Послесловие - Витич Райдо. Страница 29

Лена фыркнула и засмеялась до слез из глаз. Вера на нее посмотрела, насупилась и вдруг тоже прыснула. Хохот по всей квартире покатился.

Сережа недоуменно глянул на женщин и потопал на кухню, проворчав:

— Говорю же — бабы. То ревут, то смеются — пойми их.

Женщины просмеялись и Вера с улыбкой сквозь слезы сказала:

— А у меня пятьдесят рублей вытащили.

— Уф! — облегченно вздохнула Домна и осела у двери — ноги не сдержали. — Я думала всю зарплату… Что ж ты, дура, себе и нам нервы мотаешь?!

— Ага? Знаешь, как жалко? Целых пятьдесят рублей! — заревела опять.

— Ох, девочки, — с улыбкой головой покачала Лена. — Ничего, проживем.

— Куда денемся? — глянула на нее Домна. А та Веру подхватила, в душевую умываться потащила.

— Завтра на работу устроюсь, протянем.

— Тебя уволили уже? — услышала Ласкина.

— Да! Вчера! — крикнула уже у ванной.

— Тааак! — протянула Домна, тяжело поднимаясь с пола. — Тогда тебя просто обязаны взять. Слышишь?!

Лена Веру умывала и обе в двери высунулись, спросив в унисон:

— Куда?

— Ко мне! К нам в смысле! Выхода иного нет, — на кухню прошла. Следом девушки приползли, сели за стол и по тарелке горохового супа получили.

— Чего? Успокоились? — шмыгнул носом Сергей.

Лена вихры ему пригладила:

— Мужчина в доме — какой плакать.

— А чего? Вот вырасту и женюсь, — деловито заметил мальчик, суп с хлебом в рот запихивая.

— На всех? — распахнула на него глаза Вера.

Мальчик испуганно уставился на нее:

— На одной.

И все дружно засмеялись.

— Так все, — закончила смешки Домна. — Вопрос серьезный. Лена, завтра со мной идешь, поговоришь с нашей начальницей…

— Куда — к вам?

— Районное управление внутренних дел! Телефонисткой будешь!

— Не умею я…

— Научишься, я Тамаре уже сказала, что ты быстро учишься. Да и ума много не надо штекеры переключать. Там и пультов — то немного: внутренняя, городская, междугородняя и спецсвязь. Тебя по-любому на внутреннюю посадят. Ты главное завтра овцой прикинься, чтобы взяли точно. У нас все в тепле будешь, работа не пыльная, столовка присутствует, цены приемлемые. Хоть обедать нормально будешь.

Лена кивала и молчала. Даже если б ее пытать начали, все равно бы не призналась, что в кармане у нее десять копеек. И какие там цены в столовой — ей в ближайшее время без разницы. Но работа нужна. С Домной хорошо было бы работать.

А та наставления давала, как с Тамарой Ивановной разговаривать.

И по дороге утром продолжила. Только пока у проходной Лена ее ждала с пропуском, все забыла. Волновалась сильно.

Мимо военные сновали, на нее поглядывали, и Лена деться, куда не знала.

Домна втянула за барьер, помахав пропуском дежурному:

— Иван Сергеевич, к нам это, новенькая.

И потащила по коридору, впихнула оглядывающую все встречное — поперечное девушку в раздевалку.

Платок скинула, с ног до головы придирчиво осмотрела, кофту поправила. Лена по руке ей шлепнула:

— Что ты, как на смотрины!

— Ладно, пошли, — за руку в соседнюю дверь потащила. А там пульты на столах, девушки, некоторые нарядные, как с картинок модных журналов. Губы накрашены, глаза с подводкой, прически как у певиц.

Лену вовсе свернуло от их вида и взглядов надменных, сжалась и была впихнута в дверь перегородки.

— Здрассте, Тамара Ивановна, — до ушей заулыбалась Домна. — Вот, — Лену выставила и документы ее на стол положила. — Подруга моя.

Санина на Мирошниченко глянула, потупилась — грозной женщина показалась. А та разглядывала — одета скромно, но аккуратно. Кофточка под горло застегнута, а не как у той же Ивановой до самых прелестей расстегнута. И видно — скоромная девушка.

На руки замком на животе сцепленные глянула и, кольнуло — шрамы по душе неприятным прошлись.

Документы изучать принялась. Все на месте, а комсомольского билета нет.

— Комсомолка?

— Я?

