История полковника Джека - Дефо Даниэль. Страница 28

Должен вам признаться, что поначалу я был в полном восторге от солдатской жизни, я с такой легкостью овладевал учением, что сержант, обучавший нас обращению с оружием, заметив мои успехи, осведомился, не случалось ли мне прежде иметь дело с оружием. Я ответил ему, что никогда не случалось, тогда он воскликнул: «Нет, ты шутишь! Тебя ведь все называют Полковником, и я уверен, ты им будешь, а может, ты приемыш какого-нибудь полковника? Иначе с одного-двух раз тебе ни за что бы не справиться с мушкетом так ловко».

Мне это чрезвычайно польстило и подняло мой дух, однако, когда Капитан пришел и сообщил мне новость, что нам предстоит поход в Англию, чтобы из Ньюкасла-на-Тайне отплыть затем во Фландрию, я был очень удивлен, и мысли мои потекли по новому руслу. Во-первых, я вспомнил особое положение Капитана, который не мог появляться публично на улицах Ньюкасла, а ему бы пришлось это сделать, если бы он отправился в поход с батальоном (наш отряд насчитывал уже более четырехсот человек и поэтому стал называться батальоном, хотя все мы были рекрутами, приписанными к разным ротам, действовавшим на чужбине), повторяю, ему предстояло передвигаться со всеми вместе и со всеми открыто появиться в городе, а следовательно, его могли там схватить и передать властям. Во-вторых, я вспомнил, что в Лондоне у меня имеется почти что сто фунтов, и, если бы откровенно спросить хоть кого из целого полка, согласился бы он отправиться во Фландрию рядовым, имей он в кармане сто фунтов, я уверен, ни один не ответил бы положительно.

В то время ста фунтов хватило бы, чтобы купить себе офицерское звание [50] в любом новом полку, однако не в нашем, уже сформированном. Честолюбие во мне взыграло, и теперь я мечтал лишь об одном, как бы из честного солдата превратиться в господина офицера.

От сознания же столь рокового стечения обстоятельств я приуныл; мне, честно говоря, так не хотелось отправляться во Фландрию простым солдатом с мушкетом за плечом, чтобы сложить там свою голову за какие-нибудь жалкие три шиллинга шесть пенсов в неделю! Целыми днями я только и делал, что размышлял о нашей отправке, прикидывая так и эдак, что же предпринять, как однажды вечером подходит ко мне Капитан и говорит: «Слушай, Джек, мне надо с тобой потолковать! Пойдем-ка погуляем где-нибудь в поле, подальше от этих домов». Квартировали мы в местечке под названием Парк-Энд, что возле города Данбар [51], примерно в двадцати милях от Берика-на-Твиде [52], в шестнадцати милях, если по прямой, от самой реки Твид.

Вышли мы вдвоем и серьезно обсудили наше положение. Капитан объяснил мне свои трудности, что ему никак нельзя идти с батальоном через Ньюкасл, не то его прикажут вывести из строя и приговорят к смерти, а я и без него все это знал.

— Если бы я отправился в Ньюкасл один, — сказал он, — я бы мог благополучно пройти через город, но появиться там открыто — это все равно, что самому кинуться в пропасть.

— Что верно, то верно, — согласился я. — Как же тебе теперь быть?

— Как! — воскликнул он. — Уж не думаешь ли ты, что мне до того дорога солдатская честь, что во имя ее я добровольно пойду на виселицу? Как бы не так! — говорит он. — Я твердо решил ретироваться и не прочь тебя прихватить с нами.

— Что значит «с нами»? — спросил я.

— Да есть тут один честный малый, тоже англичанин, — говорит он, — который тоже решил бежать. Он уже давно служит в полку и говорит, ему хорошо известно, зачем нас посылают во Фландрию [53], а потому он туда не поедет, нет уж, сказал он, пусть отправляются без него.

— Да, но вас же расстреляют за дезертирство, коли схватят, — говорю я, — за вами тут же во все концы вышлют погоню, и вам от нее не уйти.

