Охотник за бабочками 2 - Костин Сергей. Страница 63

— Но у меня особый случай, — я попробовал быть настойчивее, — У меня захват заложника!

Если я думал, что Сан Саныч пожалеет меня, то глубоко ошибался.

— Ваше заявление будет рассмотрено в сроки, установленные местным законодательным собранием. О решении вам сообщат дополнительно.

Я понял, что без специального нажима здесь не обойтись.

— Сколько в местной валюте будет стоить незамедлительная операция по условно досрочному освобождению заложника из лап матерого преступника? — для убедительности я похрустел пачкой брюликов, в середину которой была специально заложена фольга из-под шоколадок фирмы «Земля — щедрая душа».

Дежурный капрал Сан Саныч понял, что назойливый посетитель в моем лице слишком прилипчив и так просто от меня не отделаться. Он повернул ко мне ромбовидную голову с тремя нашивками за ранение, оглядел с ног до головы.

— Говорящие собаки? Удивительно. Так что вы хотели?

Я повторил свой вопрос, свою просьбу, а также похрустывание.

Гарри капрал хмыкнул.

— Хорошо, — сказал он, — Переговорите с сержантов Дуком Алессом. Он у нас ведет все дела. Нет, не только о заложниках. Вообще, все. Только не напирайте на него слишком сильно. Он сегодня ужасно злой. Какие-то мерзавцы замочили его напарника, капитана Ларри ИНН.

Давно бы так. А то сидит, штаны протирает и бумагу переводит.

Капрал перегнулся через тумбу и заорал на все управление:

— Дук Аллес! На выход! К тебе терпила пришел.

Я хотел поправить капрала, что к расе терпил я не имею никакого отношения. Что я коренной землянин и даже горжусь этим. Но не стал. Пришлось бы объяснять тогда, почему я не имею полного гражданского статуса, в паспорте у меня записано, что я урод, и почему я не гавкаю, как нормальная собака.

Из глубин управления показался сержант Дук, поманил меня пальцем, приглашая следовать за ним. Был он на вид весьма симпатичным, зеленого цвета, с тремя руками, в одной из которой был намертво привинчен стакан, и двумя кобурами под мышками.

— Ну что у вас, — спросил сержан Дук, усаживаясь сам, и показывая, что я тоже могу присесть на коробку из под пива местного разлива.

— У меня заложник… — бластерный убойник системы Браундаун уперся в мой лоб, — Вы меня не так поняли. Не у меня заложник. А моего друга держат в заложниках.

Дук нехотя спрятал убойник, и я в относительной безопасности коротко изложил суть дела. Без лишних подробностей, нюансов и комментариев.

Сержант выслушал меня очень внимательно, постоянно позевывая и почесывая зеленый живот. В его глазах горел огонек заинтересованной усталости и сочувственного непонимания.

— Как вас? — спросил он. Я представился, — Так вот, землянин. Вы наверно думаете, что сейчас я скомандую спецгруппе на выезд? Что сейчас мы, побросав все дела, помчимся сломя голову выручать вашего, как я понял, таракана из рук лысой тетки? У вас что, мания величия?

Я сказал, что не понимаю, о чем идет речь.

— А мне по шарам, что вы не понимаете, землянин. Но я объясню. Вот взгляните на диаграммы и графики. На моем участке захват заложников осуществляется приблизительно каждые четыре часа. Это, заметьте, только официальные данные. Далее. Вот здесь вы видите папки с финансовыми мохинациями. Впечатляет? А вот с мошенничеством. А это с угрозами детско-ясельной преступной группировки взорвать ясли со всеми ночными сторожами и нянечками. А вот еще. Еще! И еще!

Каждое из направлений расследования сержанта представляло достаточно внушительную гору папок. Захват заложников оказался самой высокой горкой. Даже в две стопки.

— Надеюсь, что вы все поняли, землянин? — Сержант Дук Аллес смахнул пот с шевронов, — Но я тоже имею сердце. И, поверьте, сочувствую вам, как существу разумному. Давайте поступим так. Или, лучше так. А скорее всего, вот так. Именно. Вы оформите заявление. Как положено оформите. Я его подошью к делу. За номером, предположим, четыреста тридцать пятым. И как только до него дойдет очередь, приложу всю свою неугомонную силу, чтобы распутать этот злостный клубок бандитизма. Надеюсь в довольны?