— Ну, не я же.

— Аа… ннет.

— Почему?

Лена побледнела, чувствуя себя все больше неуютно:

— Нне знаю.

— Заика?

— Нет, — уставилась на нее, плечами пожав.

— Это она волнуется, — влезла Домна, чуть пихнув подругу: давай чуть бойчее!

— Почему трудовая книжка с сорок шестого года начинается? До этого не работала?

— В эвакуации была. На Урале.

— Но там-то работала?

— Да. В приюте. Воспитателем.

— Почему записи нет?

Лена шею потерла — от волнения душно стало.

— Что молчишь?

— Так Тамарочка Ивановна, с госпиталя она, — ответила за Санину Ласкина и холодного взгляда удостоилась от Мирошниченко. Смолкла, строгость на лицо нацепила.

А Тамара начала кончик карандаша кусать, в раздумьях на девушку поглядывая. Та стояла столбом, в пол смотрела. Жалкое что-то в ней было, что погнать сразу не давало.

— Садись, — бросила, кивнув на стул возле своего стола. — А ты, Ласкина, выйди.

Домна попятилась, вышла, Лена на стул села и как-то успокоилась. Посмотрела уже без волнения на женщину. Ясно стало — не возьмут, может, поэтому все тревоги и улеглись?

— Рассказывай, где работала?

— На почте. Потом дворником.

— Родители есть?

— Нет.

— Родственники?

Лена кивнула:

— Подруги.

— А родственники?

— Они и есть.

— С руками-то что у тебя?

— На гвозди упала, — и вдруг улыбнулась женщине с пониманием. — Не мучайтесь, Тамара Ивановна, я уже поняла, что не подхожу. Ничего страшного.

Успокаивает она ее! — поджала губы Мирошниченко и решила:

— С испытательным сроком возьму. За неделю научишься, останешься.

Бумагу перед ней положила, чернильницу подвинула:

— Заявление пиши. Пойдешь на третий пульт. Пусть Домна тебе покажет.

— Спасибо.

Лена написала, подала и на выход пошла. В двери пожилая строгая женщина в очках влетела, чуть не сбив девушку.

— Тамара, где отчет о прогулах и опозданиях?

— Нет у меня опоздавших!

— Так и пиши! Я что бегать по всему зданию за вами должна? Конец месяца, на подпись надо!

И уставилась на Лену, что так и стояла рядом, ее слушала, не зная, как уйти.

— Здравствуйте, — поздоровалась вежливо. Лидия очки на кончик носа опустила, разглядывая девушку.

— Здрассс… те, — кивнула.

— Иди, Санина, — махнула ей Мирошниченко и Лена вышла.

— Это кто? — очками в сторону закрывшейся двери указала Ковальчук.

— Новенькая.

— Санина? Я не ослышалась? — и осела на стул, кончик дужки очков зубами прикусила в задумчивости: Санина, и лицом с той, что на фото Николая Ивановича схожа как близняшка. Бывает же такое? Случайность или может у жены Санина сестра близнец действительно была? Опять же фамилии… Путаница какая-то.

— Ты чего, Лида? — нахмурилась Мирошниченко.

— Так, — отмахнулась. — Документы давай.

— Заявление заодно забери.

— Угу, — прочла его и вовсе в раздумья ушла: Санина Елена Владимировна. Как погибшая жена Николая Ивановича. И лицо одно, если конечно Лида маразмом не страдает.

Женщина пошла, подруге даже слова не сказав и напрямую в кабинет полковника, соображая, как бы тактично узнать о гибели жены. Может вовсе и не погибла — путаница, какая произошла. На войне все было. Вот соседке похоронка еще в сорок втором на сына пришла, убивалась, думали, помрет с горя. Выдюжила. А прошлой осенью сын к ней живехонек заявился!

Документы на подпись Санину подала — тот не глядя росчерк поставил на всех экземплярах и опять в дела уткнулся. А Ковальчук стоит, не знает что сказать — мысли одолевают — не лезла бы ты. Но опять и жалко: а если действительно, путаница была, и раскидала война двоих. Живут, друг о друге не ведая, страдают. Может, поможет она им?

Взгляд в снимок вперила — нет, ну удивительное сходство!

Николай заметил, что женщина не уходит и смотрит как-то странно, но не на него, на фото на его столе. Откинулся на спинку стула:

— Лидия Степановна? — бровь выгнул, взглядом давая понять, что пора бы кабинет освободить.