Азбука для двоих (СИ) - "Ie-rey". Страница 26

— У нас разница не в десять лет, а куда меньше.

— Перестань. Сколько бы там ни было, а толку не вышло. И что это за отношения дурацкие, если он постоянно тебя донимает замечаниями, упрёками и выговорами? Он же всё время выставляет тебя чуть ли не идиотом в глазах всей группы. На твоём месте я бы давно написал заявление о переводе к другому преподу. Все как раз и удивляются, что ты до сих пор терпишь. Ну вот серьёзно, он же почти что издевается над тобой на занятиях. Вечно ему всё не нравится, вечно ты у него самый худший студент, который ни на что не годится и ничего толком не умеет. Стоит тебе только сесть за рояль — и это становится невыносимым. Я бы сам играть не смог после десятой части его комментариев к твоей игре. Если у него к тебе есть чувства, то они какие-то странные.

— Он всего лишь строгий и требовательный. Это нормально для учителя. А ещё ему просто известна моя репутация. Давай не будем? — Чонин попытался вернуться к теме задания.

— Тогда какого чёрта ты всё время его защищаешь? Строгий он… нормально для учителя… пф! Только послушай себя! Твоя репутация всем известна. И мне она тоже была известна. Но расстались мы с тобой не из-за твоей репутации.

— А из-за чего? — буркнул Чонин без задней мысли, раздражённый тем поворотом, который приняла их беседа.

— Из-за того, что ты меня не любил. Не беспокойся, я об этом знал с самого начала, но надеялся, что со временем ты полюбишь. Время шло, а ничего не менялось. Как только я понял, что мы так и останемся друзьями, но не больше, поставил точку. Только заметь при этом, что всё то время, когда мы с тобой были вместе, ты не бегал за юбками. Позволял себе только флирт. И из чужих постелей я тебя за ухо не вытаскивал. Полагаю, ты не скрывал от меня никаких интрижек. Пусть и не любил, но не изменял и всегда поддерживал. А это уже говорит в твою пользу и рушит придуманную кем-то репутацию, не так ли? Не в репутации дело. Дело в чувствах. Именно чувства приклеивают людей друг к другу. Насколько крепко и надёжно, зависит от этих самых чувств. Ну а если чувств нет, то и будешь скакать по чужим постелям.

Чонин уныло угукнул и всё-таки снова продолжил чтение. Ехать в Киото ему уже совершенно не хотелось. Он и не поехал бы, если бы это не было так важно для дальнейшей карьеры и сцены. Но было. И ему следовало поехать, чтобы не упустить такой шанс. Присутствие рядом Чондэ он как-нибудь переживёт. Ведь Кёнсу прав — в Киото ехал не один Чонин. На шее у Чондэ в Киото окажется десяток студентов, а рядом с Чонином будет Кёнсу.

В самолёте, правда, Кёнсу рядом не оказалось, потому что ему досталось место в хвосте с остальными ребятами. Чонину же достался билет на место в начале салона. Причём он сидел там в гордом одиночестве, но, может, и к лучшему. Ничто не мешало надеть наушники и провалиться в сон, как он и поступил.

Из сна его выдернули приятные ощущения. Это напоминало лёгкие прикосновения губ к шее, мягкие и чуть влажные, ласковые и успокаивающие.

Чонин медленно открыл глаза, осознал, что больше не держит в руке плеер, да и наушники куда-то подевались. Зато под головой лежала удобная подушка, колени накрывало сложенное пополам одеяло, а кто-то и впрямь согревал его шею невесомыми поцелуями и тёплым дыханием.

Чонин повернул голову, чтобы встретить взгляд Чондэ. Первым желанием было грубо спросить, какого чёрта Чондэ тут делает, но всего через секунду Чонин передумал, промолчал и отвернулся. Пусть даже это кому-то могло показаться детским поведением, неважно. Чонин в самом деле не мог больше выдерживать эти издевательства над собой. Или просто учитель, как другие, или тот, кто любит и позволяет любить себя в ответ — это всё, что Чонин согласен был принять от Чондэ. Никакие иные варианты он не желал рассматривать.

— Поговорим?

Стиснув зубы, Чонин перетерпел прикосновение к волосам, но едва Чондэ попытался расправить чёлку, перехватил запястье и отвёл руку Чондэ в сторону.

— О чём? У меня нет ни малейшего желания обмениваться колкостями или же выслушивать твои замечания. — Отвернувшись к иллюминатору, он тихо добавил: — Если я люблю тебя, это не значит, что буду терпеть такое обращение.

— Какое обращение?

Чонин резко высвободил руку из пальцев Чондэ и посмотрел ему в лицо прямым взглядом.

