О чем поет вереск (СИ) - Зима Ольга. Страница 49

Виверны и тролли окаменели. Глаза убитых благих созданий были мутны, словно все еще полны магии.

Магией пахло отовсюду. Вот только у волков стало ее мало, словно кто-то слил запруду, оставив лишь слабый ручеек.

«Что такое девять лет для ши? — думалось Мидиру, пока он шел по восьмой, самой прочной стене Черного замка, а потом, переодеваясь, торопливо сдергивал доспехи. — Мгновение, поделенное на двоих. Радость узнавания, нежность чувств, зарождение традиций. Проводы ласточек по осени, любование нежным цветом вишни, что облетит к вечеру весеннего дня… Озаренный ясным светом день и полная темной страсти ночь».

А еще работа, работа и работа. Мир так мир, но копить силы и создавать механесов Мидиру не запретит никто!

…Девять лет мира, девять дней войны — вышел и этот срок.

***

Сидящая женщина подняла взгляд на Мидира и сразу опустила, спрятала хризолитовую печаль. Заметил бы он ее настроение раньше? Не знают и старые боги. Заходящее солнце пылало в медных волосах… В двадцать лет возраст «человечки», как называл ее Мэллин, замер. Она достигла расцвета своей красоты. Нижний всегда выявлял людскую суть, и чистота души Этайн засияла во внешнем совершенстве. Лишь пламенность чувств и переменчивость нрава уверяли Мидира: перед ним существо из плоти и крови.

— Кто огорчил мою королеву? Кто посмел обидеть тебя? Из-за кого пролились эти слезы?

— Ты… — всхлипнула она.

— Я?..

— Нет-нет! — все так же не глядя на него, поправила инкрустированные изумрудами браслеты, изготовленные Мидиром своими руками, не с помощью магии. Потом качнула сережку, привычным жестом коснулась змейки, словно собираясь с мыслями. Положила ладони на колени и глаз не поднимала, значит, решила умолчать о главном:

— Ты слишком много времени даришь мне. Ты должен думать о своем народе, о своем королевстве!

Мидир присел подле, подхватил изящные кисти, поцеловал пальцы, прижал к щекам.

— Ты — мое королевство, — поймал настороженный взгляд и продолжил серьезно. — Говори, Этайн!

О, теперь она просто замолкнет. За эти девять лет многое он понял ясно. К примеру, его королева совершенно не повиновалась приказам.

Мидир сжал зубы, выдохнул и произнес спокойнее:

— Я прошу, моя прекрасная. Что тревожит тебя?

— Это из-за меня? Эта война, эта осада из-за меня?! — мокрые ресницы вновь вскинулись досадливо, и Мидир уловил в непритворном огорчении отзвук иного чувства. Кто-то поступал неправильно, настолько неправильно, что ей было больно до слез.

— Продолжай, — произнес Мидир, прося больше словами, чем голосом. — Ведь это не все?

— Как он может? Ведь Эохайд твой друг! Наш земной король! Как он может желать твою жену?

— К… как ты узнала? Кто сказал тебе?!

Мидир вскочил, задыхаясь от злости. Этайн вместо ответа опустила голову, но волчий король четко поймал ее мысль.

Страж, балующийся пустыми россказнями!

Подтянуть к себе, швырнуть под ноги — меньше мига.

— Пощадите, мой король! — попытался отползти виновный.

Механических слуг Этайн боялась, а эти волки… трепачи! Слов, видно, им было мало. Шушукаться на посту!

— Не при мне! Они говорили не при мне! — испугалась Этайн.

Прошелся по щеке провинившегося не пальцами — когтями.

— Мидир, нет! Заклинаю тебя нашей любовью, не надо! Не убивай!

И он отпустил занесенную для смертельного удара руку. Слишком часто за это время Этайн видела его гнев. Не пугалась (о боги, которых нет!), но расстраивалась. Однажды убежала в башню, где наткнулась на статую Синни. Воспоминания об ее страхе были самыми неприятными за эти годы. Пугать Этайн Мидир хотел меньше всего и научился сдерживать себя ради нее.

— Если ты просишь, моя красавица, — негромко произнес он. И ничего, что металл скрипел в голосе.