— Ну, моему приятелю хорошо знакома эта дорога, и он берется вывести нас к берегу Твида, те даже не успеют напасть на наш след, а когда мы окажемся на другом берегу Твида, они уже не смогут схватить нас.

— Когда же вы собираетесь бежать? — спросил я.

— Прямо сейчас, — отвечал он. — Нельзя терять ни секунды, и ночь стоит ясная, лунная.

— Но у меня нет с собой вещей, — говорю я, — можно, я схожу за своим платьем и всем прочим?

— Платье это пустяки, — говорит он. — В Англии мы запросто раздобудем новое известным тебе путем.

— Нет, никаких известных мне путей, — сказал я. — Из-за них мы сейчас и попали в беду.

— Ну, ну, потише, — говорит он, — лучше следовать нашей проторенной дорожкой, чем помирать с голоду честным джентльменом!

— Так у нас ведь ни гроша в кармане, — говорю я. — Как же мы будем путешествовать?

— У меня кой-что есть, — говорит Капитан, — до Ньюкасла дотянем да по дороге еще раздобудем, а нет, так наймемся на любой угольщик и попадем тогда в Лондон по морю.

— Вот это мне нравится больше всех твоих предложений! — сказал я.

Я согласился бежать с ним, и мы тут же отправились в путь. Этот хитрый мошенник велел своему напарнику пройти вперед милю и дожидаться его у подножия холмов и меня слово за слово увлек по той же дороге, так что, когда мы уже почти пришли к согласию, он и говорит: «Смотри, вон мой приятель!» — тот был уже недалеко, и я сразу же узнал его, так как видел его раньше среди рекрутов.

Итак, мы уже находились у подножия холмов. Добрая миля пути осталась позади, а день только-только занимался, но шагу мы не сбавляли, рассчитывая, по возможности, уйти от погони еще до того, как нас хватятся или проведают что о нашем бегстве.

Мы шли так быстро, что уже к пяти часам утра достигли какой-то деревушки, не помню, как она называлась, и там нам сказали, что до реки Твид от нее всего восемь миль, а стоит нам перебраться на другой берег, и мы на английской земле.

В деревушке мы перекусили и, немало не медля, отправились дальше, однако лишь в половине девятого мы вышли к Твиду, потому как, вместо обещанных восьми миль, нам пришлось пройти, по крайней мере, шестнадцать. Тут мы нагнали еще двоих из нашего батальона, которые дезертировали из Хаддингтона [54], где квартировала часть рекрутов.

Эти двое были шотландцами, совсем бедными, без гроша в кармане; когда они собрались бежать, на двоих у них было всего восемь шиллингов. Они как увидели нас, так сразу узнали, что мы из того же батальона, и подумали, что нас выслали за ними в погоню, чтобы схватить их, поэтому они решили защищаться, благо им, как и нам, успели выдать в отряде по шпаге: ни лошади, ни мундира — только шпагу. Мундир мы должны были получить лишь по прибытии в полк, стоявший во Фландрии.

Мы быстро дали им понять, что находимся точно в таком же положении, что и они, и тут же объединились в одну дружную компанию. Позволив себе небольшую передышку на английском берегу реки (мы чувствовали себя смертельно усталыми, да и те двое вымотались не меньше нашего), повторяю, позволив себе небольшую передышку, мы двинулись в направлении Ньюкасла, поскольку уже приняли решение добираться оттуда до Лондона морем, так как денег у нас больше не было.

Мы находились в очень стесненных обстоятельствах, хотя на крайний случай я приберег один золотой и держал его в кармане, но это было всего полгинеи; а все наши расходы взял на себя Капитан, пока деньги у него не вышли; таким образом, в Ньюкасл мы прибыли с шестью пенсами на всех, и по дороге шотландцы даже просили милостыню.

Явиться в Ньюкасл мы решили под вечер, когда сгустятся сумерки, но даже в этот час мы не рискнули показаться в людной части города, а спустились вниз к реке, в предместье, где находились стекольные заводы. Не зная, куда нам податься, мы, однако, не унывали, а предоставили себя своей судьбе, и она завела нас в трактир. Мы сели и спросили пинту пива.