На тревожных перекрестках - Записки чекиста - Ваупшасов Станислав Алексеевич. Страница 71

Вторую диверсию Борисенок совершил совместно с Францем Новицким. Они проникли в железнодорожное депо и прикрепили магнитную мину к паровозу. Через час мина сработала, локомотив был взорван, а эсэсовская охрана напрасно металась в поисках смельчаков, их и след простыл. Кузьма и Франц взорвали таким способом еще четыре паровоза.

По заданию Минского сельского райкома партии Борисенок связался с рабочим электростанции Иосифом Буцевичем, снабдил его взрывчаткой, и тот вывел из строя станцию, оставив оккупантов без электроэнергии.

На счету подпольной группы Кузьмы Борисенка немало героических подвигов. Фашисты упрямо охотились за отважными диверсантами и наконец сумели подослать к ним провокатора. На допросах в гестапо и СД арестованные подпольщики вели себя мужественно и никого не выдали. Гитлеровский суд вынес приговор: "На основании вышеизложенного... 1. Новицкого Франца, 2. Баранова Петра и 3. Бачило Петра подвергнуть физическому уничтожению - расстрелять".

Командир группы во время арестов находился за пределами города и поэтому избежал расправы.

Седьмой разведчик, покинувший в тот день лагерь, младший лейтенант Николай Ларченко установил контакт со Второй Минской партизанской бригадой и находился в ней до прибытия в Пуховичский район спецотряда.

Лесные конференции

Возвращение Меньшикова.- Восемь отрядов получают имена.- Радиограммы генерала Пономаренко.- Две точки зрения

В июне случилась большая радость: после полуторамесячного отсутствия вернулись начальник разведки старший лейтенант Дмитрий Меньшиков и пять его бойцов, которые оторвались от основных сил отряда во время неудачного перехода через железную дорогу Минск - Москва. Все шестеро заросли, пооборвались, невероятно устали, но бодрость духа не покинула их, и тому были веские причины.

- Товарищ майор, разрешите доложить...- начал Меньшиков.

- Вольно! - сказал я.- Здравствуй, мой дорогой. Здравствуйте, ребята.

Мы расцеловались, я приказал накормить разведчиков обедом из лучших продуктов и только после того, как парни поели, подсел к Дмитрию на самодельную сосновую скамью.

- Ну, выкладывай, где побывали, что повидали,- сказал я ему.

И вот что он рассказал.

Блуждая по минским лесам в поисках спецотряда, разведчики познакомились с партизанами Ивана Леоновича Сацункевича, теми самыми, которые впоследствии спасли от виселицы нашего бойца Розума. Отряд у них был молодой и небольшой 20 человек. Лесные воины вначале недоверчиво поглядывали на немецкие маузеры наших разведчиков, но потом налет подозрительности исчез, и новые товарищи с увлечением слушали рассказы о Москве, о советском тыле, о рейде в оккупированную Белоруссию и первых наших операциях на захваченной территории.

На следующее утро группа Меньшикова вместе с ребятами Сацункевича совершила налет на полицейский участок в Клейниках, а заодно разрушила там маслозавод, работавший на гитлеровскую армию. Увидев наших разведчиков в бою, партизаны поняли, что это бывалые и отважные воины. В середине мая бойцы Сацункевича повстречались с отрядом Николая Дербана и рассказали им о посланцах Москвы. Весть о нашем спецотряде разнеслась по окрестным лесам. Партизанские группы и отряды, действовавшие в Березинском, Червенском и Смолевичском районах, выразили желание установить контакты с москвичами. Меньшиков познакомился с Николаем Дербаном, затем послал сержантов Малева и Назарова на встречу с отрядом лейтенанта Тимофея Кускова, с группами Ивана Кузнецова, Иваненко-Лихого и другими. Партизанские вожаки этих трех районов собрались на совещание, созванное Сацункевичем и Меньшиковым, выслушали сообщение о спецотряде, о том, что вокруг него концентрируются подразделения лесных бойцов, что на базе москвичей находится уполномоченный Минского подпольного обкома партии Иван Иосифович Ясинович. Эти известия обрадовали партизан. Поступили предложения направить к Ясиновичу и Градову делегатов от всех отрядов и групп для налаживания боевых контактов.

