Созвездие Видений - Грушко Елена Арсеньевна. Страница 17

Деревья разом всплеснули ветвями, закачали кронами, ну Севера кругом пошла голова, чего не было с ним даже на испытательном стенде.

Обошли, обошли старые обычаи! Надо ведь как искать виновного, трещали сороки. Вбить в топор деревянный кол и держать его на весу, и вращать, а при том произносить разные имена. На чьем имени кол покачнется — тот и виновен. Так нет же, Нецый всем головы заморочил. А тут еще подлила масла в огонь Зверина. Мол, ежели в буевом валище отбила у нее Зорянка могучего чужеземца, который ей, Зверине, обрядно достался, то. уж тем пред всем родом невров провинилась, ну а сделав пришельца чужеложником и зачать от него возмечтав, осквернила Белоомут, и теперь из-за нее род невров обречен.

Зверина уверяла, что не обошлось тут и без зловолхвовании старого Валуна, деда Зорянки. И Нецый, спросив совета каких-то неведомых, иных богов, наставил соплеменников новые избы рубить, из нового, чистого дерева, а чтоб не рушились они, жертвы принести лесным богам по стародавнему обычаю. Известно ведь: крепость будет неприступна, изба век простоит, а мост никогда не обрушится, коль зарыть в основание того, кто на глаза строителям первым попадется.

Все невры упреждены Нецыем. Осталось заманить в селение Зорянку, Валуна и Лиховида! Зорянка… «— Как твое имя?

— Среди людей Меда…»

«Отбила у нее Зорянка могучего чужеземца, который ей Обрядно достался…» Лиховид…

Да это он. Север, и есть Лиховид! А Зорянка — конечно, Меда. Валун — ее дед, о котором она говорила. И все они должны быть почему-то зарыты в землю, в основание нового поселения! Что за чепуха… Север качнул головой. Что и говорить, полезно, оказывается, быть заброшенным на ветки этого пророческого дуба. Полезно понимать речь птиц… и он опять на миг ожжен был изумлением: откуда в нем это? Или нынче ночью Меда… Зорянка отдала ему не только жар страсти, но и все тайны свои? Не зря- же называла она его владыкой своим, богом и повелителем…

Но не время теперь для сладострастных воспоминаний. Север предупрежден — злоумышленникам его теперь ни за что не уловить з свои сети, не застать врасплох. Надо лишь предупредить Зорянку с дедом — и как можно скорее.

Он свесился с ветви. О Звезды!.. Высоковато. Да и ветви впились, не отпускают. И как отыскать Меду?

Что^:то зашевелилось в кустах у подножия дуба, и к его могучим корням выкатилось косматое и лохматое существо, виду странного, воинственного: коряга не коряга, зверь не зверь…

И вдруг Север вспомнил, что это такое!

— Эй вы, из леса, лешие! Придите ко мне на помощь! — прокричал он заветные слова, и дикенький мужичок поднял к нему зеленобрадую и зеленовласую голову. А затем… затем он вдруг, внезапно вырос; да так, что сверкающие зеленым огнем глаза его оказались прямо против глаза Севера.

— Ну, чего тебе, а?

— Где Меда?

— Какая Меда? Не знаю я такой! — уклонил леший глаза свои и начал было уменьшаться в росте, да Север успел схватить его за загривок и резко дернуть вверх. Мужичонка враз усох, съежился до размера малой кочки, задрыгал ручками-ножками, запищал:

— Пусти, пусти, пусти, супостатище!

Тряхнув его еще раз для острастки, Север торопливо поведал, о чем болтали сороки, и с радостью увидел, как тревога наползла на зеленое косматое лицо.

Леший свистнул в два пальца, и Север сверху разглядел, что на поляну выкатился другой такой же мужичок. Завидев своего сотоварища плененным, подхватил с земли горсть желудей и запустил в Севера, но он успел заслониться своим пленником и тот, получив весь заряд в лоб, взвыл, словно ветер буреломный:

— Шишко! Не время баловать! Зорянка в беде! Торопливый стрекот дал знать Шишку, в чем дело, и тот

крикнул снизу:

— Небось у деда она, бежим, Подкустовник, да шибче!

— А коли там нет?

— Домовушку спросим. Бежим!

Подкустовник рванулся и выпал из рук Севера. Тот невольно вцепился в сук, и дерево грозно заскрипело.

— Эй! Снимите меня! Я с вами! — жалобно возопил Север, на что Подкустовник глумливо крикнул:

— Вишь яблоньку сухостойную? Когда она попустит цветки белые, тогда и снимем!

