История полковника Джека - Дефо Даниэль. Страница 30

В каюте он заговорил с нами спокойно, выразил большое сожаление по поводу приключившегося с нами несчастья и высказал предположение, что нас заманили в ловушку, что человек, доставивший нас на борт, был настоящим мошенником, которого наняли купцы, сами тоже нечистые на руку, и, наверное, когда состоялось знакомство, нам представили его как капитана этого судна, не так ли? Мы подтвердили его догадку и дали ему о себе полный отчет — как мы зашли к хозяйке трактира осведомиться насчет угольщика, капитан которого согласился бы отвезти нас в Лондон, как этот человек взялся доставить нас в Лондон на своем судне и прочее, то есть все, что вы уже знаете.

Капитан выразил нам свое сочувствие и заверил нас, что он в этом деле не принимал никакого участия, однако помочь нам не в его силах, и лучше уж нам доподлинно знать наше положение, а именно, что нас посадили на это судно как невольников, которых следует сдать в Мэриленде [57] с рук на руки такому-то человеку, имя его капитан нам назвал. Если мы будем вести себя на борту тихо и подчинимся порядку, с нами всю дорогу будут хорошо обращаться, и он сам позаботится, чтобы все обошлось для нас хорошо и по прибытии на место, — словом, от него зависящее он обещает сделать. А вот если мы проявим непокорность и станем буйствовать, ему, как мы сами понимаем, волей-неволей придется принять меры для нашего успокоения, то есть на руки нам наденут наручники, отправят нас вниз и будут держать в трюме на замке, ибо он несет ответственность за порядок на корабле.

Капитан Джек так и взорвался и, словно помешанный, налетел на капитана с проклятьями и угрозами, крича, что перережет ему глотку тут же, на борту судна, или на берегу, все равно где, но только он до него доберется, не удастся здесь, сейчас, так позже в Англии, если только тот посмеет когда-нибудь еще нос в Англию показать. Ничего, капитан своего дождется, пусть даже его, Джека, увезут в Виргинию, когда-нибудь он найдет дорогу назад в Англию и спустя хоть двадцать лет, а расплатится с ним сполна.

«Что ж, молодой человек, — говорит капитан с улыбкой, — сказано откровенно, так что придется мне позаботиться о вас, пока вы находитесь у меня на борту, к тому же я должен позаботиться и о себе самом». — «Делайте, что хотите, — смело заявил Капитан Джек. — Рано или поздно я все равно отомщу вам». — «И все-таки я рискну, долг прежде всего, — все так же спокойно сказал капитан, — только сначала мы должны кое-что обсудить». И он приказал боцману, который стоял рядом, взять Джека под стражу, что тот и выполнил. Я попросил Джека сохранять спокойствие, не волноваться, сказал, что ведь капитан не виноват в нашем несчастье.

— Не виноват! Да будь он проклят! — вскричал Капитан Джек. — Неужто ты думаешь, он не нагрел руки на этом подлом деле? Да разве честный человек примет к себе на корабль людей, не спросив даже, что к чему, и увезет их за тридевять земель, не перемолвившись с ними ни словечком? А теперь, когда он узнал, как варварски с нами обошлись, почему он не высадит нас на берег? Говорю тебе, он сам злодей, злодей, и все тут! Не понимаю, почему бы ему не завершить свое злодейство и не прикончить нас — он бы тем самым избежал нашей мести. Ему только и остается, что послать нас к дьяволу или самому туда отправиться, иначе он от меня не уйдет! Я не он, я действую честно. Выложил ему все прямо и откровенно и сразу успокоился, теперь я спокойнее его самого».

