Тайна Спящей Охотницы (СИ) - Смирнов Сергей Анатольевич. Страница 41

Вся картина сложилась: стало понятно, почему прапрадед не на фронте.

Они с прапрадедом переглянулись, и у Кита сразу растопилось внутри. Потеплело в груди. И глаза у прапрадеда вдруг разом потеплели и заискрили по-доброму. Душевно они друг на друга глянули, уж точно не нейронно.

И они вдруг оба, хором вздохнули.

— Ну вот и началось… — по-родственному мягко и обреченно проговорил прапрадед и при свете зажигалки посмотрел кругом так, будто и сам тут впервые очутился.

— Ух, как давно вся эта жесть началась! — не сдержавшись, выдал военную тайну Кит.

— Просто дедом зови меня, — просто так вот, строго и сухо, как на войне, сказал Петр Андреевич Демидов и тут же отдал новые команды, теперь уже — сыну: — Коляй, сегодня праздник у нас. Доставай одну банку. Хлеб давай. Свечу ставь на сундук… Да живо окна проверь. — И снова обратился к Киту: — Первым делом заправишься, как говорится, чем Бог послал. А то у тебя впереди еще долгая дорожка. Уж прости, у нас тут разносолов нет, как у вас там, в вашем светлом будущем… но спасибо еще скажешь.

Киту стало жутко неловко.

— Да ничего. Я сыт, — стал отнекиваться он… хотя, конечно, с дорожки был бы уже совсем не против перекусить всем, чем Бог пошлет.

— Молчи, знай, — не сердито заткнул его прапрадед, словно Кит мешал ему напряженно думать.

— Эх, жалко мамки сегодня нет! — по ходу, суетясь, пожалел Коля Демидов и пояснил: — Она сегодня в ночную в больнице. Медсестрой она…

— Давай к столу, — указал зажигалкой прапрадед и, не без труда развернувшись, двинулся к круглому столу, стоявшего не в центре комнаты, а у окна. — Я-то как раз опасался, что Лида, Лидия Ивановна наша окажется дома, когда ты объявишься.

— У меня… у нас там мама тоже ничего не знает, — поддержал предка Кит.

— Да?! — на мгновение замер Петр Андреевич. — Ну, так оно и должно быть до поры, до времени. Эх, наши жены-мироносицы…

— Кто?! — не понял Кит.

— Ну, ты когда вернешься, у себя там где-нибудь почитай про таких, — как-то осторожно отмахнулся Петр Андреевич. — Поищи в книжках… в той самой, главной книжке.

Пока Коля суетился, проверял, хорошо ли плотные шторы закрывают окна, пока ставил свечку на сундук в углу, Никита и Петр Андреевич сели за стол.

— Вот и началось… — снова повторил прапрадед и снова вздохнул, на этот раз тяжело и задумчиво. — Значит, говоришь, давно с будущим воюете?

— Год уже. Даже больше, — ответил Кит.

— Приходили к тебе оттуда? — непонятно спросил Петр Андреевич и указал в потолок.

— Ну… из прошлого, типа, за мной заезжают, — неуверенно ответил Кит, чувствуя, что вопрос не о том, а о какой-то грозной тайне, о которой он еще и не знает.

И вдруг молнией мысль сверкнула: а может, предок его о том самом «святом водолазе» спрашивает…

— Значит, всё только начинается, — очень-очень задумчиво проговорил прапрадед, намеком подтвердив неясную догадку Кита. — Завидую я тебе, пацан! Такое увидишь…

— Что?! — спросил Кит, почувствовав мелкий бег мурашек между лопаток.

— Сам не знаю… — так же неясно усмехнулся прапрадед. — Это как тебе нельзя рассказывать нам про твое будущее, так и мне про то, кто когда-нибудь придет к тебе. Только ничему не удивляйся.

— А я и так уже ничему не удивляюсь, — обиженно ответил Кит, ясно поняв и этот намек предка — на то, что про всяких «святых водолазов» лучше не спрашивать.

Тем временем, свечка зажглась, а на столе появились банка тушенки, большой темный чайник, три вилки, три стакана и три кусочка хлеба.

По ходу, Кит успел окинуть взглядом комнатку военных времен. Здесь были сундук, украшенный металлическим плетением, одна решетчатая кровать — видно, Колина, — коврик с оленем над нею, небольшой сервантик, небольшой письменный стол, полочка с книжками над нею и еще фанерная этажерка, тоже до предела загруженная книжками… Была печка-буржуйка с трубой в окно, очень похожая на ту, что Кит видел на барской дачке в 1918-ом… Да, и еще большие часы-ходики на стене тикали, качая маятником. С потолка свисал широкий абажур без лампочки. От этого бесполезного абажура и был отодвинут к окну обеденный стол со скромной скатёрткой.