— Хён.

Чондэ настороженно глядел в ответ, с вниманием глядел, потому Чонин договорил очень тихо:

— Не надо.

Чондэ, разумеется, не послушал, потому Чонин резко сбросил его ладонь со своего колена и отодвинулся.

— Ещё немного — и ты выскочишь в иллюминатор.

— Ещё немного — и это ты вылетишь в иллюминатор пулей, — глухо зарычал Чонин, отпихивая Чондэ подальше. Поморщился от боли, когда пальцы Чондэ с неожиданной силой вцепились в предплечье. — Хватит!

Чондэ вздрогнул от неожиданно громкого одёргивания и воровато огляделся. Как ни странно, но внимания они до сих пор не привлекли. Большая часть пассажиров спала, остальные либо слушали музыку, как Чонин не так давно, либо увлечённо переговаривались, не отвлекаясь на соседей.

— Я просто хочу нормально поговорить…

Чонин на миг закусил губу, после повёл левой рукой — на предплечье всё так же красовались пальцы Чондэ, а под ними…

— Больно.

Чондэ растерянно моргнул. Потом дошло, и он отдёрнул руку. Чонин машинально потёр ладонью предплечье и вздохнул — синяков, скорее всего, не будет, но вот побаливать там, конечно…

— Ты сказал… — Чондэ не смог продолжить, а у Чонина не было желания разгадывать шарады. — В чём проблема, Чонин?

— Ты знаешь.

— Если бы.

Чонин устало развалился на сиденье и крепко обхватил пальцами подлокотники. На всякий случай.

— Хорошо, хён. Я объясню доходчиво. Ты учитель вообще-то, верно? — Чонин повернул голову, чтобы видеть лицо Чондэ, и твёрдо продолжил: — Ну а я всего лишь учусь у тебя. И так получилось, что я тебя люблю. Ну так что теперь?

Он терпеливо ждал, но так и не дождался. Чондэ сидел так, как сидел, разве что глаза отвёл. Но молчал.

— Ясно. Ничего. Может, и к лучшему, — безжалостно подвёл итог всему сказанному Чонин.

— Почему к лучшему? — едва слышно уточнил Чондэ, когда Чонин опять отвернулся к иллюминатору.

— Потому что мне невыносимо быть рядом и постоянно выслушивать твои придирки и упрёки, как будто я самый худший на свете студент и не заслуживаю не то что твоей любви, но даже внимания. Если ты не заметил, хён, то обычно на твоих занятиях надо мной все смеются. Но ладно бы они, на них мне наплевать. Хуже то, что мне самому с этим непросто жить, непросто смириться с тем, каким тоном ты делаешь эти замечания. Твоё поведение… эти все твои замечания… Я знаю, что ты учитель. Знаю, что твой опыт побольше моего, но когда ты так себя ведёшь, а после говоришь, что ничего не надо усложнять… выглядит это так, словно тебя кроме секса со мной ничто больше и не интересует. Как будто ни на что большее я просто не гожусь. Мне это не подходит. Мне не подходишь ты, хён. Такие отношения тоже мне не подходят. Вообще всё это — не подходит. Помимо тебя полно тех, кто думает примерно так же. И я от этого устал. Может, ты и прав, мне нравится секс в принципе, но это не значит, что кроме него я больше ничего в этой жизни не хочу. Это… не так. Поэтому просто сиди там, где сидишь. На этом и закончим. Всё, что я хотел тебе сказать, я уже сказал. Там, на сцене. Ты знаешь. Поэтому не надо больше топтать мои чувства — уже бесполезно. Лучше или хуже от этого никому из нас не станет.

Чонин порывисто поднялся, прошёл немного по салону и уселся в другой стороне на свободном месте. Хоть немного, но подальше от Чондэ. Чтобы не травить душу. Зато они всё решили наконец. Стоило бы сделать это пораньше, но задним умом…

У Чонина в груди медленно, но верно расползалась холодная пустота с лёгким оттенком спокойного безразличия ко всему вокруг. Он слишком долго говорил, а Чондэ вряд ли слушал и слышал. Но так даже хорошо, потому что это дарило ощущение грустной безмятежности и желанной усталости. Все эмоции, что раньше раздирали его на части, унялись и больше не обжигали болью. Он в самом деле выговорился, и ему полегчало хотя бы в этом отношении. Он просто взял ком из эмоций и сунул его Чондэ в руки практически буквально, а Чондэ этот ком небрежно отбросил в сторону. Ну и всё. Предмета для спора больше нет. Чонину доставало гордости и здравомыслия, чтобы не пытаться повторить это ещё раз.