Возвращение под небеса (СИ) - "Зетт Катэсса". Страница 14

Эдуард Валентинович приложил ключ-карту к замку, и через мгновение красный огонёк погас, чтобы смениться на зелёный. Что-то заскрипело, крякнуло. Рожков взялся за ручку и потянул дверь на себя. Не медля ни секунды, мы вошли внутрь архива, и дверь за нами захлопнулась.

Какая темень...

Первые три секунды я испуганно вертела головой, пытаясь разглядеть вокруг себя хоть что-нибудь. Воздух здесь пыльный. Я едва не закашлялась. В тот момент, когда на меня накатил какой-то животный страх, и я в смятении отступила назад к двери, послышался щелчок. В следующее мгновение тоненький луч света прорезал темноту. Прищурив глаза, я облегченно выдохнула. Рожков стоял рядом, осматриваясь в зале, в его руках маленьким солнышком горел фонарик.

Архивный зал оказался куда больше, чем я себе представляла. Потолок терялся во тьме, как и стены, уходящие вдаль. Через всё помещение, которое было доступно моему взгляду, протянулся длинный ряд столов с компьютерами. За этим столами я увидела сотни стеллажей с папками и документами.

-- Как же мы найдём здесь мою историю? -- тихо спросила я у Рожкова, когда мы прошли мимо столов и направились к стеллажам.

Этих стеллажей здесь было просто невероятно много! Искать здесь историю моей болезни едва ли легче, чем иголку в стоге сена.

-- Всё не так сложно, как нам кажется. -- Эдуард Валентинович хмурился, разглядывая таблички, прикрепленные к полкам с документами. -- Я так понимаю, что здесь всё рассортировано по датам рождения и первым буквам фамилий. Иди за мной, сейчас разберемся что тут да как...

Рожков направился вперёд, и я поспешила пойти за ним. Мы уже две минуты шли между стеллажами, приглядываясь к номерам на полках и к буквам на табличках. Из-за пыли мне было тяжело дышать здесь, однако я всё равно заставляла себя идти дальше, не позволяя себе думать о чем-либо другом кроме моей цели узнать правду.

-- Вон там. -- Он направил тусклый свет фонарика куда-то в дальний угол, где серебрился металл очередного стеллажа. Я увидела красную табличку с номером 2048. -- Твой год рождения.

-- Точно, -- прошептала я.

Мы поспешили подойти к старому стеллажу.

Эдуард Валентинович почти бежал по дорожке между секциями и, когда он резко остановился, я едва не врезалась в него. Тяжело дыша, я застыла на месте и повернула голову к полке стеллажа. Надо мной переливалась табличка с римской цифрой, обозначавшей мой месяц рождения. Рожков мигом начал осматривать все большие картонные коробки, что стояли на полке под нужной цифрой. Он перебирал одну коробку за другой, пока не нашел ту, на которой черным маркером была написана кривая буква "О".

-- Здесь ничего нет, чёрт их дери, -- разочарованно прохрипел Рожков через две минуты абсолютно бесполезных поисков.

Я обескуражено посмотрела на многочисленные папки, сложенные в коробке.

-- Как это нет? -- спросила я, не скрывая тревоги. -- Ну, хоть какая-то информация обо мне должна храниться где-нибудь здесь...

-- Здесь есть данные твоих ровесников, но тебя почему-то нет, -- пробормотал Эдуард Валентинович, начиная заново просматривать документы в коробке.

Вскоре Рожков вернул коробку обратно на полку, и взял вместо неё другую.

-- Сухонина Анастасия, Сухонин Денис... -- прочитал Рожков. Он почесал седой затылок. -- Странно... И документы других ребят здесь есть, но почему же тогда нет твоей папки?...

-- Может быть, потому что я родилась не в Адвеге? -- предположила я. -- Возможно, мои документы хранятся где-нибудь в другом месте?