И, растворяясь в зеленой тени, ему вторил Шишко: — Ты уж лучше тут повиси. С тебя вся беда и пошла! Из-за тебя задор-зубоежа!

Затрещал подлесок — и стихло все.

Быстрее вихря ворвались лешие в избу старого Валуна, да и стали, точно заговорным словом закованные. Что за притча?

Ямина в углу избы мерцает, словно нечаянным снегом припорошена. Одежда какая-то странная тут же валяется. А хозяин-то где?

Вслушались лешие — и уловили, тихие, жалобные завовыванья за печкою. Кинулись туда — и вытащили на свет божий крошечного старичка в лопотине, седенького да серенького.

— Домовушка!

Разглядев гостей, тот приосанился.

— Что за взгон, что за крик? С чем пожаловали, щекотуны лесные? — вопросил заносчиво.

— Ах ты ж бубуля дождевая!.. — начал было возмущенный Подкустовник, но Шишко, ткнув его локтем в бок (не время, мол, заедаться!), спросил, проглотив словцо неочестливое:

— Где Валун? И Зорянка где?

— Отвечать каждому-всякому… — отмахнулся Домовушка и вновь сунулся было на угретое местечко под печкой, да рассерженный Подкустовник уцепился за край его рубахи и так дернул, что ветхая одежонка жалобно затрещала.

— Чего всхопился, ты, орясина, кочка болотная? — разъярился Домовушка, ринувшись на обидчика и размахивая крошечными седовласыми кулачками.

— Ах ты голыш запечный! — не остался в долгу Подкустовник, да тут супротивников расшвыряли могучие зелёные лапищи Шишка.

— Пустомели вы, блядники! Чего сцепились, ровно молодь безвредная, неразумная? Поскорее сказывай, старичок, где хозяева. Топерво проведали мы: грозит им погибель неминучая. Беда!

И он торопливо пересказал Домовушке, что произошло! Бледное личико того словно бы пеплом со страху подернулось.

— Да не знаю я, где хозяин со внукою! — всхлипнул он. — Не сойти мне с этого места — не ведаю!

— Худое дело! — нахмурился Подкуетовнйк. — Совсем, худое!

— Хуже и некуда… Те-то, лиходеи, не утихомирятся, покуда кого-то из троицы не споймают. Ну, за пришлеца пускай родная его маменька тревожится, коли есть она. Да и крепко держит его Великий Дуб. А вот Валуна с Зоряякой где перехватить?

— Беда! — всхлипнул опять Домовушка, и сивая да зеленые головушки горестно закачались.

И вдруг Домовушка всплеснул волосатыми ладошками:

— А что если кого другого послать к тем строителям?

— Кого другого?

— Да мало ль прохожего-проезжего шастает по лесу? Долго ль вам морок навести, со следа сбить, путь запутать? Пускай закопают кого ни попадя…

— В уме ль ты, головешка погасшая! — укоризненно вскричал Шишко, а Подкустовник буркнул:

— Где там! В уме!..

— Разве супостаты мы злодейные — невинного человека под смерть подводить? Ты, видать, нас в версту поставил с маньями, не то с банником да гуменником. Иль с водовиком: этому только дайся, только попади на речную борзину — вмиг в омут утащит. У нас же нрав не лют. А еще знаешь что? Сдается мне, не успокоются злодеи, пока своего не добьются. Они же вне сомнений пребывают, что Зоринкина во всем вина, — значит, станут за нею охотиться, пока не изловят.

— Значит… — медленно проговорил Домовушка, — значит, надобно им глаза отвести!

— Это как? — свел брови Подкуетовнйк — что зеленые мохнатые гусеницы сползлись!

— Да так. Скинуться Валуном, не то — Зорянкою, да и обвести людей вокруг пальца. Дело простое!

— Ничего себе, простое дело! — покачал головой Шишко. — Я скидываться неучен. Слыхал, кой-какие лешаки к этому способны, а я — нет.

— Ништо! — отмахнулся Домовушка. — Я сие слажу!

— Ну так бежим скорее! — подхватился Подкуетовнйк и потащил Домовушку к выходу, но тот в самых дверях уперся, в косяк вцепился и заверещал так, что у леших заложило уши:

— За порог не пойду! Не могу! Запрет наложен!

И как ни тащили, как ни толкали его в спину и ни пинали пониже спины, как ни щекотали — Домовушка не перешел порога.