— Эту убери. — Петр Андреевич отдал свою вилку сыну. — Сейчас наш путешественник должен наестся… А ты подберешь. — И осторожно спросил Кита, осматривавшего комнату: — Вы там, небось, уж повольготнее живете? Отец-то кто у тебя?

— Художник… — почувствовав неловкость, ответил Кит.

— Вон оно как! В интеллигенцию Демидовы подались! — без осуждения хрипло хохотнул прапрадед. — Знаменитый?

— Не очень… — почему-то с облегчением ответил Кит.

— Ну, ничего. Ты-то точно прославишься в будущих веках, — подбодрил его прапрадед. — Налегай, давай, рубай! Ешь, сколько влезет. Надо впрок… А мы свое после победы наверстаем. Точно, сын?

— Ага… — кивнул Коля и гулко сглотнул слюну.

— Извиняй, чай холодный у нас, сейчас не разогреешь, — сказал прапрадед.

Надо прямо и без всякого преувеличения признать: этот скромный ужин военного времени при свечке на сундуке показался Киту куда роскошнее того званого праздничного обеда в помещичьей усадьбе Веледниково — обеда, с которого и началось его, Кита, знакомство с прошлым, так сказать, натурализация в нём! И тушенка с куском жесткого ржаного хлеба показалась Киту куда вкуснее какого-то консоме и последовавшего за ним фаршированного перепела…

Кит честь знал: умял половину и решительно отодвинул банку:

— Всё! Это Коляну… ему витамины нужны.

— Ну?! — вскинул брови Петр Андреевич.

— Ну да… чтобы потомки крепче были.

— С тобой, праправнук, не поспоришь, — оценил прапрадед точный расчет потомка. — Слышь, сын, налетай. А мы с Никитой Андреичем пока делом займемся.

Он тяжело поднялся из-за стола и пошел в другую комнату, жестом предупредив Кита, чтобы за ним не ходил.

Там он возился минут пять, словно что-то на ощупь разыскивал или доставал из каких-то тайников, потому как там тяжело двигалось, а потом постукивало и захлопывалось… Тем временем, Кит запивал холодным чаем изжогу и старался не смотреть, как его прадед по-собачьи смачно уплетает тушенку, скребя вилкой по стенкам консервной банки.

Петр Андреевич вернулся, остановился на пару мгновений, взглянул коротко и строго на обоих своих потомков — ближнего и дальнего — и пошел к сундуку. Он передвинул свечу на середину, грозно сел и поманил к себе Кита.

— Садись, — сказал он Киту, когда тот подошел.

Кит аккуратно сел по другую сторону огня.

— Ну… доставай, — почти торжественно сказал прапрадед.

— Что?! — не понял Кит.

Предок посмотрел на Кита совсем строго. И Кит тут же уразумел: прапрадед знает, что за штуку волей или неволей привез с собой праправнук. Но откуда он это знает?!

Вопрос застрял в горле, и Кит молча достал из внутреннего кармана джинсовой куртки обе половины таинственного браслета, по семейной легенде созданного тем самым предком Кита, который теперь так вот просто сидел рядом с ним, по ту сторону огонька свечи…

— Он самый! Сходится! — явно подавляя волнение, проговорил Петр Андреевич.

— Бать! Мне можно посмотреть? — чуть не захныкал Коля Демидов.

— Оттуда смотри! — отрезал его батя. — А то еще башку оторвет… и не будет у тебя никаких потомков.

И хитро подмигнул Киту.

— А вы как же? — смекнул Коля.

Петр Андреевич ответил сыну так, что тот только рот разинул и оцепенел:

— А нам уже не страшно. Мы тут как в танке…

И тут же велел Киту:

— Надевай… Знаешь как?

— Знаю, — кивнул Кит и произвел с браслетом соответствующую манипуляцию — так, чтобы все-таки Коляну видно было.

— Не сильно работает, да? — по-деловому спросил Петр Андреевич.

— На мне, вообще, никак… — честно признался Кит и как бы в доказательство повертел рукой. — А у папани очень даже не слабо.

— Значит, у папани твоего, художника, работает, — вздохнув взволнованно, проговорил Петр Андреевич и прищурился. — Но у него тоже не в полную силу. Так, побаловаться только, да?