I. C. G. (СИ) - "ToBeContinued...". Страница 23

– Нет, – тут же поспешил ответить рыжий, отступая.

– Ну а хули тогда ведешь себя, как баба истеричная? – проговорил Микки, подходя еще ближе. – За каким ты вообще притащил меня в этот гадюшник?

– Отвлечься и повеселиться, – тихо пробормотал Йен, понимая, что Доминант тут сейчас вовсе не он.

– Ну, так, блять, отвлекайся и веселись, епта, – теперь настала очередь психовать самого Милковича. – Что не так с твоим весельем? – задал он очередной вопрос, сделав последний шаг к Дому, грудью прикасаясь к его груди.

– Все так, пока какой-то мудак не начал распускать свои руки, – обернувшись на блондина, прорычал Галлагер, чувствуя, что вновь начинает заводиться от воспоминаний чужих пальцев на руках ЕГО саба.

– Да ты реально ревнуешь, – улыбнулся Микки, проследив направление взгляда рыжего.

– Нет, – продолжал отрицать Йен, прекрасно понимая, что возникшее в груди чувство никак по-другому ему при всем желании назвать не удастся.

– Ну, тогда пиздуй к своим друзьям и продолжай веселиться, а я пойду…

Договорить Милковичу не дали: резким движением рыжий толкнул Микки к стене, впечатывая того в твердь лопатками, заставляя зажмуриться от укола боли, хватая сабмиссива за бока, сильно сжимая длинными пальцами кожу, обещая с утра пару новых синяков на бледном полотне, приближая свое лицо к лицу брюнета:

– Ты никуда не пойдешь, Микки, – прошептал Дом, глядя в глаза Милковича, смешивая свое тяжелое дыхание с прерывистым дыханием саба. – Ты не будешь разговаривать ни с кем, кроме меня, – говорил он, переводя взгляд на распахнутые в порыве оспорить его приказ губы брюнета. – Тебя не будет трогать никто, кроме меня, – прислоняясь лбом ко лбу Милковича, рычал рыжий, вжимая тело сабмиссива в стену, прижимаясь к нему своим, блокируя и лишая возможности двигаться. – Ты мой, Микки, – выдохнул Доминант в губы брюнета, проследив за языком, обводившим их контуры, чтобы увлажнить.

– Я не твой, Йен, – конечно, Микки не был бы собой, если бы решил не упираться. Два слова, произнесенные Галлагером на выдохе, перевернули внутренности Милковича вверх тормашками, разжигая незнакомое пламя внутри, опаляющее каждое нервное окончание сабмиссива, впервые услышавшего от своего Дома нечто подобное, заставляя капитулировать гордость и строптивость перед желанием впитать в себя каждую букву, но упрямый саб не желал признавать этого. – Ты сам говорил, что…

– Ты мой, – вновь перебил его рыжий, наклоняясь вперед, поддавшись порыву заявить свои права на этого саба, доказать всем, и себе в частности, что тот принадлежит ему, окончательно сокращая дистанцию между их лицами, он впился в губы Микки своими, с усилием надавливая на них языком, раскрывая и врываясь внутрь.

***

Куртки, рубашки и джинсы, хаотично разбросанные на полу, легко могли указать путь в спальню квартиры Галлагера, предоставляя позднему гостю возможность рассмотреть вблизи двух молодых людей, замерших возле кровати, продолжая неистово целоваться.

Кусая зубами губы, сталкивая языки в попытках захватить лидерство и главенство в поцелуе, Дом и саб вылизывали рты друг друга изнутри, тихо рыча и не смея вдохнуть, продолжая сдирать с тел остатки мешающей одежды.

Они не могли оторваться, остановиться, отпустить.

Слишком много времени потеряв на дорогу от клуба до дома, сорвавшись, и набросившись друг на друга по дороге не раз, растягивая небольшое путешествие в пару кварталов в почти двухчасовую прогулку, стирая спины о грязные стены ближайших подворотен и металлические заборы, парни ввалились в квартиру, продолжая целоваться, сбивая по дороге все, что попадалось под руки и ноги, пробираясь в комнату.

Губы саднили и болели, но сдаться перед напором партнера не мог ни тот, ни другой.

Прикусывая нижнюю губу Милковича, Йен оттянул ту, сжимая челюсть, вызывая из груди своего сабмиссива отчаянный хрип, запуская пальцы под резинку боксеров, давно не способных скрыть возбуждения брюнета, продолжающего царапать его спину.

