Круг замкнулся (СИ) - Кокорева Наташа. Страница 29

— Но как она не понимает, что он не любит её!

Ива помолчала, должно быть, не зная, о ком шумит эта девочка, но потом в голове возникли её тихие мысли:

— Ты не можешь изменить её. Ты не можешь изменить его. Ключ — ты сама. Всегда. Измени себя, отбрось сомнения, страхи, слёзы. И тогда увидишь ответ. Самый простой.

Белянка прикрыла веки, позволив себе заплакать:

— Я не могу отбросить слёзы. Мне больно. Если я забуду свою боль и свою радость, я забуду саму себя!

— Ты значительно больше, чем вязь памяти, боли и радости. И возможности твои безграничны. Открой глаза, что ты видишь?

Мягкий удар тепла взорвался в такт сердечному ритму — словно Ива по-дружески подтолкнула её вперёд, к верной дороге. Белянка послушно вытерла локтем слёзы и посмотрела перед собой:

— Лес, речка, деревья, кусты...

Новый удар сердца — новое касание тепла.

— Дальше.

— Чаща, — прищурилась Белянка.

— Ещё дальше.

Белянка сдалась:

— Темнота.

На мгновение Ива поделилась вспышкой света с обрывком видения:

— Там пылает пожар. Звенят топоры. Чужие люди губят лес. И скоро они придут сюда. Скажи, что важнее, твои слёзы или Лес?

— Лес.

— Вот и ответ.

Резко похолодало — мысли Ивы ушли, втянулись в ветви, в ствол, в корни. Белянка осталась одна. Она ещё долго смотрела на излучину реки, на быструю воду, на солнце, клонящееся к западу, на россыпь небесно-синих пролесков. И с каждым ударом сердца, всё чётче слышала… себя. Она знала. Знала, как правильно. Знала, что на самом деле важно. Знала, что справится, сможет всё. Нужно только отбросить жалость к себе и глупые мечты. И покрепче сжать кулаки.

Резко выдохнув, Белянка легко поднялась и побежала к переправе. До заката осталось совсем немного.

Скрипели несмазанные уключины, берег стремительно приближался. У воды мыла посуду Ласка. Тем лучше: не нужно искать, и лишний раз Стрелка видеть тоже не нужно.

Днище лодки прошелестело по мокрому песку. Белянка спрыгнула в воду и привязала толстую верёвку к дереву.

— Надо же, живая! — покачала головой Ласка. В глазах блеснуло облегчение и подобие улыбки, но голос сочился напускным ядом: — А все думали — утопилась!

Целый рой язвительных ответов вертелся на языке, но нет, не за этим пришла.

— Знаешь, Ласка, я больше не буду тебя просить снять приворот. И тётушка Мухомор не будет.

— Вот как? Занятно, — Ласка усмехнулась и склонилась к воде с очередным горшком.

— Только одна просьба у меня к тебе есть, — не отступалась Белянка.

Ласка уставилась исподлобья:

— Начинается!

— Скажи Стрелку, что чужие уже в Лесу. Они губят всё вокруг. И мы должны приготовиться.

— Вот ещё!

— Не упрямься. Твоего Стрелка все должны уважать, правильно?

— Моего Стрелка? — Ласка потянулась, как довольная кошка.

— Твоего Стрелка, — покорно повторила Белянка.

— Но он думает сейчас только обо мне, — покачала головой Ласка, приторно растягивая слова. — Ничем помочь не могу.

— Но он же слушает тебя? Выполняет любую прихоть? — Белянка изо всех сил старалась говорить мягко, спокойно.

— Конечно, — противная улыбка становилась с каждым ответом всё шире и шире.

— Просто попроси его: пусть объявит завтра с утра общий сбор, расскажет об опасности и поручит Ловкому собрать охотников, рыть тайники, мастерить запасы стрел.

— Хочешь братца своего превознести?

С Лаской определённо было невозможно говорить.

Белянка выдавила по слогам:

— Выбери любого другого парня.

— А ты даже на глаза Стрелку попадаться не будешь?

— Не буду.

— И про приворот не будешь трепаться?

— Не буду.

— Ну хорошо. Так и быть. Уговорила, — Ласка сложила чистую посуду в подол и поднялась.

С пригорка спустился Стрелок:

— Ну где же ты есть, милая? — он подошёл к Ласке и бережно забрал у неё горшки. — Солнце уже село, а тебя всё нет.

— Да заболталась с подружкой, — хихикнула она, обернулась через плечо и прошептала: — Не смотри на него! Ты слово дала!