- Теперь ждите, Станислав Алексеевич,- закончил свой рассказ Дмитрий Меньшиков,- не сегодня-завтра пожалуют лесные Чапаевы и Щорсы.

- Спасибо, Дмитрий Александрович,- сказал я и пожал крепкую руку начальника разведки.- Погулял вдали от отрядов ты не зря. А как партизаны этих трех районов бьют врага?

- Отлично, Станислав Алексеевич! Группы и отряды небольшие, 20 человек для них предел, а сражаются славно. Немецкие гарнизоны и администрация живут, как в осаде. Посылают карателей прочесывать леса, а партизаны встречают их огнем, наносят потери - и уходят. Просто неуловимые, грозные ребята!

Так по инициативе самих вооруженных патриотов в нашем лагере 17 июня 1942 года открылась первая партизанская конференция.

Лагерь по тогдашнему теплому времени был у нас летний, жили мы в шалашах, сложенных из еловых веток и покрытых выкрашенными в защитный цвет парашютами. Внутри настилалась свежескошенная пахучая трава, на которой крепко спалось после боевых операций и многокилометровых переходов. Над кухней и складами устроили навесы из сосновых досок, сочившихся липкой прозрачной смолой. Обстановка была спартанская - простая, суровая, полезная для здоровья. Командование поощряло физические упражнения, водные процедуры и вообще закалку организма, ибо телесная хилость не отвечала условиям и задачам нашей работы.

Делегатов конференции (это были главным образом заместители командиров отрядов и групп) мы собрали прямо под открытым небом, на тенистой лужайке. С большим удовольствием разглядывал я новых сподвижников. Бородатых не было. Партизаны предпочитали ходить бритыми хотя бы потому, чтобы не иметь особых примет и не привлекать внимания оккупантов, которым стало бы очень просто узнавать по бороде партизана. У всех имелись бритвенные приборы, а кроме того, в лесных лагерях существовали парикмахерские. Лица у делегатов были разные молодые и старые, красивые и некрасивые, но все загорелые, обветренные, и на каждом печать решимости, мужества, одержимости святой целью.

Мне вспомнилось, как мы отправляли в Минск первую группу разведчиков и с какой неожиданной трудностью столкнулись. Настя Богданова отличалась врожденной артистичностью, зато мужчины не сразу научились перевоплощаться, и мы вдруг с ужасом увидели, что у всех у них поразительно гордые, смелые лица. Ничего себе, порабощенные славяне! Да фашисты могли расстрелять их за одно выражение лица! Пришлось долго тренировать разведчиков, добиваться, чтобы они выработали маску покорности, забитости, приниженности и надевали ее всякий раз, когда необходимо. Занятие оказалось не из легких - попробуй уничтожь во внешнем облике человека то, чем полна его внутренняя жизнь.

Одеты делегаты конференции были пестро. У оставшихся в тылу врага командиров Красной Армии сохранились детали форменного обмундирования гимнастерки, пилотки, звездочки. Остальные носили штатские пиджаки, рубашки, кепки, некоторые одевались в трофейные серо-зеленые мундиры вермахта и даже черные эсэсовские куртки. Партизаны не любили немецкую форму, как по причине моральной, так и из чисто практических соображений: она становилась опасной при встрече с товарищами из другого отряда - те свободно могли посчитать своих за врагов и недолго думая обстрелять. Столь же рискованно было заезжать без предупреждения на территорию соседей в трофейной машине - немедленно закидают гранатами. Лесная война приучила патриотов к быстрым решениям и стремительным действиям, а ненависть к врагу была поистине испепеляющей. Неприятельская одежда была хороша в случаях соприкосновения с противником: пока тот разберется, с кем имеет дело, можно на него внезапно напасть или, напротив, уйти - в зависимости от боевого задания и соотношения сил.

Чаще всего ее носили просто из нужды, потому что ничего другого не имели. В большом ходу были трофейные сапоги, а порой партизаны надевали и лапти, когда становилось уж совсем туго. Мне самому пришлось в то первое лето лесной войны походить некоторое время в лаптях, пока не разжился фашистскими сапогами, свои-то я износил в дальнем снежном рейде и весенней распутице.