Я бы сказал, что капитан был слегка уязвлен его дерзостью, так как Джек еще долго продолжал в том же духе все с такой же запальчивостью и вдохновением, хотя всячески сдерживался. Меня он удивил, потому как никогда еще я не слышал от него таких пламенных и таких толковых речей. Повторяю, капитан был слегка уязвлен, однако продолжал разговаривать с ним весьма учтиво. «Послушайте, молодой человек, — сказал он ему, — я все от вас терплю, понимая всю тягостность вашего положения, тем не менее я не могу позволить вам без конца угрожать мне, а посему вынужден проявить в отношении вас большую суровость, чем намеревался, и все-таки я предприму только самое необходимое, на что толкают меня ваши постоянные угрозы лишить меня жизни». «Кнута ему! — крикнул тут боцман. — Пусть познакомится с нашей кошкой-девятихвосткой!» Только потом мы поняли, что это значит, когда нам объяснили, что он предлагал Джека сперва выпороть, а потом еще соли насыпать, — словом, поблажки не давать. Но капитан остановил боцмана. «Нет, нет, — сказал он, — молодой человек и так пострадал, он имеет все основания горячиться. Однако моей вины тут нет, я его не обижал», — добавил он и снова заявил при всех, что не причастен ко всему этому, что на борт судна Капитана Джека и нас вместе с ним доставил агент владельцев судна, которые все и оплатили, так уже и раньше случалось, им не раз приходилось иметь дело с невольниками, каждое плавание они перевозят их большими группами, хотя ему как капитану корабля никакой выгоды от этого нет, но все решают владельцы судна, они сами сажают их на борт, и не его забота наводить о них справки или доказывать свою невиновность, хотя вся эта грязная история весьма огорчает его и ему крайне неприятно быть слепым орудием в таком деле — увозить нас против нашей воли; если бы только ветер и погода позволили, он бы высадил нас на берег, но, к сожалению, сейчас дует юго-западный ветер, да к тому же сильный, баллов семь — девять, и мы почти уже достигли Оркнейских островов [58], а потому это невозможно.

И все равно капитан виноват, сказал Джек, пусть дует какой угодно ветер, он так и так не должен везти нас против нашей воли, а что до владельцев судна и прочего, это его не освобождает от ответственности, ведь он — капитан судна, которое увозит нас, и какой бы хитростью ни заманил нас на борт какой-то там негодяй, — теперь-то все стало ему известно, — увозить нас равносильно убийству, и если он не высадит нас на берег, как мы того требуем, значит, он вор и убийца.

Капитан своей сдержанности не изменил, и тогда я вставил слово, заметив, что хорошо бы нам повернуть назад, если, конечно, погода позволяет, — когда я стал лучше разбираться в морском деле, я убедился, что погода действительно решает дело, — но это оказалось невозможным. Я извинился перед капитаном за то, что мой брат слишком погорячился, но ведь он не станет отрицать, что с нами поступили подло, и, напустив на себя важности, что вообще-то было не в моих привычках, я сообщил ему, что таких людей, как мы, не продают в рабство, что хотя мы имели несчастье попасть в такие обстоятельства, которые вынудили нас скрываться, поскольку мы сбежали из армии, не имея желания отправляться во Фландрию, однако мы люди состоятельные и могли бы откупиться от воинской повинности, если на то пошло. Чтобы убедить его в этом, я пообещал представить ему надежные гарантии, что выплачу ему по двадцать фунтов за себя и за моего брата, как только мы прибудем на место в Лондон, куда он должен нас доставить, и тогда мы, не теряя времени, тут же вышлем ему эти деньги. В доказательство, что я могу выплатить такую сумму, я вытащил из кармана чек таможенного чиновника на девяносто четыре фунта; к моему величайшему удовольствию, капитан как увидел чек, тут же признал его и был крайне всем изумлен. Воздев руки к небу, он воскликнул: «Какая же злая сила занесла вас сюда?»

«Мы вам уже рассказали нашу историю, прибавить нам нечего, и теперь мы настоятельно просим, чтобы вы проявили в отношении нас справедливость». — «Очень сожалею, — говорит он, — но этого я не могу, мне нельзя повернуть судно назад. Но даже если бы и можно было, — говорит он, — это практически невыполнимо».

Пока продолжался наш разговор, оба шотландца и третий англичанин хранили молчание, но когда они увидели, что я начал сдаваться, шотландцы поддержали меня; повторять их слова, я думаю, нет нужды, я бы и не упоминал об этом, если бы не последующий забавный эпизод. После того как шотландцы исчерпали свои доводы, на каждый из которых капитан лишь повторял, что ничего не поделаешь, надо покориться, один из них вдруг опять спрашивает: «Так, стало быть, вы везете нас в Виргинию?» — «Да», — отвечает капитан. «И, стало быть, нас продадут там в рабство, как только приедем?» — «Да», — отвечает капитан. «Ах, так, сэр! — говорит шотландец. — Черт бы вас побрал со всеми вашими потрохами за такие дела!» — «Что ж, пусть, — говорит капитан с улыбкой, — с чертом мы уж как-нибудь поладим, а вот вам советую вести себя потише и быть повежливей, тогда и с вами будут обходиться здесь по-доброму, а постараюсь, так и там тоже». На это беднягам шотландцам нечего было возразить, да и мне тоже, потому как, честно говоря, мы ясно видели, нет для нас иного выхода, пусть уж капитан с чертом все сами и улаживают.