— Не смотрю, — Белянка отвернулась.

— Ни капли гордости! Даже противно! — плюнула Ласка и скрылась за деревьями.

Белянка устало опустилась на песок. Вопреки стараниям, плечи сотрясли рыдания. Как же трудно улыбаться, когда хочется волком выть!

Тёплая рука тётушки Мухомор легла на плечо:

— Молодец!

Белянка зарыдала ещё громче. Так всегда: когда кто-то рядом, плакать хочется втрое сильнее.

— Я как раз шла тебя искать, — неумело соврала тётушка Мухомор.

— Ты как раз шла объявлять общий сбор и всем сообщать, что Стрелка приворожили, — сквозь всхлипы протянула Белянка.

— Успокойся уже. Я же не сделала этого, и Горлицу не пустила. А ты — умница, уговорила Ласку.

— Но приворот-то она всё равно не снимет, — Белянка зарыла руку в мокрый песок по самое запястье.

— Ловкий справится не хуже Стрелка, — заверила тётушка Мухомор. — А теперь вставай, и пошли домой.

— Домой?

— Конечно, неужели ты выдумала, я тебя выгоню? И не смотри на меня так, идём! Тебе срочно нужно переодеться и напиться горячего чая с малиной и мёдом. Того и гляди, заболеешь!

В избушке Белянка наконец согрелась. На столе, на умывальнике, на тумбочке горели свечи. Пылал очаг. Ночь сгустилась за порогом, но переступить не смела. Трещал сверчок, стрекотали древесные жабы. Пахло мёдом и сладкой хвоей. С сосновых балок свисали связки трав, цветов и чеснока, на стенах плясали причудливые тени.

Ведуньи пили чай.

— Значит, теперь все будут слушаться Ловкого, — заключила Горлица.

— Он сможет, — Белянка посмотрела в холодные серые глаза и не испугалась.

Сегодня она уже ничего не боялась. Сегодня что-то переменилось. Узкое лицо, прямой нос, бледные губы, серая коса — Горлица была всего лишь ученицей ведуньи. Не более.

— Стрелок выбрал Ловкого побратимом, лучше него никто не справится, — сказала тётушка Мухомор.

Странно, что брат об этом никогда не говорил. Белянка с удивлением глянула на наставницу и хотела было переспросить, но вдруг вспомнила разговор с Ивой и выпалила:

— Чужие уже в Лесу.

— С чего ты взяла? — вскинула тонкие брови тётушка Мухомор, округлые щёки вытянулись.

— Мне передала старая Ива у излучины реки, — Белянка победно улыбнулась: Горлица лишь одно лето назад научилась общаться с деревьями!

— Она говорила с тобой? — тётушка Мухомор так и расцвела. — Помню я эту болтушку, помню. Сварливая она, но мудрая. С этим не поспоришь.

— Почему же деревья у озера молчали? — Горлица склонила голову набок, совсем по-птичьи.

— У них свои причины, — тётушка Мухомор пожала плечами. — Нам нужно подумать, нужно...

Ведунья с шумом отхлебнула горячий чай.

Белянка оглянулась на травяной тюфяк и сундук с платьями Ласки. На подоконнике лежал резной гребешок, жёлуди и бочонки с красками, личные припасы трав.

— Сложи её вещи в мешок. Завтра я отнесу. Тюфяк пока забери себе, — тётушка Мухомор проследила за взглядом Белянки.

Так будет правильно. Она немедля взялась за дело. Когда угол опустел, Белянка вынесла мешок на улицу и взялась за метлу. Простая работа помогала забыть о душевных терзаниях, наполняла желанием жить.

— Сор выметать из избы, на ночь глядя — плохая примета, — нахмурилась Горлица.

— Пусть работает, — возразила ведунья. — Тепла набирается.

Прежде чем ночь перевалила за середину, избушка преобразилась. Белянка не поленилась сходить за водой и нарвать свежей травы, мелкой, юной. В сундуке с припасами отыскались сушёные прошлогодние ягоды. И тут же забурлило в горшке ароматное варево, щедро сдобренное мёдом и мелиссой. Белянка даже замурлыкала себе под нос, пританцовывая у огня.

Когда закончились все дела, Горлица мирно спала за занавеской. Тётушка Мухомор мастерила замысловатый оберег. Оторвавшись от работы, она взглянула на Белянку:

— Присядь, девочка. Присядь. Отдохни.

Белянка села. Ноги ломило. Видно, не спасли мёд да малина. Застудилась.