Рожков напряженно пожал плечами, затем оглянулся, скользя фонариком по залу.

-- Давай-ка пройдёмся до конца зала... -- наконец сказал он. -- Посмотрим там...

Я кивнула, и мы с Эдуардом Валентиновичем направились дальше. Выйдя из лабиринтов стеллажей, мы прошли вдоль низких шкафов и проскочили мимо письменных столов с выключенными процессорами, пылящимися рядом с черными квадратами мониторов. Наши шаги глухо отдавались в тишине, свет фонарика, что нёс Эдуард Валентинович, рассеивал темноту, высвечивая мятые стенки картонных коробок и узкие полки с документами. Внутри меня клубились самые разные опасения, ведь быть может мы и не найдем ничего. Что же тогда мне делать? Ведь я так и не узнаю, что же здесь происходит.

-- Маша. -- Неожиданно Эдуард Валентинович повернулся ко мне, глядя на меня горящими глазами. -- Кажется, это там...

Рожков посмотрел вперёд, туда, куда падал свет от его фонарика. Прищурив глаза, я тоже посмотрела вперёд. У самой дальней стены зала я увидела небольшой стеллаж. На нём стояли пять коробок с разными табличками. Стеллаж с коробками был один, возле него стояли лишь письменные столы, заваленные книгами и бесконечными бумагами.

Мы с Рожковым медленно направились дальше. От страха у меня скрутило живот, во рту пересохло. Я всё смотрела на этот стеллаж с коробками, до тех пор, пока не разглядела большую красную надпись на одной из них.

"ВНИМАНИЕ! СЕКРЕТНО. ПРОВЕДЕНИЕ ОПЫТОВ".

Я ощутила, как немеют мои конечности. Внутри меня всё вымерзло, и грудь пронзила острая боль, словно бы мне в сердце воткнули копьё.

"Всё это правда, -- мелькнуло осознание происходящего у меня в голове. -- Я так и знала, что всё это правда. Они действительно ставили на мне опыты".

Мои ноги вдруг подкосились, и я машинально схватила Рожкова за руку, чтобы не упасть.

-- Машенька, тебе плохо? -- спросил Эдуард Валентинович, подхватывая меня.

Я покачала головой, заливаясь горячими слезами и не в силах что-либо ответить. Я не чувствовала рук и ног, и ничего не слышала, только грохот моего истерзанного сердца в груди.

-- Пожалуйста, посмотрите, что там, -- сказала я Рожкову хриплым голосом.

Рожков сразу всё понял. Оставив меня сидеть на полу, он направился к стеллажу с той страшной коробкой. Покачиваясь, лучик фонарика Рожкова ускользал от меня всё дальше и дальше. Я осталась сидеть в кромешной темноте архива совсем одна, но меня уже не пугали ни темнота, ни что-либо ещё. Сейчас меня занимали другие мысли -- уже через минуту я буду знать всю правду... всю эту страшную правду.

Я сидела, тяжело дыша и едва ли в силах двигаться. Ощущая тяжёлый груз волнения, я наблюдала, как Эдуард Валентинович приближается к стеллажам и достаёт с полки нужную нам коробку. Ворох пыли взметнулся в воздух, и Рожков скривил лицо. Вытащив из коробки толстую картонную папку, Эдуард Валентинович сразу же направился обратно.

Я опустила лицо, чтобы свет фонарика не попадал мне в глаза. Прошло чуть меньше минуты прежде, чем Рожков, наконец, опустился на пол рядом со мной.

Я посмотрела на папку в его руках. Это была самая обычная плотная папка из светлого картона, в самом центре обложки был наклеен кусок белого листа с моими данными. Имя, дата рождения, группа и резус-фактор крови.

Сверху папки была поставлена большая красная печать "ПОДОПЫТНЫЙ ОБРАЗЕЦ: МАРИЯ ОРЛОВА".

-- Открывайте, -- сказала я тихо.