— Ты ведь не сможешь его вернуть из небытия? Так не торопись убивать, любовь моя! Мое сердце, зачем? Зачем ты так торопишься со смертью?

Смотреть в глаза Этайн стало невыносимо, и Мидир прижал ее к себе. Его королева и так излишне печалилась последнее время. И он уже не мог оградить ее от тревог.

— Моя дорогая, прости. Прости, что огорчил тебя. Я никому не позволю причинить тебе вред.

— Так сильно не позволяешь, что меня сторонятся в этом замке все, — Этайн прижалась виском к его груди, привычно устроила на ней сжатые кулачки.

Все, кроме Мэллина и Вогана. Это было правдой, поэтому Мидир не ответил, лишь погладил напряженную спину Этайн. Втянул воздух, бросил в сторону:

— Джаред, покажись уже.

Тот вышел из-за поворота.

— Мой король, моя королева, — легкий наклон головы. — Чего пожелаете?

— Забери это убожество и уйди сам.

— Я закрою беседку, — ровно ответил Джаред, бросив взгляд на Мидира, крепче притянувшего к себе Этайн. — Не тратьте силу, она вам пригодится.

Советник поставил искрящийся купол и потащил за шиворот волка. Тот, почти распрощавшись с жизнью, идти уже не мог. Вот только Джаред говорить не перестал.

***

— Мой король, выслушайте меня!

— Что тебе, Джаред?

— Она говорила об Эохайде.

— И что? И что?!

— Можете обманывать себя и ее сколь угодно долго.

— Джаред, ты мне надоел.

— Вы же понимаете, что она так думает о вас.

— Ты беспокоишься об Этайн?

— Конечно. Но прежде я беспокоюсь о моем короле. Моем друге.

— Глянь, как там наши земные друзья.

— Пока вас не было, поменялось мало. Притихли к вечеру…

— Разведчики вернулись? Подробно.

— Да, и смогли посчитать палатки в их лагере. Воинов около двадцати тысяч, и все готовы биться насмерть. Одна странность: для них наши девять лет прошли незаметно, как девять дней. То-то галаты пролетели от границ, миновав все наши ловушки!

— Время наложится на тех, кто вернется.

— Если вернется. Хотя пока лупят друг друга наши и их механесы. Не представляю, как вы это успели, до каких глубин опустились, но мы можем сдерживать натиск почти без потерь. А ведь с их стороны и виверны, и тролли.

— И кое-кто слишком много баловался с магией в эти годы.

— Без управления механесы годны не на многое, а магов мало.

— Волков тоже мало!

— Именно. Мэллин говорит, что готов, и рвется в бой. Он мог бы заменять вас хоть иногда. Даже вам, мой король, нужен отдых. Я так понял, ночами вы не спите.

— Ты прекрасно осведомлен, чем были заняты мои дни! Механесов было бы больше, если бы мои безголовые родственники сдерживали себя, а не лезли на новые уровни магии!

— Я сожалею, что задуманные обманки не пригодились для галатов. И нет.

Брат же ваш…

— Нет. Нет, нет и нет!

— Мой король, ваше слово. Но я о другом беспокоюсь. Любовь Этайн прекрасна, прекрасна в своей силе. Но она неизменна. Когда Этайн узнает правду…

— Не узнает! А скажи ей кто… — притянул к губам Мидир пальцы Этайн, порадовался улыбке. — Не поверит.

— Я повторю то, что говорил не единожды: пусть она узнает от вас про обман. И чем раньше, тем лучше.

***

— Что… — пошевелилась Этайн, согрела дыханием шею.

— Ничего, моя радость. Ничего. Хватит слов и огорчений.

Усталость двух недель боев накопилась, и он только хотел обнять Этайн. Но… Желание привычным огнем разлилось по венам, и Мидир тут же забыл и об упрямом советнике, и о глупом, не в меру болтливом волке. Была только женщина, покорная ему. Прильнул к доверчиво приоткрывшимся губам. Зарылся одной рукой в медные волосы, другой — притянул гибкую и сильную спину, ощутил знакомый изгиб, две забавные ямочки подле крестца. Потом спустился ниже, еще ниже, в два движения подхватил за ягодицы, поднял на стол. Не хотелось никаких изысков, просто — ощутить ее тепло.