глаза, усталая улыбка…
— Она прекрасна! — вымолвила Этайн. — Я знаю о судьбе ваших родителей. И мне жаль, Джаред, мне так жаль!
— У земных женщин, связавших судьбу с королевским родом волков, не слишком счастливая судьба, моя королева, — захлопнул подвеску советник и отвесил низкий поклон. — Но я буду молить богов о счастии для вас…
— Я видел, Джаред.
— Я знаю, Мидир. У Черного замка стеклянные стены. Я хотел, чтобы ты это увидел… Пойдемте, мой король. Нам пора встречать гостей.
***
По короткому жесту Алана с широкой площади торопливо увели гуляющих, с двух сторон выросли стражи в блестящих доспехах, заплескались на высоких древках черные стяги Первого королевства и за ними восьмицветные — всего Благого двора. На широком дворе собрались многие обитатели Черного замка.
Трубный звук разорвал тревожную тишь в преддверии прибытия высокого гостя.
Позади выросли Алан и Джаред, непривычно серьезный Мэллин встал по правую руку от короля. А по левую…
— Дорогая, ты… — Мидир только набрал воздух, чтобы убедить ее уйти, как Этайн на диво робко спросила:
— Можно, я останусь? Это ведь не опасно?
— Хорошо, любовь моя, — и Мидир не смог отказать.
— Кто же наш гость?
— Ллвид, вождь волков Севера.
Этайн нужно было показать, особенно этому ши. Прямой опасности не было. Особенно в его замке, в его мире!
Но когда со скрипом распахнулись кованые ворота, у Мидира екнуло сердце. Волк с волосами белее снега вошел в его замок.
Глава 21. Дары для вереска
Ллвид подходит медленно, и память Мидира услужливо высвечивает давнее воспоминание.
Утреннее солнце резвится на боевой броне старшего, буйство зимнего ветра треплет иссиня-черные волосы брата, развевает длинный плащ, сыплет на плечи искристый снег. Снежинки в ярких косых лучах вспыхивают как драгоценные камни, слепят Мидира, не дают попрощаться с братом, не дают убедительно сложить слова. Чем ближе Мэрвин к отцу, тем дальше от Мидира. Что уж говорить о Мэллине?
— Возьми меня с собой! — звучит почти умоляюще.
— Даже не думай, принц Мидир, — речь брата ровна и холодна одновременно. Он откидывает голову в жесте столь высокомерном и прекрасном, что Мидир не удерживается:
— Не думай? Наша мать погибла из-за…
— Тебе напомнить правила нашего дома? Не заставляй меня краснеть за твою забывчивость.
— Я… — Мидир втягивает воздух сквозь зубы, делает шаг назад, — прошу прощения, принц Мэрвин.
— Еще одно нарушение. В чем оно?
— Особы королевской крови не могут участвовать в одной войне, — произносит Мидир, злясь на себя вдвойне. Отец бы наказал каленым железом, брат будет напоминать не меньше месяца, а то и молчать презрительно. И неизвестно, что хуже. Но отец теперь почти не выходит из своей башни.
— Тем более, наследные особы, — заканчивает брат, окидывает взглядом ждущий его отряд королевских волков.
Мидир лишь вздыхает. Наследник, краса и гордость Джаретта — его первенец, Мэрвин. Второму принцу нужно будет лишь помогать ему править.
Мэрвин бросает голосом, так похожим на голос отца:
— Но не это главное. Ты принц. Ты не должен, не имеешь права просить прощения. Все, что ты делаешь — уже правильно и уже закон. Запомни это. И не уподобляйся Мэллину!
То ли вздох, то ли шорох подсказывают Мидиру, что младший тоже провожал Мэрвина. Но не выходил на свет, и теперь уже точно не выйдет.
Шаг, и еще один. То ли Ллвид идет неторопливо, то ли время для Мидира застывает.