Око Силы. Трилогия. 1937 -1938 годы - Валентинов Андрей. Страница 28

– Сергей Павлович? Это Иванов говорит. Помните?

Трубка чуть не выпала из рук. Голос был знаком, но это, конечно, не голос любимого Вождя... Впрочем, думать некогда. Вспомнилось лишь прощальное: «Забудьте!»

– Никак нет, товарищ Иванов. Не помню. Забыл!

– А-а-а! – в трубке послышался смешок. – Похвально, товарищ руководитель группы. В деле разобрались?

– Нет еще... – Пустельга сам ужаснулся своему ответу, но отступать было некуда:

– Очень сложное дело, товарищ Иванов.

– Да ну? – в трубке вновь послышался смех. – А я думал, вы уже изловили всех супостатов! С чего думаете начинать?

– С диверсии. Тут остались следы. И потом, надо продолжить поиск Кадудаля... Это...

– Помню, – голос того, кто называл себя Ивановым, стал серьезен. – Значит, думаете, им в Большом Доме помогает кто-то повыше рядового сотрудника?

– Так точно! – рубанул Сергей, хотя полной уверенности у него, естественно, не было, да и быть не могло. – Мне нужна санкция наркома на внутреннее расследование...

– Получите... Сергей Павлович, а вас не смущает то, что поиск «Вандеи» ведете лишь вы трое?

Вопрос был неожиданным. Конечно, в группе покойного Айзенберга было шестеро, но все равно для такой задачи требовались куда большие силы.

– Боитесь жаловаться на руководство? – в тоне невидимого собеседника скользнула неприкрытая ирония. – Слушайте, Сергей Павлович, и слушайте внимательно. В Америке на заводах держат специального сотрудника – «думающего инженера». Его задача – только думать и время от времени выдавать новые идеи. Следует заимствовать, как учил товарищ Ленин, опыт американских империалистов. Вы и ваши товарищи будете нашими «думающими инженерами». «Вандею» ищет весь наркомат, но ваша задача – идеи. Если будут нужны люди – получите. Столько, сколько надо, – роту, батальон, полк. Это ясно?.. Теперь второе...

Трубка на миг умолкла, и Сергей смахнул со лба пот.

– Начните с психологического портрета нашего врага – этого Лантенака. Подумайте, кто это может быть, чего он хочет, во что верит. Вам надо его представить, тогда будет легче. И третье...

...Вновь секундный перерыв.

– Не ищите Корфа. Забудьте о нем! Считайте, что такой никогда не проходил по делу «Вандеи». Но учтите – на мои слова вы ссылаться не имеете права. Как поняли?

– Я... понял... – с трудом выговорил Пустельга. – Корфа искать не надо...

– Все! Желаю успеха. Квартиру получили?

– Что? – такого оборота Сергей не ожидал. – Нет еще, но...

– Понял. Ай-яй-яй... В театре еще не были? Во МХАТе скоро премьера, сходите...

Из мембраны послышались короткие гудки. Пустельга постоял несколько секунд, выдохнул и аккуратно положил трубку на место. В голове было пусто, лишь последняя фраза почему-то вновь и вновь прокручивалась в памяти: «Во МХАТе скоро премьера...» Только что Михаил упоминал об этом – и вот такое дикое совпадение... Впрочем, не это было главным. Хорошо, что ему доверяют! Должность «думающего инженера» тоже понравилась, но остальное... И главное, кто беседовал с ним, кто отдавал приказы? Псевдоним? Тот, кого не существовало?

– Неприятности? – Ахилло осторожно заглянул в кабинет и тихо кашлянул.

– Нет, – заставил себя улыбнуться Пустельга. – Так какая, вы говорите, премьера во МХАТе?

...Шестерых увели в глухую тьму. Неровные шаги затихли вдалеке, и тишину нарушали только мерно падающие капли.

Орловский по-прежнему стоял, прижавшись спиной к холодному камню. Рядом сгрудились еще пятеро – те, кого оставили напоследок.

– Господи... Господи... Господи... – чей-то шепот нарушил тишину. Стоявший в черном проходе конвоир покосился – и голос смолк. Вновь тишина, нарушаемая лишь короткими ударами воды о камень. Кап... кап... кап...

Юрий ждал выстрелов. Вот сейчас ударит залп, затем два-три одиночных... Но темнота по-прежнему молчала, минуты шли, и страшная неизвестность становилась невыносимой. Издалека слабым эхом донесся далекий крик...

Надо было помолиться, и Орловский начал лихорадочно вспоминать полузабытые слова. Не получалось... И вдруг давнее ожесточение охватило душу. Он сейчас умрет. Они все умрут – и навсегда останутся в этом черном аду. А Тот, на Которого они надеются, в лучшем случае вычеркнет их имена из очередного тома Книги Судеб. Он, Кому так верили, оставил его, народ, страну, отдав этим нетопырям... А если нет, то Он... То почему ТЫ видишь и молчишь?

Вдали вновь послышался крик. Настороженный слух уловил странные звуки: топот, треск и тихое бульканье, как будто где-то лопнул водопровод... Страх исчез, сменившись ненавистью. Юрий быстро осмотрелся. Охранник в кожаной куртке был один. Орловский осторожно смерил расстояние до неподвижно застывшего стража, их глаза встретились...

Юрий шатнулся, как от удара, сжатые кулаки безвольно опустились. Это не взгляд человека, у людей не бывает таких глаз!.. Холод затопил тело, казалось, исчезло все, кроме все еще бьющегося сердца. Нет, бороться бессмысленно. Те, что пришли за ними, были страшнее самой смерти, и Орловский вдруг понял, что упасть под пулями – еще не худший исход...

...Тяжелые шаги – палачи возвращались. Они шли неторопливо, вразвалку, лица, красные, квадратные, довольно ухмылялись. Первый, очевидно, старший, хлопнул того, что стоял в проходе, по плечу, и оба радостно загоготали.

– Господи... Господи... – вновь послышался шепот, но приклады карабинов уже привычно ткнулись в тела, подгоняя их к темному проходу. Кто-то дернулся – сильный удар швырнул его вперед, чуть не сбив с ног.

«Значит, так и умру – как скотина, даже не замычав?» – Орловский оглянулся и понял, что именно так им и будет. Никто не бросится на палачей, не закричит перед смертью...

– Орловский? – ледяная рука легла на плечо. Горло внезапно пересохло, но Юрий все же выдохнул:

– Я... Орловский...

– Поскучай пока!..

Толчок... Юрий упал на пол, не ощутив даже боли от удара о камень. Погас свет. Фонарь выключили, звук шагов стал медленно затихать вдали...

Орловский встал и вновь прижался к холодной влажной стене. Значит, вновь придется ждать – и умирать каждую минуту. Он вдруг понял, что палачи ушли, рядом никого нет, он может броситься в темноту, забиться в какой-нибудь тупик... Но остаток рассудка тут же ответил – бежать некуда...