Высовывая язык, Микки прошелся кончиком по зубам Доминанта, собирая их общую, давно смешанную слюну, и вновь толкнулся вглубь рта Галлагера, сплетая его с языком рыжего, издавшего непривычный его слуху высокий стон наслаждения, и резким движением разорвал на бледной груди майку, понимая, что снять ту через голову он ему позволить не сможет.

– На кровать, – приказал Дом, не разрывая поцелуя, повторяя каждое движение брюнета, поспешившего исполнить приказ, забираясь на него сверху, удобно устраивая ноги меж широко разведенных бедер Милковича, сталкивая возбужденные члены и вжимаясь в пах саба своим.

Комментарий к Третье

Отдых автору, определенно, не пошел на пользу =[

Но, надеюсь, Вам понравится…

========== Повтори, Микки ==========

Влажные, глубокие поцелуи смешивали слюни, обволакивающие ни на секунду не прекращающие своего движения языки, ласкающие рты изнутри под едва слышные удары зубов друг об друга и гораздо более различимый в тишине темной комнаты стук двух сердец, выровнявших свой ритм в один общий.

Руки Дома беспорядочно бродили по возбужденному, распаленному телу Милковича, подающемуся навстречу ласке, сжимая или нежно оглаживая горячую кожу, опаляя нервные окончания каждым прикосновением, заставляя желать большего, молить о продолжении.

Сабмиссив тихо стонал в рот Йена, чувствуя широкую ладонь на боку или бедре, тут же стремясь прижаться к телу своего Дома еще ближе, спаять разгоряченную кожу, уничтожить последние крупицы воздуха, разделяющие их, вскидывая бедра и выгибая спину, влажной от пота и желания грудью прикасаясь к груди рыжего.

Стараясь наверстать все то упущенное из-за никому теперь не нужных ограничений и глупых правил, Галлагер собирал потерянные за долгое время, потраченное на упрямство и собственную слепость, поцелуи с губ брюнета, увеличивая темп и глубину проникновения языка в раскрытый рот, или легкие касания влажной мягкой розовой кожи, когда боль в челюсти уже становилась нестерпимой.

Но не мог остановиться.

Лаская язык Микки своим языком, Дом впитывал в себя вкус саба, смешивая со своим собственным, небольшими порциями воздуха, втянутыми носом, разбавляя дурманящий коктейль, прежде чем сглотнуть.

Легкие горели и изнывали от недостатка кислорода, ведь одно, общее на двоих дыхание, рожденное между соприкасающимися лицами, не могло утолить жизненно необходимую жажду, вынуждая делать более глубокие вдохи, тем самым заставляя грудь Милковича врастать в твердую бледную поверхность груди Йена, давившую на него сверху при каждой попытке тела рыжего получить необходимую легким пищу.

Сердечный ритм увеличивал свою частоту, оглушая барабанные перепонки сплетенных на простынях любовников сильными толчками крови, бегущей по венам со скоростью Ниагары, согревая и обжигая два тела, не имеющие сил к тому, чтобы оторваться друг от друга.

Пальцы брюнета крепко держали Дома за шею, не позволяя отстраниться, боясь разорвать необходимый контакт губ, потерять едва приобретенные, но успевшие уже полюбиться ощущения нежности и трепета, рождаемые где-то под ребрами при каждом новом поцелуе.

Укусы сменяли нежные ласки, сжимая покрасневшие, саднящие губы Микки меж зубов рыжего, вызывая новый поток утробного рычания и тихого скулежа, когда Йен в очередной раз оттянул нижнюю, всасывая ее в себя и сильно прикусывая, но не разрывая чувствительную плоть, понимая, что, почувствовав вкус крови своего саба во рту, он уже не сможет остановиться.

А ведь раньше Галлагер и не подозревал, насколько ему нравится тяжесть железа алой капли на языке.

Микки тянулся к Дому, толкался в него и молил о большем, следуя за умелыми руками, дарившими свои ласки бокам, животу и бедрам, теряя себя в горячих нежных прикосновениях и вновь находя, когда ладони и пальцы рыжего сжимали кожу слишком сильно.

– Нееет, – простонал Милкович, почувствовав первое прикосновение прохладного воздуха к ненасытным губам – Йен отстранился. Потянувшись к рыжему, сильнее сжимая руки на его шее, пальцами хватаясь за едва ли отросшие волоски на затылке, он вновь подался навстречу рту Галлагера в надежде вернуть утраченное, но губы Дома ускользнули, переключая свое внимание на скулы и уши брюнета.