— А когда примерно вы приметесь за это… за неугомонное распутывание, — вяло поинтересовался я, уже готовый услышать ответ.

— Десять, двадцать лет, — немного подумав, ответил сержант, — В худшем случае тридцать. Вас это устроит?

Меня это не устраивало. И меня это злило. Но я прекрасно понимал, что сержант Дук Аллес ни в чем не виноват. У него и так дел по горло. И никто не виноват. Просто такая система.

Я вышел из управления по охране местного правопорядка и решительно зашагал в ближайший супермаркет.

У входа в магазин, мне пришлось битый час доказывать, что я не собака-поводырь, что я не потерялся, и что я нормальное думающее существо. Пропустили меня только после того, как я в доказательство прогавкал результат перемножения трех тысяч девятисот двадцати трех на восемь тысяч триста пятьдесят шесть. Причем пришлось считать в уме и по секундомеру.

Так или иначе через четыре часа, вконец обессиливший, я добрался до необходимого мне отдела. За прилавком, как все уже догадались, продавец-сволочь.

— Что я могу предложить? — поинтересовался сволочь, — Не хотите ли из последней поставки? Отравленные дротики. Или, например, совершенно чудная вещь. Семи ствольный огнемет с регулятором температуры. Фирма Бош и сыновья. Оцените. Или, может, желаете последний образец межконтинентальной винтовки с оптическим прицелом. Убойная вещь, знаете ли. У меня теща живет аж на той стороне. Так я, всего за три минуты…

— А простите, — перебил я продавца, — Мне необходимо что-нибудь более компактное и традиционное. В ваших запасниках случайно не завалялось «Зайки»?

— О! — удивленно выдохнул сволочь, — Собачка знает толк в хорошем оружии. Есть. И только для вас. Специально берег на черный день. Минуточку. Походите пока, а я сбегаю за товаром.

Пока сволочь моталась за товаром, я полюбовался на выставочные экспонаты. Позолоченные иголки для ногтей. Отравленные. Часы с нейтронным боем. Накаченные телохранители, спящие сном младенцев. Много чего интересного. И это только то, в чем я сумел разобраться. Встречались экспонаты, назначения которых я просто не мог понять. Например. На расшитой серебром бархатной подушечке коричневый кирпич со щербатыми краями.

— Не трогайте руками, — остановил меня сволочь, неожиданно возникший за спиной, — Это очень опасная штука. Оружие гуманоидов пролетариев. Применять только после двухгодичного обучения. И только в экстремальных ситуациях. Знаете сколько это стоит? Не свистите пожалуйста. У меня все-таки бизнес, а не камерный оркестр. Именно столько и стоит. Давайте, лучше отойдем потихоньку отсюда и осмотрим ваш заказ.

Продавец плюхнул на прилавок бронированный чемоданчик. Поковырялся в замке, накрутил секретный шифр, сказал в ручку секретное слово, ударил два раза по чемодану молотком и, наконец, звякнул застежками.

— Вы, несомненно, останетесь довольны своим выбором, — Продавец извлек из чемодана «зайку», — Это не стандартная модель и не надо делать такие удивленные глаза. Это настоящий раритет. Привезен специально для моей коллекции из одного столичного музея. Нет, Номера я спилил. Вам же не нужна паленая «зайка».

— А чего он такой ржавый? — поинтересовался.

— Эта не ржавчина, это история, — наставительно ответил сволочь, любовно поглаживая ствол «зайки». Но не сомневайтесь. Работает превосходно.

Сволочь расставила ноги на ширину плеч, уперлась лопатками в стену. Потом вытянула «зайку» на вытянутых руках и нажало на курок, целясь в специально бронированную мишень.

Заряд проделал в мишени здоровенную дыру и не задерживаясь, врезался в дико дорогое оружие гуманоидов пролетариев.

Я поморщился, оценивая выстрел на весьма и весьма крупную сумму.

— Беру немедленно, — сказал я, шлепнул на стол брюлики и с силой вырвал «зайку» из рук сволочи, — Чемодан оставьте себе. На чай.

Я не стал дожидаться, пока сволочь, разглядывая остекленевшими глазами разнесенный вдребезги кирпич, окончательно придушит себя. Мне, вообще, становиться плохо, когда кто-то рядом сам себя душит.